Мелкие частицы внутри фигурки по его воле всего лишь поменяли места, но глина исчезла, а с земли поднялся непонимающий зверь, странно безволосый.

– Здравствуй, – сказал он тихо. – Ты лучшее, что я создал…

Зверь оглянулся. Тогда он понял, что зверю нужно видеть, с кем он общается, торопливо создал образ такого же, только намного старше, потолще, с длинными седыми волосами.

– Здравствуй, – повторил он громче. – Я – твой создатель. А ты – мое лучшее создание.

Странный зверь огляделся, снова посмотрел на него. Спросил непонимающе:

– Да? А зачем ты меня создал?

Странный зверь на миг запнулся.

– Зачем? Гм, я знал, зачем создаю остальных, но тебя… Мне было озарение, некий свет, некий голос изнутри… Шедевры создаются словно бы сами по себе. Без всякой цели… но на самом деле, как я понимаю, у шедевров задача очень серьезная. И очень серьезная и трудная работа. Остальные творения ее исполнить не могут.

Странный зверь смотрел непонимающе. Покачал головой.

– Твои слова и мысли мне непонятны.

– Мне тоже, – признался он. – Мы с тобой присутствуем в самом процессе созидания… скажем, мира. Простые мысли и движения я предскажу тебе наперед на много поворотов мира, что плывет среди других миров, как облака в небе… а вот озарения… Наверное, я тебя создал для того… гм… чтобы ты мне помогал.

Зверь переспросил:

– Помогал?.. А хотя почему нет? Давай я тебе напомогаю…

– Нет-нет, – сказал он поспешно, – пока тебе рано. Мы с тобой сейчас как раз начинаем…

В носу сильно защекотало, он чихнул, из ноздри вылетел и ударился о землю жук, вздумавший устроить там логово. Сердце колотится часто и трепещет от вселенского ужаса, от такой жути и помереть можно, Адама трясло, он оглядывался по сторонам и с облегчением видел, что он в саду, лежит на берегу ручья под ветвями кустарника: на одних ветвях красивые, дивно пахнущие цветы, на других – спелые и очень сладкие ягоды, в ушах еще звучат странные слова, отдаляясь, а громадные образы медленно тускнеют под натиском запахов, звуков и движения воздуха по коже.

– Странный сон, – пробормотал он все еще в страхе. – Почему… такой странный и страшный?

Над ним прозвучал Голос, и над ручьем вспыхнул свет, превращаясь в человеческую фигуру.

– Сон?.. Да, понимаю. Что тебе чудилось?

Адам начал рассказывать, запинаясь и путаясь в словах. Очень трудно передать в словах увиденное… даже не увиденное, а учувствованное, он только помнит ужасающе сложное и громадное, это ощущение необъятности и сейчас подавляет, он ежился, хотя воздух не просто теплый, а влажный и горячий, а сверху от туч вообще идет разнеживающий жар.

Господь слушал внимательно, не перебивал, а когда Адам закончил с потрясенным выдохом, произнес задумчиво:

– Как же мало я тебе передал своего… но как много вместилось в этот материальный комок! Не ягоды снятся, не толстые и похотливые самки, а устройство мира… Удивительно.

Адам спросил дрожащим голосом:

– Что… так и было?

Творец покачал огненной головой.

– Ничего похожего. Ты просто пытаешься объяснить, используя те крохотные чувства, что тебе доступны.

– А как было?

– Адам, тебе это сейчас нужно знать? Придет время, узнаешь.

– А почему не сейчас?

– Ты ягоды выбираешь спелые? Или и зеленые ешь?

– Нет, только спелые…

– Вот и знаниям надо дозреть. Вернее, тебе до них. Ты даже сейчас слышишь не то, что Я говорю, а то, что понимаешь. Да и то так искажаешь, что сам когда-нибудь будешь смеяться и говорить, какой ты был… несмышленый.

Михаил парил, подобно большой птице, над блистающим садом, вдыхал ароматы и чувствовал, что ему это нравится. Большинство ангелов остались бестелесно-бесчувственными, им достаточно быть исполнителями Божьей воли, но он время от времени становился частью этого мира и усиленно старался понять его законы.

Среди ангелов прошел слух, даже не слух, а намек на слух, что Азазель, самый дерзкий из них, как-то пробовал облекаться плотью, и хотя Творец вроде бы не запрещал этого, но чувствовали, что так делать не стоит. Но Азазель делал и не раскаялся, еще больше дерзил и рассказывал о новых невероятных ощущениях.

Михаил облекаться плотью не решился, однако позволил себе некоторую материальность, чтобы слышать звуки, запахи, ощущать вкус и чувствовать прикосновение к земле, деревьям, животным.

Творец от сада был далеко, но одновременно и в самом саду, как, впрочем, и везде. Михаил не стал опускаться на землю, Творец видит и слышит его везде одинаково, спросил виновато:

– Господь, не слишком ли хорош Твой мир? Даже я чувствую несвойственные мне соблазны! Я боюсь за других ангелов. А что уж говорить о человеке… Он запутается и сгинет. Почему Ты не ведешь его, как… весь мир?

– Ему дадена свобода воли, – сказал Творец терпеливо, Он ощутил, что повторяет это уже в который раз, хоть и всякий раз на новый лад, – а это значит, ему не закрыты как взлеты духовности, так и падения в бездны…

– Бездны?

– Гм… ну, всего, что в нем от глины.

Михаил спросил в непонимании:

– Но… зачем? Не лучше ли было сделать сразу из духовности? Зачем такой трудный путь?

Творец вздохнул:

– Есть такое, которое сделать невозможно, а можно только вырастить. Но ты этого не поймешь, Я Сам это постигаю с трудом. Этот человек в отличие от вас… даже от Меня!.. есть существо сразу двух миров: духовного и материального! Его сознание уникально: он воспринимает явления сразу двух миров, представляешь?

Михаил содрогнулся.

– Нет, не представляю.

– Я тоже, – сознался Творец, и Михаил с трепетом ощутил, что Творец, с легкостью создающий миры, на этот раз сотворил не мир, как Он сказал, а всего лишь зерно неведомого мира, из которого разовьется нечто неведомое даже Ему, а только очень желанное. – Нет, представляю, конечно, но не во всех деталях, ибо возможностей развития слишком много… С другой стороны, это уникальное существо, воспринимая эти миры, своими делами, поступками и даже мыслями само влияет на эти два мира!

Михаил подпрыгнул в ужасе.

– Господи, что Ты творишь? Разве такое можно?

– Надо, – ответил Творец с тяжким вздохом. – Такие задачи впереди, что Я просто уже не могу Сам.

Михаил прошептал, косясь по сторонам:

– Неужели Тебе нужен помощник? Ты выращиваешь Себе помощника?

– Не совсем, – ответил Творец, помедлив. – Не совсем. Придет время, узнаешь. Все узнают.

Михаил оглянулся и поймал себя на том, что перенял и этот жест у населяющих сад животных, ведь ангелам оглядываться нет нужды.

– Господь, все впервые не понимают Твоих целей и сильно встревожены. Особенно тем, что Ты начал совсем уж непонятное с этим запретом человеку есть плоды с дерева, растущего в середине сада.

– А что непонятно?

Михаил сказал тихонько:

– Любой запрет, как понимаю, связан с искушением его нарушить. И что дальше?

– Создание человека только начинается, – ответил Творец со вздохом. – Думаешь, Адам уже создан? Не-е-ет, его создавать еще очень долго. Очень-очень. Только эту часть создания следует назвать иначе… воспитанием. Но это то же самое создание, продолжение начального создания.

Михаил сказал почтительно, но в голосе не исчезала тревога:

– Как я понимаю, у Адама есть только два пути. Либо добровольно взять на себя выполнение этой заповеди, либо… не брать. В первом случае можно сказать, что задача по его созданию выполнена успешно, во втором…

Творец ответил со вздохом:

– Во втором случае остается путь кнута и пряника.

– Что это?

– Да это так, почему-то вынырнуло… Из возможных реальностей. Я имею в виду, путь поощрений и наказаний. В смысле благословений и проклятий.

Михаил спросил:

– А не проще ли тогда его просто уничтожить? И попробовать сначала? Я слышал такие разговоры… Ангелы вовсю обсуждают Твои планы.

– Мои планы? – спросил Творец устало. – Я Сам конечный результат зрю в таком тумане, что не уверен, то ли зрю…