— Наш тятенька всех на работе замордовал, передышки не дает, а все у него трухляк да мертвяк выходит. У соседей вон песенки попевают, а уголь звон-звоном. Ни недогару, ни перегару у них нет и квелого самая малость.

Сколько ни причитала Тимохина жена, уговорить не могла. В одном обнадежил:

— Недолго, поди-ко, замазанным ходить буду.

Тимоха, конечно, цену себе знал. И как случится ремесло менять, первым делом о том заботился, чтоб было у кого поучиться. Выбирал, значит, мастера.

По угольному делу тогда на большой славе считался дедушко Нефед. Лучше всех уголь доводил. Так и назывался — Нефедовский уголь. В сараях этот уголек отдельно ссыпали. На самую тонкую работу выдача была.

К этому дедушке Нефеду Тимоха и заявился. Тот, конечно, про Тимохино чудачество слыхал и говорит:

— Принять в выученики могу, без утайки все показывать стану, только с уговором. От меня тогда уйдешь, как лучше моего уголь доводить навыкнешь.

Тимоха понадеялся на свою удачливость и говорит:

— Даю в том крепкое слово.

На этом, значит, порешили и вскорости в курень поехали.

Дедушко Нефед — он, видишь, из таких был… обо всяком деле думал, как его лучше сделать. На что просто чурак на плахи расколоть, а у него и тут разговор.

— Гляди-ко! Сила у меня стариковская, совсем на исходе, а колю не хуже твоего. Почему, думаешь, так-то?

Тимоха отвечает: топор направлен и рука привычная.

— Не в одном, — отвечает, — топоре да привычке тут дело, а я ловкие точечки выискиваю.

Тимоха тоже стал эти ловкие точечки искать. Видит— правда в Нефедовых словах есть, да и самому забавно. Иной чурак так разлетится, что любо станет, а думка все же останется, — может еще бы лучше по другой точечке стукнуть.

Так Тимоха сперва на эти ловкие точечки и поймался.

Как стали плахи в кучи устанавливать, дело вовсе хитрое пошло. Мало того, что всякое дерево по-своему ставить доводится, а и с одним деревом случаев не сосчитаешь. С мокрого места сосна — один наклон, с сухого — другой. Раньше рублена — так, позже — иначе. Потолще плахи — продухи такие, пожиже — другие, жердевому расколу — особо. Вот и разбирайся. И в засыпке землей тоже.

Дедушка Нефед все это объясняет по совести, — да и то вспоминает, у кого чему научился.

— Охотник один научил к дымку принюхиваться. Они — охотники-то — на это дошлые. А польза сказалась. Как учую — кислым потянуло, сейчас тягу посильнее пущу. Оно и ладно.

Набег лая женщина надоумила. Остановилась как-то около кучи погреться да и говорит: «С этого боку жарче горит».

— Как, — спрашиваю, — узнала?

— А вся обойди, — говорит, — кругом, сам почуешь.

Обошел я, чую — верно сказала. Ну, подсыпку сделал, поправил дело. С той поры этого бабьего совету никогда не забываю. Она, по бабьему положению, весь век у печки толкошится, привычку имеет жар разбирать.

Рассказывает так-то, а сам нет-нет про живинку напомнит:

— По этим вот ходочкам в полных потемочках наша живинка-паленушка и поскакивает, а ты угадывай, чтоб она огневкой не перекинулась, либо пустодымкой не обернулась. Чуть не доглядел, — либо перегар, либо недогар будет. А коли все дорожки ловко улажены, уголь выйдет звон-звоном.

Тимохе все это любопытно. Видит — дело не простое, попотеть придется, а про живинку все-таки не думает.

Уголь у них с дедушкой Нефедом, конечно, первосортный выходил, а все же, как станут разбирать угольные кучи, одна в одну никогда не придется.

— А почему так? — спрашивает дедушка Нефед, а Тимоха и сам это же думает: в каком месте оплошку сделал?

Научился Тимоха и один всю работу доводить. Не раз случалось, что уголь у него и лучше Нефедова бывал, а все-таки это ремесло не бросил. Старик посмеивался:

— Теперь, брат, никуда не уйдешь: поймала тебя живинка, до смерти не отпустит.

Тимоха и сам дивился — почему раньше такого с ним никогда не случалось.

— А потому, — объясняет дедушка Нефед, — что ты книзу глядел, — на то значит, что сделано, а как кверху поглядел, — как лучше делать надо, тут живинка тебя и подцепила. Она, понимаешь, во всяком деле есть, впереди мастерства бежит и человека за собой тянет. Так-то, друг!

По этому слову и вышло. Остался Тимоха углежогом, да еще и прозвище себе придумал. Он, видишь, любил молодых наставлять и все про себя рассказывал, как он хотел смолоду все ремесла одолеть, да в углежогах застрял.

— Никак, — говорит, — не могу в своем деле живинку поймать. Шустрая она у нас. Руки, понимаешь, малы.

А сам ручинами-то своими разводит. Людям, понятно, смех. Вот Тимоху и прозвали Малоручком. В шутку, конечно, а так мужик вовсе на доброй славе по заводу был.

Как дедушко Нефед умер, так Малоручков уголь в первых стал. Тоже его отдельно в сараях ссыпали. Прямо сказать, мастер в своем деле был.

Его-то внуки-правнуки посейчас в наших местах живут. Тоже которые живинку, — всяк в своем деле, — ищут только на руки не жалуются. Понимают, поди-ко, что наукой можно человечьи руки наростить выше облака.

INFO

Бажов П. П.

Б16 Голубая змейка: Сказы / Худож. Б. Н. Чупрыгин. — М.: Современник, 1991. — 92 с: ил., портр. — (Отрочество. Серия книг для подростков).

ISBN 5-270-01019-4

ББК 84Р7

Литературно-художественное издание

Бажов Павел Петрович

ГОЛУБАЯ ЗМЕЙКА

Сказы

Редактор

И. А. КУРАМЖИНА

Художественный редактор

О. Г. ЧЕРВЕЦОВА

Технический редактор

Е. А. ВАСИЛЬЕВА

Корректоры

Г. А. РОЛУБКОВА, Т. Г. ЛЮБОРЕЦ

ИБ № 6178

Сдано в набор 13.07.90. Подписано к печати 29.03.91. Формат 70х100 1/16. Гарнитура об. новая. Печать офсетная. Бумага офс. № 2. Усл. печ. л. 7,8. Усл. кр. отт. 8, 13. Уч. изд. л. 7,76. Тираж 1 000 000 экз. Заказ № 376. Цена 75 коп.

Издательство «Современник» Министерства печати и массовой информации РСФСР и Союза писателей РСФСР. 123007, Москва, Хорошевское шоссе, 62.

Тверской Ордена Трудового Красного Знамени полиграфкомбинат детской литературы им. 50-летия СССР Министерства печати и массовой информации РСФСР. 170040, Тверь, проспект 50-летия Октября, 46

…………………..

Скан ЗаНЗибар. rutracker.org,

релиз группа Торрент книги 2012

FB2 — mefysto, 2023

Текст на обложке

Павел Петрович Бажов (1879–1950) — один из самых интересных и своеобразных писателей нашей страны, автор знаменитых уральских сказов, прославляющих умелый труд, сметку, любовь к родной земле, наполненных истинной поэзией, глубоким уважением к коренному уральскому характеру.

Детство писателя прошло на старинных уральских заводах, где всю жизнь трудились его деды и прадеды — медеплавильщики, доменщики, люди «огненного труда». Здесь, в горнозаводской рабочей среде, черпал Бажов «своеглазное» знание быта, нравов и обычаев уральских умельцев. Здесь впервые услышал он горняцкие легенды о тайных сокровищах, скрытых в недрах гор, рабочие предания о даровитых уральских мастерах.

Сказы Бажова светлы, радостны, жизнеутверждающи. Героям сказов присуща не только любовь к труду, но и крылатая творческая выдумка, и веселая «живинка в деле», что «впереди мастерства бежит и человека за собой тянет».