— Вы считаете достойными только тех, у кого выдающиеся способности? А ведь есть просто хорошие, добрые, заботливые работники!

— Как их определить, кто хорош, кто плох? — пренебрежительно улыбнулся Чойо Чагас.

— Но это же так просто! Даже в глубокой древности умели распознавать людей. Не может быть, чтобы вам были незнакомы такие старые слова, как симпатия, обаяние, влияние личности?

— А каким вы находите меня? — спросил Чойо Чагас.

— Вы умны. У вас выдающиеся способности, но вы и очень плохой человек, а потому очень опасный.

— Как вы это определили?

— Вы хорошо знаете себя, и отсюда ваша подозрительность, и комплекс величия, и необходимость постоянного попирания людей, которые лучше вас. Вы хотите обладать всем на планете. Хотя иррациональность такого желания вам ясна, оно сильнее вас. Вы даже отказываетесь от общения с другими мирами, потому что невозможно овладеть ими. К тому же там могут оказаться люди выше вас, лучше вас и чище вас!

— Чтица мыслей! — Чойо Чагас старался скрыть свои ощущения под обычным выражением презрительного высокомерия. — С некоторых пор… с некоторых пор я хочу владеть и тем, чего нет, чего не было еще на моей планете.

Чойо Чагас круто повернулся и вышел из комнаты.

Тивиса очнулась от самогипноза. С его помощью земляне по очереди избавлялись от зрелища беснующейся толпы — смотреть на это было свыше человеческих сил.

«Мстители» обладали неутомимостью психопатов. Вид троих землян, бесстрастно и неподвижно сидевших, поджав ноги, на каменной плите, приводил толпу в неистовство.

«Может быть, нам следовало изобразить испуг, чтобы они немного успокоились», — подумала Тивиса. Почти пять часов прошло со времени разговора со звездолетом. Тивиса не сомневалась, что помощь придет своевременно, но последние часы пассивного ожидания в осаде показались неимоверно долгими. А после пробуждения каждая минута усиливала тревогу. Большинство людей Земли в Эпоху Встретившихся Рук обладали способностью предвидения событий. Когда-то люди не понимали, что тонкое ощущение взаимосвязи происходящего и возможность заглянуть в будущее не представляет собою ничего сверхъестественного и в общем подобно математическому расчету. Пока не было теории предвидения, события могли предвидеть только люди, особо одаренные чувством связи и протяженности явлений во времени. Считалось, что они обладают особым даром ясновидения.

Теперь психическая тренировка позволяла каждому владеть этим «даром», естественно при разной степени способностей. Женщины издревле в этом были способнее мужчин.

Тивиса прислушивалась к своим ощущениям — они отчетливо суммировали гибельный итог. Неотвратимая смерть, словно эта колоссальная пагода за воротами, нависала над ними. В тоскливом желании отдалить познание неизбежного Тивиса села в изголовье безмятежно спящего Тора и грустно вглядывалась в бесконечно дорогое, мудрое и одновременно по-детски наивное лицо. Сознание безвыходности подступало все сильнее, и с ним росли нежность и странное ощущение вины, как будто это она виновата, что не сумела защитить своего возлюбленного.

Астрофизик, почувствовав ее взгляд, поднялся, разбудил Гэн Атала. Мужчины прежде всего осмотрели СДФ.

— Минимальный расход установлен удачно, — тихо сказал Тор Лик, — но запас очень мал…

— Две нити из двадцати семи, и то лишь с резонансной накачкой, — согласился Гэн Атал, сидевший на корточках перед СДФ.

— В моем три…

— Если самолеты не придут в рассчитанный срок, вызовем «Темное Пламя».

Встревоженный Гриф Рифт сообщил, что Родис была у самого владыки. При ней отдали приказ. Помощь должна прибыть с минуты на минуту. Рифт просил не выключать канала, пока он наведет справки.

Прошло еще полчаса… Сорок минут. Самолеты не появлялись над Кин-Нан-Тэ. Вечерняя тень огромной пагоды пересекала все кладбище. Даже «мстители» приутихли. Они расселись на дорожках и могилах и, обхватив руками колени, следили за землянами. Догадывались ли они, что защитное поле, вначале скрывавшее путешественников тонкой стеной тумана, становится все прозрачнее? Время от времени кто-нибудь метал нож, будто пробуя силу защитной стены. Нож отлетал, звенел о камни, и все снова успокаивались.

Голос Гриф Рифта на милом земном языке вдруг ворвался в настороженную тишину кладбища, вызвав ответный шум толпы.

— Внимание! Тивиса, Гэн, Тор! Только что Родис говорила с Чойо Чагасом. Самолеты пробиваются сквозь бурю, свирепствующую на равнине Мен-Зин. Придут с опозданием. Экономьте батареи насколько возможно, сообщайте положение в любой момент, жду у пульта!

«Внезапная буря здесь, в самых спокойных широтах Торманса? И почему об этом стало известно только сейчас, когда в индикаторах батарей горела последняя нить?» Тор Лик сумрачно открыл задний люк СДФ и не успел вытащить атмосферный зондоперископ, как Гэн Атал протянул ему свой.

Тор Лик молча кивнул. Разговаривать стало труднее. Защитное поле уже не глушило рев толпы. Сверкающий цилиндр, взлетевший в небо, заставил «мстителей» приутихнуть. Всего две минуты потребовалось, чтобы убедиться в полном спокойствии атмосферы на много километров к экватору от Кин-Нан-Тэ, так же как и в отсутствии самолетов по крайней мере на расстоянии часа полета.

— Чойо Чагас лжет. Для чего им нужна наша смерть? — воскликнула Тивиса.

Мужчины промолчали. Гэн Атал вызвал «Темное Пламя».

— Поднимаю звездолет! Держитесь, сокращая поле, — коротко сказал Гриф Рифт.

Гэн Атал проделал в уме мгновенный расчет: взлет из стационарного состояния — три часа, посадка — еще час. Нет! Поздно!

— Пробивайтесь за город, раскидав толпу инфразвуком! — крикнул командир.

— Бесполезно. Далеко не уйдем. Мы слишком долго ждали, поверив в самолеты Чагаса, иначе бы постарались закрепиться в каком-нибудь здании, — с виноватой ноткой сказал инженер броневой защиты, — осталось одно. Но очень опасное… Позовите всех, Рифт, мы попрощаемся на всякий случай. Только скорее. — Гэн Атал поспешно выключил передачу.

Тивиса, обняв своих друзей, с бесконечной нежностью сказала Тор Лику:

— Мне было с тобой всегда светло, Афи, и будет до конца. Я не боюсь, только очень грустно, что здесь и это так… безобразно. Афи, у меня с собой кристалл «Стражей во Тьме»…

Из прозрачного многогранника зазвучала суровая мелодия ее любимой симфонии тревожным ожиданием неведомого.

Тивиса поднялась и медленно пошла по каменной дорожке, скользя взглядом по окружающим руинам, а мысли шли своей чередой, ясные, полные великой печали, приобщавшей ее к неисчислимому сонму мертвых, прошедших свой путь на утраченной Земле и здесь, на чужой планете, бьющейся в плену инферно.

Кладбище, как в старину на Земле, служило для привилегированных мертвецов, удостоенных захоронения в центре города, под сенью древнего храма. Тяжелые плиты были испещрены изящными иероглифами, сверкали позолотой.

Тивиса смотрела на статуи прекрасных женщин с горестно опущенными головами и мужчин в последнем порыве предсмертной борьбы; птиц, распластавших могучие крылья, уже бессильные поднять их в полет; детей на коленях, обнимавших камень, навсегда укрывший родителей.

Человек, придя на новую планету, стер с ее лица сформировавшуюся здесь жизнь, оставив лишь жалкие обрывки некогда гармонической симфонии. Он выстроил эти города и храмы, гордясь содеянным, возвел памятники тем, кто особенно преуспел в покорении природы или в создании иллюзий власти и славы. Неразумное потакание инстинктам, непонимание, что от законов мира нельзя уйти, а можно лишь согласовать свои пути с ними, привело к чудовищному перенаселению. По всей планете снова прошла смерть, теперь уже природы. И в итоге — брошенные города и навсегда забытые кладбища… А сегодня останки людей светлого мира Земли смешаются с тленом безымянных могил, останками бесполезной жизни.

«Бесполезной и бессмысленной»? Тивиса содрогнулась. Никогда на Земле ей не приходило в голову, что жизнь, устремленная в глубины вселенной, наполненная радостью помогать другим, собирать красоту, узнавать новое, ощущать собственную силу, может оказаться не имеющей смысла. Но здесь!..