– Она слишком дерзкая, – наконец говорит он, ставя чашку обратно на блюдце.

– Латифа ее перевоспитает, – говорит дедушка. – Не нервничай зря. Я пойду на прогулку.

Дедушке Адаму девяносто лет и он много времени проводит на свежем воздухе, так что его быстрый уход никого не удивляет. Но дядя Чингиз продолжает говорить о Мине, удивляя меня.

– Не знаю, как мой брат ее воспитывал, но Латифе придется заполнить многие пробелы, – вздыхает он.

– Мама с ней справится, дядя, не волнуйся, – злобно ухмыляется Марат.

– Ты думаешь, за кого ее можно выдать замуж? – игнорируя его, обращается ко мне дядя.

Я ненадолго задумываюсь, прежде чем ответить.

– Мина красивая, это плюс, – спокойно говорю я. – Если не ждать предложений от Байсангуровых и им подобных, ее вполне можно устроить в семью, которая проигнорирует тот факт, что она воспитывалась не здесь и ее мать не нашей нации. Думаю, многие уже знают о ее существовании и им будет интересно на нее посмотреть.

Дядя Чингиз хмурится.

– Кто сказал?

– Все уже знают, что ты взял на себя ответственность за племянницу, – говорю я. – Женщины не умеют держать язык за зубами, новость разлетелась по клану быстрее, чем мы бы хотели.

Он издает недовольный звук, но не спорит.

– Я не уверен, что ей можно доверять, девчонка совсем не видит границ, – говорит он после минутного размышления. – Но прятать ее я тоже не могу.

– Мы должны взять ее с собой на свадьбу Вахабовых, – предлагаю я. – Пусть люди на нее посмотрят. Там будет много достойных мужчин, которых привлечет ее красота, а уж когда они узнают, что она твоя племянница…

Он понимает, к чему я веду. С Чингизом Ардашевым многие хотят породниться и своих родных дочерей он выдал в самые уважаемые семьи, обладающие большой властью. Для Мины придется смириться с вариантом попроще, но зная его, он захочет побыстрее отделаться от нее, учитывая ее строптивый характер.

– Я хочу, чтобы она была правильно одета и вела себя достойно, – предупреждает он. – Ее будут оценивать не только мужчины, но и женщины.

– Ты прав, дядя, – вдруг вмешивается Азамат. – Надо побыстрее отдать ее замуж, чтобы не мучиться с ней.

Я скрываю усмешку. Вот идиот.

– Может, лучше выдать ее за кого-то из тех, кто работает на нас? – подает голос Марат. – Зачем зря так напрягаться?

Я замечаю, как Чингиз раздраженно дергает бровью.

– Не говорите ерунды, – пресекает он.

Оба недовольно замолкают, бросая на меня злобные взгляды.

Я их не замечаю. Я знаю, что они ненавидят меня. Они видят, что я ближе к дяде Чингизу, чем они, хотя я не его родная кровь. Они его семья по рождению, но именно мне он доверяет самые ответственные дела, именно к моему мнению он прислушивается, но меня это не радует. Я давно уехал бы отсюда, если бы мог. Я бы забрал своих сестер, и начал жить своей жизнью, вне клана.

Но я не могу бросить дядю Чингиза.

Два года назад он потерял обоих сыновей в автокатастрофе. После этого он начал полагаться на меня в делах, сделал своей правой рукой. Я не могу отвернуться от него.

Он мог не брать нас с сестрами в семью после смерти наших родителей. Мы были для него чужими, слишком дальними родственниками. До этого он даже не знал нас, но он не оставил бедных сирот, а взял под свою защиту. Я благодарен ему, но мне не нравится работа, которую он заставляет меня выполнять. И все же я остаюсь здесь, потому что он нуждается во мне. Этот человек дал мне семью, когда я потерял свою, но чем дальше я иду по его пути, тем больше понимаю – этот долг с каждым днем становится все тяжелей.

В комнате тишина, нарушаемая лишь приглушенными звуками из соседних помещений. Я смотрю, как дядя Чингиз хмурится, обдумывая мой совет. Азамат и Марат сжимаются от злости, но молчат.

Наконец, дядя Чингиз делает неторопливый глоток чая, а затем кивает.

– Хорошо. Она поедет на свадьбу, но Латифе придется следить за ней очень тщательно.

Я едва сдерживаю усмешку. Латифа будет в бешенстве.

Я все еще слышу ее голос, полный ярости. Вижу, как пульсирует вена на ее лбу от ярости. Надеюсь, Мина измучает ее как следует, потому что я терпеть не могу эту злобную суку.

Я помню, как Латифа воспитывала моих сестер.

Строго. Жестко. Без малейшей жалости. Она требовала абсолютного подчинения, муштровала маленьких несчастных девочек, потерявших родителей и нуждающихся в утешении. Мне тогда было шестнадцать лет, но они были мелкими и им приходилось сложнее.

Латифа хотела сделать из них безупречных женщин, которые не поднимут головы, если мужчина скажет им молчать. И, хотя я старался держать ее подальше от Анисы и Амиры, мне это не всегда удавалось.

Дядя хотел, чтобы я обучался наравне с его сыновьями и племянниками. Я учился в закрытой частной школе, жил в интернате, потом поступил в университет. У меня было мало времени, чтобы следить за сестрами, и в это время Латифа заполняла пробелы в их воспитании.

Я не забываю и не прощаю этого, но сегодня Латифа впервые за долгое время наткнулась на кого-то, кто не боится ее. И этим кем-то оказалась Мина.

Она не сломалась под ее гневом, не заплакала, не побежала умолять о прощении. Мина стояла на своем до последнего, такая маленькая и тщедушная по сравнению с ней.

Я не могу сказать, что одобряю ее поведение, но мне понравилось видеть, как Латифа была вне себя от злости. Она не привыкла, что ей перечат, не привыкла терпеть непокорных, и, если Мина сохранит свою дерзость, это может обернуться для нее бедой.

Но… Почему-то, я не хочу, чтобы она сломалась.

***

Я сижу на краю кровати, сжимая телефон в руках. Экран уже давно потух, но я не свожу с него взгляда, словно силой мысли могу заставить его зазвонить. Мама не ответила на мой звонок. Я оставила ей голосовое сообщение, умоляя ее перезвонить, но ответа так и не получила. Надеюсь, с ней все в порядке и она свяжется со мной, иначе я сойду с ума от тревоги.

Не проходит и часа, как дверь в мою комнату снова открывается. Латифа пожаловала. Мысленно я уже не называю ее тетей, потому что она не заслуживает уважительного обращения к себе.

Я моментально поднимаюсь с кровати, сжимая пальцы в кулаки.

– Пришла портниха, – говорит она ровным голосом. – Веди себя прилично при ней, она нам чужая. Если начнешь устраивать сцены и снова грубить, люди начнут говорить, что мы приютили в своем доме дикарку без манер.

Я согласно киваю, скрывая за смирением бурю внутри.

– Хорошо, тетя Латифа. Я больше не дам волю эмоциям.

Обдумав все, я поняла, что не могу бунтовать и мне придется вести себя очень-очень хорошо. Если я хочу сбежать, мне нужно, чтобы они поверили, что я смирилась, и ослабили свой контроль.

Мы спускаемся в одну из комнат на первом этаже, где нас ждет приятная молодая женщина. Она шустро снимает с меня мерки и явно побаивается Латифу, потому что говорит по минимуму.

Латифа выбирает ткани и фасоны для моих новых нарядов сама. Я сижу на диване, послушно киваю, не высказывая своего мнения. Мне все равно, во что меня оденут, потому что скоро эта одежда мне не понадобится. В самый неудобный момент мой желудок громко урчит и видя, как Латифа довольно усмехается, я едва сдерживаю гнев, но мысли о маме помогают.

Когда портниха заканчивает с замерами и удаляется, Латифа отводит меня обратно в мою комнату.

Дверь закрывается.

Проходят часы, меня не выпускают и даже никто не заглядывает. Я голодна и это становится уже невыносимым. Я ничего не ела со вчерашнего дня, а уже наступил вечер.

Так это будет продолжаться? Это их способ сломить меня?

Я лежу на кровати, обхватив себя руками, когда неожиданно дверь распахивается.

– Привет, это снова я.

Я вскакиваю. В дверях стоит Амира, жизнерадостно улыбаясь.

– Пойдем быстрее со мной, – говорит она.

– Куда?

– Ко мне домой. Поужинаем вместе.

Я колеблюсь.

– Мне нельзя выходить.

– Никто не заметит, – отмахивается она. – Латифа уехала в гости, а тетя Элиза нас не сдаст, даже если заметит. Мужчины заняты своими делами в кабинете, им все равно.