Потому что на самом деле, что мы видим? Ну, священника, у которого есть ложечка с кусочком хлеба и каплей вина. Говорил один священник, что он спрашивал своих прихожан: «Знаете, чем вы причащаетесь? Знаете, что такое причастие?». «Причастие - это Причастие, отче», - отвечали они ему. Это был замкнутый круг. И таким образом, мы достигли положения, когда человек уже не имеет никакого понятия о святом, что грех является грехом, и не знает «даже вкуса благодати». И тогда с чего начать? Начинаешь, воздвигнув им несколько препятствий, немного устрашив человека, и здесь необходимо быть внимательным - какого рода устрашения, чтобы, не дай, Бог, не отпугнуть человека от Церкви, но чтобы пробудить в нём какое-то сознание, постепенно воцерковляя его и ведя к причастию, к спасительному деланию.
Таким образом, случается, что непричащение может быть в некоторых условиях, как я сказал выше, во благо. Сейчас те времена прошли, модернизм убил Церковь, и теперь мы находимся в этой постмодернистской эпохе. Но если вы задумаетесь над этими словами - это очевидно эсхатологические слова, потому что «модерн» не имеет определённой эпохи. «Modo» с латинского означает «сегодня». То есть мы находимся в «постсегодня», находимся уже в «завтрашнем» дне, и трагичная жизнь, которую, в каком-то смысле, почувствовали больше мы, изгнанные, в том смысле, что там у нас уже не было православных церквей, там мы были чужими на чужой земле, в чужом народе с чужими законами, всё было чуждо… И там, когда мы тосковали о Церкви, наша тоска была живая, и было чувство смерти в нас, и поэтому произошло много обновлений как было с Израилем в его вавилонском плену. В какой-то мере обновились и они, но хочу сказать, что теперь идёт и сюда и на весь православный род (пришло через коммунизм бедствие этому роду) бедствие Нового Века, Нью Эйдж, постмодернизм , называйте, как хотите, который мы уже пережили на Западе. И жизнь Церкви истребляется, снова предельно вводится старый дух язычества.
В Америке давно, десятки лет существуют зарегистрированные сатанистские церкви: это их название, они узаконены и творят там, что хотят. Хочу сказать, что закончилась та «лёгкая» эпоха, теперь всё более и более происходит «просеивание », и я очень опасаюсь, дорогие студенты, что и вы в эти дни увидите… кто знает?
Преосвященный говорит, что уже некоторые люди - возможно, крещённые православные христиане, - не подчиняются Церкви, и даже из среды преподавателей. Это, так сказать, нормально для наших дней. Будьте готовы к этому и к более худшему. Просеивание - это: «Хочешь, Адам, или нет? Если хочешь, то ты со Мною, а если нет, то Я сказал тебе уже…».
Слова Апокалипсиса: «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще» (Откр.22:11) показывают, что теперь своего рода «делай, что хочешь». И снова скажу, что здесь для человека есть опасность погибнуть. Но в этом разрушении, которое мы переживаем на земле, может родиться и осознание (которое началось, может быть, особенно в изгнании) огромной необходимости более частого причащения. И мне представляется, что эта необходимость будет всё более ощутима и в Румынии, и в Греции, и в тех странах, где Православие было гонимо, как у нас, где царил коммунизм и где, имея за спиной инерцию двух тысяч лет истории, перемены проходят тяжело.
На Западе, где мы были, как ветви, отрезанные от ствола, - с ветвью можешь делать, что хочешь, а со стволом сложнее - но хочу сказать, что там я сразу почувствовал необходимость большего приближения к Святому Причастию. В этом ещё есть делание Православной Церкви, которая ещё поддерживает нас. И скажу вам ещё: сектанты и католики (греко или римо), румыны, крещёные в любой секте, даже не отдают себе отчёта, насколько и они живут от крови Православия, от духа, от воздуха Православия, которым дышат.
Один протестант, швейцарский пастор, дважды проводил отпуск в Румынии и настолько сильно полюбил эту страну и Православную Церковь, что двух своих детей крестил в Православии, у нас в стране, хотя они с женой остались протестантами - потому что, думаю, не хотели устраивать скандала в своей церкви (не знаю точно, но, кажется, в этом их классическая проблема). И он воодушевлённо говорил, что в Румынии будто бы и природу по-другому ощущаешь, и я был рад это слышать, потому что мне это знакомо. Это объясняется в богословии в определённых «формулах», которые вы изучаете. Но заметьте, что «формула» произошла из кем-то конкретно пережитого опыта, кто увидел, что природа освящена.
Как же ей не быть освящённой, когда во всей Румынии есть православные церкви с почти двухтысячелетней историей - не знаю, что происходило в Трансильвании во времена Букова, - но уже около двух тысяч лет всё ещё освящается вода на Крещение, и освящается всё естество этой водой, а люди хоть как-то причащаются. И секты, существующие здесь у нас, даже не отдают себе отчёта, что живут православным воздухом.
На Западе, где этого «воздуха» нет, западная духовность под давлением современности претерпевает всё больший крах, и всё больше западных верующих обращаются к Православию. Чтобы вы знали, Православие больше оценено на Западе, чем здесь, в нашей стране - понятно, что в кругах, способных оценить. Я не говорю о деловом мире и так далее, но те, кто хоть немного ценят дух, может, и не становятся сами православными (как и тот протестантский пастор, который не стал православным), но любят и ценят Православие, что редко можно найти в православных на их родине. И здесь парадоксальный момент: мы находимся в положении евреев времён Христа, когда мы имеем шанс потерять наследие к выгоде чужих или язычников. То есть язычники приняли и полюбили Христа, а Его народ оставил Его. И поэтому есть большая необходимость причащения для того, чтобы мы просто-напросто смогли выжить.
Я знаю, что есть люди, которые причащаются ежедневно. И даже и отец Софроний, когда его спрашивали: «Кто вы такие, монахи, что вы делаете? Чего вы хотите, почему становитесь монахами?», отец Софроний объяснял им следующими словами: «Мы бы хотели, если бы могли, начинать каждый день Святой Литургией». Но как вы знаете, у нас Святая Литургия не означает лишь службу, на которой мы произносим «Аминь», «Господи, помилуй!» У нас в основном все причащались на каждой литургии. Если она служилась три раза в неделю, то мы причащались трижды, если четыре раза - почти все причащались четырежды. Чаще не было возможности, но если бы она служилась ежедневно, мы бы причащались так, как в Светлую Седмицу, когда причащаемся ежедневно (кроме Понедельника, потому что мы взяли епитимию только в Понедельник не причащаться, так как в Пасхальную ночь едим немного мяса, пусть и «символически», один раз в год; но раз вкусили мясное, причащается лишь служащий священник).
