С экрана в зал несется гордая песня о нашей замечательной Родине:

Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек.

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.

Так мы впервые услышали эту песню. Она вошла в жизнь как будто бы очень обыкновенно, как одна из песен очередного кинофильма с музыкой Дунаевского, так же, как песня о веселом ветре, как «Марш веселых ребят», как множество других. И все же было в ней что-то, что сразу же выделило ее из всех.

Чеканный маршевый ритм словно сдерживает мелодию. Так одетые в гранит берега не дают разлиться полноводной широкой реке. Но вот мелодия как бы подчинила себе ритм:

Над страной весенний ветер веет,

С каждым днем все радостнее жить.

Теперь мелодия льется свободно и вольно, а ритм только помогает, не дает сбиться с энергичного, ладного шага.

Наше слово гордое «товарищ»

Нам дороже всех красивых слов.

С такой песней хочется пройти по всей стране, по всему миру, да так, чтобы, как у Маяковского: «К старым дням чтоб ветром относило только путаницу волос».

Нет, друзья мои, это не просто песня из кинофильма. У нее сразу же началась своя, отдельная от фильма жизнь. И какая замечательная жизнь!

... Конец тридцатых годов. Утро. Предрассветная тишина. Не слышно шума трамваев, автомобильных гудков; спят люди в домах, молчат репродукторы. В Москве на Спасской башне часы отсчитывают последние минуты шестого. Ровно в шесть часов по радио зазвучит «Песня о Родине».

Этим вступлением столица посылает утренний привет во все уголки нашей Родины. «Песней о Родине» страна начинала в те годы свой трудовой день.

Идут годы... Мы слышим низкий, бархатный голос певца негритянского народа, борца за свободу — Поля Робсона. Он поет «Песню о Родине», поет на русском языке. И мы вспоминаем маленького негритенка из «Цирка», который первым услышал эту песню.

Сейчас, когда мы произносим слова «спутник», «космонавт», мы сразу вспоминаем торжественные дни рождения этих замечательных слов, первые сообщения о запуске спутников, о полетах в космос.

«Говорит Москва!» Холодок волнения бежит по спине... «Работают все радиостанции Советского Союза».

Мы уже знаем, что будут сказаны именно эти слова, мы ждали их, повторяли про себя, пока столица нашей Родины передавала для радиостанций всего мира свои радиопозывные.

В далеком, непредставимом космосе человек настраивал приемник и слушал Москву. Он узнавал ее голос. «Работай спокойно, сын,— говорила ему Родина. — С тобой весь народ, вся страна. Ты слышишь — на весь мир звучат наши радиопозывные, вся Земля ловит их, чтобы услышать о твоем подвиге!»

И хотя у радиопозывных нет слов, мы знаем их, мы их много раз пели:

Широка страна моя родная!

Любимые песни

Вечер в разгаре. Сейчас в клубе всюду звучат песни сегодняшнего дня. В большом зале поют хором. У многих в руках маленькие книжечки-песенники.

Для тех, у кого их нет, устроители вечера приготовили плакаты с текстами песен. Буквы большие, издалека видны, — читай тексты и пой себе на здоровье. А мелодии известны всем.

В небольшой гостиной собрались любители лирических песен. Здесь тоже звучат знакомые мелодии, но поют их негромко, вполголоса, Кто-то сел за рояль, аккомпанирует тихонечко. Одна песня... другая... третья...

А тут расположились туристы. Делятся летними впечатлениями и, конечно же, поют. Туристские песни, так же, как частушки, берутся непонятно откуда — «наши ребята сочиняют», а кто именно — далеко не всегда известно.

Пойте и вы вместе со всеми, друзья. Присоединяйтесь к любой группе и пойте свои любимые песни.

Вот только рассказать, какие именно песни вы будете петь, я не могу. Ведь каждый год, каждый месяц, даже каждый день рождаются новые песни. А может быть, в тот момент, когда я пишу эти строчки, молодой, не известный еще композитор закончил новую песню, и когда вы ее услышите, именно она станет для вас самой любимой.

Вот почему наш первый музыкальный вечер остался незаконченным. Каждый из вас может сам составить для себя программу из знакомых и любимых песен.

Для меня же самыми любимыми на всю жизнь остались песни Дунаевского. О них я и попыталась вам рассказать.

Вечер второй

МУЗЫКА В КОМНАТЕ

Сегодня, друзья, я приглашаю вас к себе в гости. Музыку, о которой мы будем говорить, можно совершенно спокойно слушать дома, в своей комнате. Она даже называется так: «комнатная музыка».

Что? Никогда не слышали о такой? Думаю, что вы ошибаетесь. Дело в том, что я просто перевела на русский язык ее итальянское название — «камерная музыка». Ну, а это выражение, наверное, слышали многие. Только, может быть, не все представляют себе достаточно ясно, что это такое. Беда поправимая, постараюсь сейчас объяснить, почему же она «комнатная».

Почему же она „комнатная“?

«Камерной» называют теперь всякую музыку, написанную для небольшого количества исполнителей, в отличие от музыки хоровой, симфонической, оперной, — словом, такой, для исполнения которой нужны большие музыкальные коллективы, большие концертные залы, театры.

Чтобы было интереснее, мы совершим с вами небольшое путешествие. Призовем на помощь воображение и представим себе, что мы живем не в XX веке, а в XVII, и не в России, а, например, в Германии.

Значит, выглядим мы сейчас примерно так, как на рисунке.

Мы не знаем еще ни о Моцарте, ни о Бетховене; понятия не имеем о том, кто такие Глинка, Мусоргский, Чайковский: в жизни не слышали симфонического оркестра и рояля — ничего этого еще и в помине нет.

Непереходимая пропасть лежит еще между музыкой народной и музыкой «ученой», профессиональной. Пропасть эту изо всех сил старается поддерживать церковь. Ох, эта «всемогущая» церковь! Как часто, вспоминая историю, приходится говорить о ее страшном влиянии на все живое, на искусство, на музыку.

Мы с вами любим музыку. Однако, если мы живем в XVII веке, нам довольно трудно попасть на концерт. Их еще почти не бывает, во всяком случае — таких, на которые может пойти каждый, кто хочет. Сомневаюсь также, что нам удастся послушать и оперу. Во дворце французских королей исполняются оперы-пасторали придворного композитора Люлли, но нам туда, конечно, хода нет.

Правда, те, кто любит хор и орган, могут пойти в церковь — под ее высокими сводами звучит великолепная, по-настоящему профессиональная музыка. Но только такая, которая требуется для католических церковных служб, — сложные многоголосные хоралы, мессы, духовные кантаты и оратории.

Пройдет еще много лет, прежде чем зазвучит под сводами соборов и церквей вдохновенная и страстная музыка, наполненная живыми человеческими чувствами, музыка скромного органиста и кантора при церкви святого Фомы в Лейпциге — Иоганна Себастьяна Баха.

Этот гениальный немецкий композитор еще не родился. Но мы можем пойти в гости к его отцу — тоже органисту — Иоганну Амброзию Баху или к придворному музыканту Иоганну Христофору Баху, — это дядя будущего великого композитора. (Смотрите только, как бы нам не перепутать Амброзия и Христофора Бахов, ведь они близнецы и, наверное, очень похожи друг на друга.)