Шишига последний раз всхлипнула и вытерла мокрые от слез лапы о густую шерсть на животе.
— Проняло — удовлетворенно подумал Гаврила. Мысленно он сосчитал, в скольких местах ему удалось перетереть путы. Кольца, стягивающие его тело, заметно ослабли. Он мог бы хоть сейчас сбросить веревие и наброситься на Шишигу. Однако спешить не стал. Он ждал, когда запах пота сделает его таким же зверем, как Шишига. Это был серьезный противник, не какой-нибудь там мясник и драться надо было на равных. Однако страх не появлялся.
Не было так же уверенности, что он появиться: за время, прошедшее с начала его одиссеи Гаврила насмотрелся такого, что одно лишь воспоминание о пережитом решало страх перед зверем просто смешным.
Тем более после дружеской беседы с ней. Иллюзий Гаврила не питал. Он знал повадки Шишиг. Обмен интимными воспоминаниями не умерил ее кровожадности. Поговорив с человеком, Зверь Шишига обычно его съедал, оставляя одежду безутешным родственникам. Вне всякого сомнения, то же самое ждало и его.
Оба они и Гаврила и Асоза были в одинаковом положении, и то, что Шишига обещала съесть его позже, было для Гаврилы слабым утешением.
В ответ на откровения человека зверюга начала рассказывать ему о себе. Она ходила вдоль задней стены пещеры, малопонятно бубня. Иногда человеческий голос прерывался звериным рыком, в котором Гаврила слышал не высказанное: Есть хочу.
Крики становились все громче и громче. Гаврила начал подумывать, а не броситься ли ему на Шишигу первым, но мысль, что на бегу вспотеть будет некогда, остановила его.
Едва он успел об этом подумать, как его собеседница испустила вопль исключительной силы.
— Началось! — подумал Гаврила. Он почувствовал, как поры его тела начали раскрываться, и кожа покрывается мелкими каплями пота.
Все эти движения он угадывал — не первый раз за последние месяцы Гаврила переживал их, но сегодня что-то было не так. Шишига прыгнула через костер, растопырила все свои руки и прыжками двинулась к людям.
— Бог мой! — мелькнуло в голове у Гаврилы — Где же пот?
Быстро — ведь от этого зависела жизнь двоих людей — Гаврила оглядел себя желая увериться, что он не потеет не потому, что тело его пропало неизвестно куда, а по какой-то другой причине.
Мгновенья хватило. Что бы все понять. Веревка плотно, виток к витку обмотавшая его тело впитывала пот в себя. Не долго думая, он вскочил. Обрывки веревки попадали на пол.
— Потей! — Приказал он себе, но измученный организм не подчинился.
Зверь Шишига, увидев вскочившего Гаврилу, коротко рявкнув, повернулся к нему. Время на раздумья не было. Оставался один выход. Гаврила качнулся вперед, и дикое животное судорожно схватило всеми своими лапами пустоту перед собой, а он, взлетев над волосатой спиной, мягко, без всплеска, словно рыба в воду, упал в пламя.
Шишига, ошалев слегка от случившегося, подслеповато оглядывалась в поисках супротивника, а Гаврила тем временем уже выкатился из пламени весь в поту от жара. Страха в нем не было. Только одна мысль беспокоила его не обсохнуть бы раньше времени.
Знакомый запах ударил его в ноздри.
Гаврила мячиком отскочил от земли, грудь его распирала зверская злоба.
Зверь Шишига сделала шаг вперед, потом два шага назад и вот тут…
Бросился Гаврила на нее с кулаками и растоптал ее насмерть.
Вытащив тело из пещеры, герой со словами Тебе это больше не понадобится: оторвал обе ноги, а то, что осталось забросил в овраг.
В темноте зашумели потревоженные птицы. Сверху на него обрушился целый водопад воды. Она охладила разгоряченное лицо, пропитала одежду. По телу пробежала волна отвратительной дрожи и холода. С гор прилетел ветер, напитанный холодом вечных снегов. Он налетал порывами, и деревья дружно замахали ветками, разбрасывая вокруг себя воду.
— Не заболеть бы — подумал Гаврила и пошел назад. Войдя в пещеру Гаврила увидел, что Асоза так и лежит, как лежал — спутанный веревкой и заваленный камнями.
Гаврила разбросал их и отнес отшельника поближе к свету.
Освободив его, он сунул в огонь те ноги, что оторвал у Шишиги. Через минуту по пещере загулял запах паленой шерсти, обещая людям сытую и теплую ночь. Гаврила рассказал отшельнику о своей беде.
Рассказывал не спеша, подолгу цитируя изречения мудрецов, встреченных по дороге. Асоза слушал молча, изредка покачивая седой головой. Когда Гаврила начинал описывать душераздирающие подробности своих подвигов, он небрежно махал рукой, показывая, чтоб тот не задерживался на этом.
Асоза молчал уже тридцать лет. В прошлом он был богатейшим купцом и слыл в городе Ку-Верн сибаритом самой высокой пробы. Долгие годы жил он в свое удовольствие, получая за свои деньги все мыслимые и немыслимые удовольствия, как духовные, так и чувственные. Гонял свои караваны во все концы бескрайней Восточной пустыни.
Вывозил оттуда с прибылью шелковые ткани, пальмовое вино, да изделия бродячего племени слесарей-сантехников.
Имел с этого барыш, гарем и уважение владыки города, которого регулярно ссужал деньгами.
Вообщем достатку его и умению жить мог позавидовать каждый житель подлунного мира.
Гладко текла его жизнь, пока не поссорился он со своим отцом, Асозой-старшим. Обиделся Асоза-младший на Асозу-старшого, взыграла кровь молодецкая, и ушел из дому Асоза став отшельником. С тех пор прославился он своими многочисленными добродетелями…
Окончил Гаврила рассказ свой просьбой:
— Открой уста свои Асоза! Открой с целью выяснения для меня дороги в замок Ко!
Засмеялся Асоза. Это он иногда себе позволял. Показал он Гаврилу рукой на кучу листьев и сделал приглашающий жест. Понял славный Гаврила, что ответил ему Асоза:
— Утро вечера мудренее.
Послушался Гаврила и уснул.
Во сне он дрожал…
Рано поутру разбудил его Асоза, дал кость погрызть и знаками объяснил как пройти к замку Ко. Путь был не долог, но опасен, ибо пролегал по владениям жесточайшего из всех смертных Петра Митрофанова.
Услыхав это, Гаврила даже в дрожь в ногах ощутил не хорошую. Это ведь означало, что неприятностей у него в ближайшее время прибавится.
Вздохнул Гаврила — не хотелось ему больше проливать кровь человеческую, да связываться с Петром Митрофановым, но делать было нечего. Судьба.
Путь его еще не закончился и не мог он остановиться, а тем более, назад повернуть.
Опечаленный этими мыслями вышел Гаврила из пещеры. Высоко в горах вставало солнце. Прямо перед пещерой отшельника висел розовый туман. Он выползал из ущелья и сползал облаками в долину. Вымытая ночным дождем гора спускалась в блестящую десятком озер долину.
Видя красоту мира застонал Гаврила.
— Господи! Столько же мне еще испытать придется!
Понял его грусть Асоза. Обнял его и благословил на новые подвиги.
Воспрянул духом Гаврила и пошел бодро прямо навстречу своему нелегкому счастью. Зелень и вода были только с одной стороны, а вот с другой: С другой стороны, за горами начиналась бескрайняя Восточная Пустыня. Где-то там, за жарой, жаждой и барханами стоял замок Ко. Что же делать стреле, если тетива оттянута? Только лететь!
Выйдя из Пьяной траншеи свернул он налево, в царство Петра Митрофанова…
Не успел он и четырех шагов сделать, как послышался вокруг него шум да гам, да мат-перемат и как из-под земли выскочило 50 человек. Все до зубов вооруженные, а начальник и того более. Аж до темечка.
Ухватили его за руки, в грудь копья вострые уперли, а к горлу ножик приставили.
— Отвечай — говорят — собачий сын, зачем к нам пожаловал? А нет ли у тебя злого умысла на теракт?
Молчит Гаврила. Молчит и ждет, когда пот выступит и смертоубийство начнется. А они опять кричат:
— Говори!!! — и начинают бить его тупыми предметами по голове.
Удивился себе Гаврила — тут уж время вспотеть и озвереть на три четверти, а он как стоял, так и стоит. На руки свои посмотрел — мокрые руки, все как полагается. Пот течет, а он, однако, ничего не чувствует.
