«Своеобразная аномалия экономики обмена, заслуживающая особого внимания, состоит в том, что… передвижение (золота между двумя на¬циями, одинаково пользующимися золотом в качестве средства обраще¬ния) всегда происходит из страны, где в данный момент металл всего до¬роже, в страну, где он всего дешевле, причем повышение рыночной цены металла до высшего предела на внутреннем рынке и падение цены на внеш¬нем рынке являются неизбежными результатами той тенденции к отливу золота, которая сопутствует депрессии обмена» (J. Fullarton. On the Regu¬lation of Currencies. 2nd edition. London, 1845, стр. 119—120).
[VII—60] Подобно тому как вообще обмен начинается на границах, отделяющих одну общину от другой, и деньги при¬обретают специфическую важность в качестве самим обменом созданных меры, средства обмена и всеобщего эквивалента не во внутреннем общении, а в общении между различными общинами, народами и т. д., так и в XVI веке, в период детства буржуаз¬ного общества, деньги вызывали исключительный интерес со стороны государств и зарождавшейся политической экономии преимущественно в качестве международного платежного сред¬ства — для ликвидации международных долгов. Важная роль, которую деньги (золото и серебро) в этой третьей форме еще играют в международном общении, полностью выяснилась и снова была признана экономистами после регулярно следовав¬ших друг за другом денежных кризисов 1825, 1839, 1847 в 1857 годов. Экономисты прибегают к ссылкам на то, что деньги здесь требуются не как средство обращения, а как капитал. Это правильно. Не следовало только забывать, что капитал требуется в определенной форме золота и серебра, а не в форме какого-нибудь другого товара. Золото и серебро выступают в роли абсолютного международного платежного средства, потому что представляют собой деньги как самодовлеющую стоимость, как самостоятельный эквивалент.
«Это фактически есть вопрос не о средствах обращения, а о капи¬тале».
(Это, вернее, есть вопрос о деньгах, а не о средствах обра¬щения и не о капитале, потому что требуется не капитал, кото¬рый безразличен по отношению к специальной форме, в которой он существует, а стоимость в специфической форме денег.)
«…Все те различные причины, которые при существующих усло¬виях денежного хозяйства способны… направлять поток драгоценного металла из одной страны в другую» (т. е. вызывать отлив золота), «сво¬дятся к одной, а именно — к состоянию международного платежного баланса и постоянно возникающей необходимости перенесения капитала» (но заметьте хорошенько: капитала в денежной форме) «из одной страны в другую, чтобы погасить задолженность, например в случае неурожая… Переводится ли этот капитал в виде товаров или в виде денег, это совер¬шенно не влияет на природу сделки» (влияет на нее весьма существенно!). Далее, «военные расходы» (Фуллартон, цит. соч., стр. 130, 131).
(Случай «перевода капитала с целью более выгодного поме¬щения его как капитала, приносящего проценты», нас здесь совершенно не касается, так же как случай «уплаты за добавоч¬ное количество импортированных заграничных товаров», кото¬рый приводит г-н Фуллартон, хотя этот последний случай сюда, конечно, относится, если добавочный импорт совпадает с кри¬зисом.)
«Золото предпочитают для такого перевода капитала» (но в случаях сильного отлива драгоценного металла абсолютно не может быть речи о предпочтении) «лишь в тех случаях, когда посредством золота можно произвести платеж удобнее, быстрее или выгоднее, чем посредством какого-нибудь иного вида товара или капитала».
(Г-н Фуллартон ошибочно рассматривает перевод капитала в золоте или в иной форме как зависящий от благоусмотрения, между тем как речь идет о таких случаях, когда в международ¬ной торговле приходится переводить именно золото, подобно тому как внутри страны векселя должны быть оплачены узако¬ненными деньгами, а не какими-либо суррогатами.)
«Золото и серебро… могут всегда быть направлены в то место, где они требуются, точно и быстро, и можно рассчитывать на то, что по при¬бытии они почти в точности реализуют требуемую сумму и не подвергнутся тому риску, который связан с пересылкой суммы в виде чая, кофе, сахара или индиго. Золото и серебро обладают в таких случаях бесконечным пре¬имуществом перед всеми другими товарами благодаря тому обстоятель¬ству, что они повсеместно употребляются как деньги. Обычно договари¬ваются оплачивать долги, внешние и внутренние, не чаем, кофе, сахаром или индиго, а монетой; и поэтому пересылка денег либо в той самой валюте, которая указана в контракте, либо в слитках, которые могут быть быстро превращены в указанную монету на монетном дворе или на рынке той страны, куда пересылаются деньги, — представляет для от¬правителя всегда наиболее верный, быстрый и точный способ уплаты, не подвергающий его риску иметь неприятности вследствие недостатка спроса или колебания цен» (Фуллартон, цит. соч., стр. 132, 133).
Фуллартон указывает, следовательно, как раз на свойство золота и серебра быть деньгами, всеобщим товаром контрактов, масштабом стоимостей вместе с возможностью по желанию быть превращенными в средства обращения. У англичан имеется хо¬роший термин currency для денег как средства обращения (мо¬нета, coin, этому не соответствует, потому что сама она является некоторым особенным видом средства обращения) и термин money для денег в их третьем свойстве. Но так как они не осо¬бенно хорошо разобрались в этом свойстве, то они объявляют эти деньги капиталом, хотя затем они опять-таки вынуждены фактически отличать их как именно эту определенную форму капитала от капитала вообще.
«Рикардо, по-видимому, придерживался весьма странных и крайних мнений относительно ограниченности функций, выполняемых золотом и серебром при урегулировании международных балансов. Рикардо жил во время споров, вызванных рестрикционным актом , и настолько при¬вык рассматривать все сильные колебания вексельного курса и цен на золото как результат чрезмерных выпусков банкнот Английским банком, что одно время он едва ли готов был допустить, что может существовать такая вещь, как неблагоприятный баланс платежей по внешней торговле… И он так мало принимал в расчет функции, выполняемые золотом при та¬ких урегулированиях, что даже предсказывал, что отливы золота в связи с его экспортом прекратятся, как только будут возобновлены платежи наличными и будет восстановлен металлический стандарт денег (см. [Мг.] Ricardo’s Evidence before the Lords’ Committee of 1819 on the Bank of England , стр. 186)».
«…Но после 1800 года, когда бумажные деньги совершенно вытес¬нили золото в Англии, наши купцы действительно перестали нуждаться в золоте, ибо вследствие беспокойного состояния континентальной Европы и усилившегося потребления там импортных товаров, вызванного пере¬рывами в производстве из-за непрестанных передвижений наступающих армий, и вследствие монополизирования колониальной торговли Англией,, чего она достигла благодаря своему превосходству на море, экспорт това¬ров из Великобритании на материк продолжал сильно превышать ее импорт оттуда до тех пор, пока торговые сношения не были прерваны; а после того как эти сношения были прерваны вследствие берлинского и миланских декретов86a, торговые сделки стали слишком незначитель¬ными, чтобы оказывать то или иное влияние на вексельный курс. Именно заграничные военные расходы и субсидии — а не нужды торговли — содей¬ствовали столь чрезвычайным образом расстройству вексельного курса и росту цен на слитки за последние годы войны. Поэтому выдающиеся экономисты этого периода почти или даже совсем не имели реальной возможности конкретно оценить ту роль, которую способны играть меж¬дународные коммерческие балансы» (они полагали, что вместе с войной и чрезмерной эмиссией прекратится и международное передвижение Слитков). «Если бы г-н Рикардо дожил до отливов золота в 1825 и 1839 гг., он, несомненно, нашел бы основание изменить свои взгляды» (Фуллартон, цит. соч., стр. 133—136).
[VII—61] «Цена есть денежная стоимость товаров» (Hubbard. The Currency and the Country. London, 1843, стр. 33).
