Слева, квакнув клаксоном, подкатил легковой автомобиль с откинутым верхом. В нем рядом с шофером сидел густобородый старик в очках.

— Здорово, голубок! — крикнул он не по–стариковски зычным голосом. — Этих, что ль, везти на Варварскую?

— Ага, этих, — ответил следователь, подходя к автомобилю и открывая дверцу.

— Ну, тогда давайте пошустрей, а то у него мало времени.

— Это в воскресенье–то? — возразил следователь, усаживаясь со своими спутниками на заднее сидение лимузина.

— А у него их не бывает, этих воскресений, — махнул рукой старик, в котором вряд ли кто посторонний смог заподозрить лихого чекиста. — За все лето на дачу никак не выберемся: то Волховстрой, то Югосталь, то Детская комиссия, то Курсы красных директоров.

«Про кого они говорят?» — думал Трофим, провожая глазами мелькающие по сторонам улицы вывески и витрины магазинов. «Пивная лавка. Продажа распивочно и на вынос», — успел прочитать на одной. Сколько же их, этих лавок, по всей Москве, если только на Сухаревском базаре он насчитал вместе с лавками винными и трактирами около десятка. Но долго размышлять над этим Трофиму не пришлось. Вскоре автомобиль подкатил к большому серому многоэтажному зданию, и старик повел своих пассажиров к Предвыссовнархозу, как он назвал руководящее лицо, курьером у которого служил. Им оказался не какой–то гигант, грозный и крикливый, как представлялось Трофиму в его взбаламученном воображении, а обыкновенный человек, худощавый, даже худой, с остроконечной бородкой и серыми внимательными глазами на усталом нездорово–бледном лице, одетый в поношенную гимнастерку с орденом Красного Знамени на груди.

— Присаживайтесь, — сказал он глуховатым голосом, указав рукой на стулья.

Вошедшие сели. Трофим обвел глазами кабинет. Кроме столов, в углу стоит шкаф с книгами, рядом с письменным столом — столик с несколькими телефонами, под потолком висит люстра, на стене — портрет Ленина.

— А где его товарищ? — спросил Предвыссовнархоз [26], обращаясь к чекисту с запорожскими усами.

— Должно быть, пользуясь темнотой в складе, сбежал, Феликс Эдмундович, — ответил тот смущенно. — Но мы приложим все усилия…

— Вы уже приложили усилия, — не дал договорить подчиненному Феликс Эдмундович. — Необдуманными действиями насторожили врага. Что показала экспертиза? — переменил он разговор.

— Деньги фальшивые, английского производства, — ответил чекист.

Феликс Эдмундович на секунду задумался, печально усмехнулся:

— Если в вас летят бандитские пули, то так и знайте, они тоже английского производства. Кому ты должен был передать эти фальшивки? — обратился он к Трофиму.

— Я про них ничего не знал, — подхватился тот со стула. — А корзинку я вез брату этого самого нэпмана. Русалка его Сергеем Петровичем называла.

— Какая русалка? — изломил бровь Феликс Эдмундович.

Трофим рассказал про «аквариум» и его обитательницу.

— Красивая? — прищурился Феликс Эдмундович, попыхивая папиросой.

— Кто?

— Ну эта… русалка.

Трофим пожал плечами:

— Да нет. Жалкая какая–то, худющая. Вот хозяин ее тот здоров, как хряк. Она его осьминогом обозвала. Всю кровушку, говорит, из меня высосал.

— Где же он поймал это чудо?

— В Средиземном море бреднем, — улыбнулся Трофим, понимая, что с ним шутят.

— А я думал — на удочку, — рассмеялся Феликс Эдмундович. — Ты любишь ловить рыбу?

— Страсть как люблю, — воодушевился Трофим. — У нас на Тереке такие сомищи — во! — он развел руками.

— Я тоже люблю рыбную ловлю, — вздохнул Предвыссовнархоза, — да вот беда: за работой некогда.

Он потушил окурок в пепельнице, помолчал.

— Как тебя зовут? — спросил все тем же ровным голосом.

Трофим назвался.

— Ты можешь отправляться домой, Трофим, только смотри больше не ввязывайся в подобные истории.

— Я не хочу домой.

— А куда же ты хочешь?

— Учиться на летчика. Я ведь потому и взялся отвезти эту корзину, чтобы в Москву попасть.

— А ты знаешь, где находится школа учлетов?

— Не–а…

Феликс Эдмундович перевел взгляд с юноши на чекиста:

— Объясните парню, как и на чем добраться туда.

— Будет сделано, — поднялся со стула чекист и жестом руки предложил Трофиму следовать за ним, поняв, что Феликс Эдмундович хочет остаться вдвоем с его коллегой из Моздока.

— А твой приятель, он что, тоже моздокский? — спросил он, спускаясь по лестнице.

— Шлемка? Нет, он из Владикавказа ехал, в Прохладной случайно с ним встретились. Где я его теперь искать буду?

— Не переживай, хлопче, — чекист положил Трофиму на плечо тяжелую руку, — найдем мы твоего дружка.

Между тем в кабинете Предвыссовнархоза шел следующий разговор.

— То, что вы не взяли «нэпмана», это хорошо, — говорил Феликс Эдмундович, вновь закуривая папиросу. — Мы постараемся по протянувшейся от него ниточке нащупать сам клубочек. Он, разумеется, в Москве, и, если бы не досадная оплошность наших сотрудников, был бы уже, по всей видимости, в наших руках.

— Значит, подвал фирмы «Депре» не конечная инстанция? — спросил Подлегаев.

— Разумеется, нет. Подвал — это одна из тайных канцелярий скупки краденого, награбленного на железной дороге и на предприятиях, и очень жаль, повторяю, что моздокский курьер попал в облаву. Это гораздо усложнило дело. Но как говорится, мы заварили кашу, мы будем ее и расхлебывать. Вам же надлежит через вашего «нэпмана» потянуть нитку за другой конец. Уверен, что она приведет в резиденцию иностранного агента. По всем имеющимся у нас данным, в стране зреет хорошо законспирированный заговор, не уступающий по размаху савинковскому. Нужно держать ухо востро. Особенно вам, жителям Кавказа. Англия не пожалеет денег (и не только фальшивых) для того, чтобы оторвать его от России, подняв хотя бы бутафорные восстания для вмешательства извне и чтобы в первую очередь натравить на нас Турцию. То, что вы сообщили нам, подтверждает наши выводы. Кто у вас руководит органом ГПУ?

— Журко Степан Адреевич.

— Журко? Мне будто знакома эта фамилия.

— Он встречался с вами в Петрограде в Смольном, — подсказал Подлегаев.

— Посланец Кирова? Как же, помню: сероглазый, крепкий такой мужчина. Сосед по Бутырской тюрьме. Передайте ему горячий привет и пожелание больших успехов в трудной и благородной работе чекиста. И вот еще что: пусть не спускает глаз с представителей так называемой «оппозиции». Есть все основания полагать, что оппозиционеры являются если не душой готовящегося мятежа, то довольно деятельными его участниками. Вы когда отправляетесь?

— Хоть сейчас.

— Правильно. Нужно поторапливаться, чтобы враг не опередил нас. Но вначале устройте своего земляка в Дом крестьянина — это бывший «Эрмитаж». Наш сотрудник покажет, где он находится. Ну и вообще, проявите о нем заботу.

— Хорошо, Феликс Эдмундович. Спасибо.

— Это вам спасибо за бдительность. Вот только… — Феликс Эдмундович лукаво прищурился, — как же вы, конспиратор, чекист, потеряли в дороге своих поднадзорных?

Подлегаев густо покраснел.

— Виноват, Феликс Эдмундович. — сказал он, поднимаясь со стула и принимая солдатскую стойку. — К стыду своему я не знал, что в поездах можно ездить не только сверху, но и снизу.

Аэродром оказался широким ровным полем, поросшим красноголовым клевером и солнечными ромашками. Он одной стороной упирался в шоссе, противоположной — в небольшое братское кладбище с пропеллерами вместо памятников на могилах; на нем хоронили разбившихся во время полетов летчиков. Слева, в восточной стороне виднелись какие–то склады и заводские трубы, справа — извивался поросший кустами овраг, наполненный обломками потерпевших аварию в разное время самолетов разнообразных конструкций. Неподалеку от него стояло несколько деревянных строений с полукруглыми крышами и огромными во весь фасад воротами. Одни такие ворота были раскрыты и в них толпились люди в синих комбинезонах. С криками и хохотом они вытаскивали из помещения за хвост огромный, похожий на этажерку самолет.