Гарри. Что?!

Майк. Что ты сказал?!!

Зигфрид. Чорт с вами, но сто тысяч каждому. Получите завтра в гостинице. И завтра же убирайтесь отсюда ко всем чертям. (Хочет спрятать ожерелье в карман.)

Майк и Гарри кидаются к нему.

Майк. Не надо шутить, Зигфрид.

Гарри. Ты, видно, забыл, как я владею ножом…

Майк. Запоминай предметы, ты видишь их в последний раз.

Зигфрид. Тише вы, ослы… Сюда идут… (Отскочил к двери.) Негодяи, бандиты, висельники… Мне стоит только крикнуть вас схватят… Я скажу, что я здесь во дворце по любовным делам… Я случайно застал вас на месте преступления…

Майк. Гарри, что же нам делать?

Гарри. Согласиться на два чека по сто тысяч долларов.

Зигфрид. Марш отсюда!..

Он бежит к окошку, но в нем вырастают два полисмена.

Он кидается к двери — она растворяется, появляются Хунсблат и его секретарь Блиц с ручными пулеметами.

Хунсблат. Спокойно. Поднять руки… (Блицу.) Наденьте на них наручники. А, это вы, маркиз делла Колорадо? Я так и думал… Добрый вечер… (Протягивает руку.) Можно?

Зигфрид бросает ему ожерелье.

Благодарю. (Идет к сейфу.) Чистая работа… Надеюсь, это вы сами отворяли сейф? Не эти же свиньи. (Прячет ожерелье, идет к Азалии.) Ай, ай, ай! Вот это уже глупо! Спутали мне все карты, маркиз… Зарезали?

Майк. Потяните старушечку за нос, только осторожнее, у нее насморк.

Хунсблат (с облегчением). Жива! Ну, слава богу… (Тормошит Азалию.)

Азалия. Гангстеры!

Хунсблат. Не открывайте глаз, молчите… Идите, не оборачивайтесь… Успокойте королеву: социалисты хотели похитить ожерелье, но схвачены, ожерелье на месте… Попросите королеву не ложиться спать… Дайте знать принцу Рупрехту, чтобы он перестал пить коньяк, мне придется с ним говорить… Идите. (Выпроваживает ее за дверь, возвращается.) Вот что, ребята. К сожалению, обстоятельства чрезвычайной важности требуют, чтоб вы замолчали навек…

Майк. Давайте уж лучше поиграем в суд, что ли. Уж повиснуть на веревке — так знать, что по закону.

Гарри. Не стоит связываться с ихним судом, Майк… Начнешь судиться, так они тебя повесят — сначала за ноги, потом за шею…

Хунсблат. Уведите их.

Блиц. Смирно! Кругом! Шагом марш!

Майк. Зигфрид, советую тебе умереть честным жуликом.

Гарри. Зигфрид, попроси у этого господина кусочек мыла для веревки на троих.

Блиц. Довольно шуток! Марш! (Выталкивает их.)

Хунсблат. Сигарку, маркиз.

Зигфрид продолжает сидеть, опустив голову.

Хунсблат. Вам обеспечено двадцать пять лет тюрьмы.

Зигфрид. Скучно… Хотя, спасибо и на этом.

Хунсблат. Я думаю… Все-таки возьмите-ка сигарку.

Зигфрид. Я не курю дешевых сигар.

Хунсблат. Вы любите красивую жизнь. Вы любите женщин. Автомобили, яхты, полный карман денег, приключения…

Зигфрид. Стоп!.. Что вы от меня хотите?

Хунсблат. Зигфрид Гвалтер, вы любите власть…

Зигфрид. Стоп! Откуда вы знаете мою настоящую фамилию?

Хунсблат. Моя полиция следила за вами от самого Гамбурга. Я давно восхищаюсь вами, маркиз.

Зигфрид. Благодарю… Обо мне действительно очень много пишут в газетах. В Холливуде двенадцать фильмов о гангстерах взяли сюжеты из моей биографии… Итак, вы спросили — люблю ли я власть? Я люблю деньги…

Хунсблат. Вы мне нужны.

Зигфрид. Это ясно.

Хунсблат. Вы, может быть, даже догадываетесь?

Зигфрид. Не совсем. Очевидно, для какого-нибудь особенно грязного дела?

Хунсблат. Грязных дел не бывает. Дела бывают удачные и неудачные. Вы читали известное сочинение господина Гитлера «Моя борьба»?

Зигфрид. Довольно нахальная книжка. Это уже организация разбоев в крупном масштабе. У фашистов неплохие аппетиты: проглотить земной шар. Забавно.

Хунсблат. Вы никогда не занимались политикой?

Зигфрид. К сожалению, мне всегда мешали любовь к женщинам, легкомыслие и жажда поглощать пространство. У меня хороший «паккард». Он делает сто шестьдесят километров. Мне всегда казалось слишком громоздким, неуклюжим, чисто по-немецки поглощать пространство при помощи посылки в не принадлежащие мне территории бомбовозов, танков и армейских корпусов. Это не слишком надежное занятие, я вам скажу. Фортуна изменчива. Я предпочитаю колеса моего автомобиля. Политика! Заставлять восемьдесят миллионов немцев щелкать зубами от хронического голода в доказательство того, что они единственная полноценная раса, которая должна заселить все пространство земного шара, и для этого гнать их на убой — это чистейшее варварство и людоедство… Барон, мы с вами светские люди…

Хунсблат. Вы мальчишка.

Зигфрид. Не протестую.

Хунсблат. И вы все-таки мне нравитесь. Из всего возможного я выбираю именно вас.

Зигфрид. В качестве кого я вам нужен?

Хунсблат. Вы могли бы не перебивать меня в течение минуты и тридцати секунд?

Зигфрид. Это немножко длинновато, но, пожалуйста.

Хунсблат. Известно ли вам, что современный завод или фабрика дает только одну десятую часть той продукции, которую они должны давать? В чем дело, спрашиваю я? Европа стара. Европа блаженно спит и видит сладкие сны средневековья. Это в наш железный век. Европейские народы привыкли сытно есть, спокойно спать и слишком любят веселиться. Это больше нетерпимо. С этим надо покончить раз и навсегда. Известно вам, что в двух километрах отсюда, в городских предместьях, площадные крикуны нахально называют себя нашими могильщиками? Этим шекспировским могильщикам помогают все: голодные чиновники, голодные интеллигенты, голодные мещане и парламентские болтуны. Им помогает пресса. Такой поджарый брюнетик готов за пару флоринов выкопать мне могилу. Армия, флот, полиция — все на поводу у проклятого парламента! Трудящиеся слишком уверенно стали рассуждать, что их социальные бредни осуществимы. Бредни, повторяю я вам! К порядку, за дело! Нам не нужны люди, нам нужны говорящие животные. Вам это не нравится? Так будет война, чтобы навести порядок. О, какая будет война! Большая, истребительная, беспощадная… Я не людоед, молодой человек, но вот эту самую могилу, которую мне копают, я до краев наполню кровью моих могильщиков. Либо мы, либо они. Что же касается этой шестой части земного шара, заселенной русскими… что касается этого вопроса… (Пьет воду.) Довольно! Я боюсь за мое сердце. Что же касается нашего маленького королевства, то есть того, с чего непосредственно нам нужно начинать…

Зигфрид. Полторы минуты давно прошли, барон. Вы напрасно горячились, я бы понял вас с полуслова. Вы предлагаете мне заняться политической деятельностью? Фашизмом? Что это будет? Шпионаж? Подделка документов, вербовка бандитов?

Хунсблат. Я предлагаю вам стать мужем королевы и фюрером.

Зигфрид. Постойте, постойте… Простите, простите я еще не отказываюсь… Вот так чорт! Почему именно мне?

Хунсблат. Потому что вы профессиональный бандит и законченный мерзавец.

Зигфрид. Виноват! Я просил бы…

Хунсблат. Потому что вас сама судьба отобрала в фюреры… Фашистом может быть только человек полноценный, нахальный, наглый, решительный, как голодный зверь. Человек, до самых потрохов освобожденный от всякой, будь она проклята, цивилизации и культуры. Умственный деятельности мы с вас не спросим. Думать за вас буду я. Ваша задача — хамить в мировом масштабе. Вы тот самый парень, кто, не моргнув глазом, зачеркнет девятнадцать столетий этой самой, чорт ее побери, гуманитарной культуры.

Зигфрид. Я давно говорю, из готических соборов можно сделать великолепнейшие гаражи.