Вспоминаю минувшее утро, вспоминаю своё отчаяние. И вот теперь день заканчивается тем, что я – больше не «я».

Теперь каким-то неведомым чудом появились «мы».

Ещё более странно смотрятся наши ладони рядом на моём животе.

Металл брачных браслетов соприкасается.

Надпись уже не видна. На запястьях наших снова – самый простой и бесцветный металл.

Но почему-то в тот момент эти старые потёртые браслеты кажутся мне самым прекрасным произведением искусства на свете.

Глава 9

Глава 9

Когда проснулась, я по привычке осталась на какое-то время лежать в постели с закрытыми глазами. Сквозь плотно сомкнутые веки пробивался тусклый дневной свет. Где-то хрипло проорал петух.

Ещё немножечко полежу, и можно представить, что утро ещё не наступило. И не маячит над моей головой, как топор над плахой, вечер – а с ним этот проклятый Праздник женихов… Господи, ещё один день в ужасе! Ещё один день оглядываться на каждом шагу, потому что…

Стоп.

Сто-о-оп!

Это же было вчера.

Организм прогонял остатки сна, память медленно возвращалась. Я рискнула открыть один глаз.

Тут же трусливо закрыла снова.

Слишком невозможна была картина, которая представилась моему, ещё слегка мутному после сна, взору.

Потому что вот эта здоровенная мужская лапа – с длинными пальцами, крупной кистью, перевитая мощными мышцами… и расслабленно лежащая у меня на постели прямо перед моим лицом… она же никаким образом не могла тут оказаться!

Тем более, что к лапе, наверняка, полагался и хозяин.

Я всё-таки приоткрыла осторожно глаза, на всякий случай не делая резких движений, и проследила взглядом за линиями руки.

Почему-то голой руки!

Кажется, память услужливо прятала от меня какие-то фрагменты прошедшего вечера. Неужели праздник прошёл настолько ужасно?! И я теперь чья-то рабыня… Но слишком сильно испугаться я не успела.

- М-м-м… жена. Ты прекратишь ёрзать? – проворчали над ухом. – Нарываешься ведь. У меня большой соблазн исправить неудачную брачную ночь удачным брачным утром.

Рука пришла в движение, повыше натянула на нас обоих моё тощенькое лоскутное одеяльце, а потом вдруг полезла обниматься. Обхватила крепко-накрепко стальным кольцом, прижала к чему-то горячему и большому… и тоже голому.

- Ты почему без одежды?! – вспыхнула я и попыталась отодвинуться.

Память услужливо подкидывала то один, то другой кусочек прошлого дня.

Что у меня теперь, оказывается, муж.

И что он, оказывается, умудрился как-то вчера поместиться со мной на одной постели.

Ну, и ещё, что дёргаться и пытаться сбежать от него – дохлый номер. Впрочем, это можно было и не вспоминать, твердокаменная рука и так мне наглядно объяснила.

- Во-первых, не совсем без одежды, мне ещё жизнь дорога! – дыхнули горячо в ухо. Моё бедное сердечко забилось в панике, потому что и того, что я ощущала спиной и ниже, мне хватало, чтоб прочувствовать все прелести замужества.

– А во-вторых, мне было жарко! – невинно добавил бархатный мужской голос, и его обладатель прижался теснее, как будто не понимал, что сам себе противоречит. Потому что если было так уж жарко, то надо было идти на дедушкину постель, как я и предлагала изначально! А никак не раздеваться, смущая до ужаса бедную-несчастную меня. И когда только успел, бесстыжий.

Бьёрн.

Я вспомнила имя, и оно терпкой сладостью осело на языке.

Теперь. Я. Его. Жена.

Тихо-тихо, совсем неслышно, на мягких кошачьих лапах в мою душу прокралось счастье и свернулось там в клубок, уютно мурча.

Осторожно и стараясь не дышать, я повернулась.

Его спящее лицо на моей подушке совсем рядом, в паутине спутанных волос, которые мне тут же захотелось убрать рукой с его небритой щеки… это было до такой степени странно и красиво, что я залюбовалась.

- Я вообще-то сплю, - пробурчал Бьёрн, не открывая глаз. – В твоих же интересах меня сейчас не будить.

Я смутилась.

Надо, наверное, вставать. Готовить… мужу завтрак. Пойду, поищу в курятнике яиц на яичницу.

Должны же у меня, наверное, быть какие-то супружеские обязанности? Кроме тех, от которых я пока отлыниваю.

На этой мысли я снова покраснела.

А потом меня вдруг прошиб холодный пот.

Господи!

Сегодня же первое брачное утро, точно. А это значит…

Холодные, липкие пальцы страха коснулись моего сердца. Теперь уже на полном серьёзе, умирая от ужаса, что не успею, я попыталась выползти из-под руки мужа и выбраться из постели.

Тяжёлая рука придавила сильнее.

- Куда?.. – проворчал он недовольно и сонно, по-прежнему не открывая глаз.

- Надо!.. – Прошептала я испуганно. – Скоро вернусь.

Господи, только бы успеть!!

- Ну, если только скоро, - снисходительно разрешил муж. Нехотя разжал капкан и позволил мне выскользнуть. А потом перевернулся на живот, уткнулся в подушку лицом и остался спать дальше.

Я ещё пару секунд как зачарованная залипала на пряди длинных тёмных волос на подушке и очертания сумасшедших совершенно обнажённых плеч.

Потом тряхнула головой, очнулась и побежала на кухню.

Скорее, скорее!! Солнце уже совсем высоко, у меня совсем мало времени! Ах, ну какая ж я дура, ну почему не подумала об этом заранее… но вчера столько всего произошло, было совсем не до этого.

Я попыталась успокоить дыхание, чтобы самой успокоиться. Мне сейчас надо трезво мыслить, чтоб сообразить, что делать. Иначе весь такой красивый, такой замечательно реализованный план пойдёт насмарку. И тогда я окончательно пропала.

Древние законы Долины предусматривают только два основания для мужчины законно расторгнуть брак.

Первое основание – измена жены. Ну, это нам точно не грозит.

Но второе…

Господи. Какая же я была дура, как только могла забыть!!

Второе основание – если в первую брачную ночь выяснится, что невеста не была невинной. А чтобы подтвердить чистоту невесты, по правилам наутро после свадьбы на всеобщее обозрение под окнами вывешивается простыня, испачканная девственной кровью.

Но у нас с Бьёрном ничего не было.

Значит, нечего будет и вывешивать.

Я судорожно оглянулась. В кухне на верёвках, протянутых над печью, сушилось старое и застиранное, местами до прорех, постельное белье.

Стащила одну простыню.

Взгляд упал на узкий кухонный нож. Теперь набраться смелости…

Но кажется, поздно.

Скрип калитки. Шум за дверью. Гомон множества голосов, шорохи и хруст снега под ногами от толпы людей.

И Первый охотник Сифакс торжественно восклицает:

- Эй, хозяйка! Выходи-ка!

- Да нету ничего, ты же видишь, - довольно ответил ему за меня мерзкий голос Ципиона.

Вся кровь отлила у меня от сердца, и оно, бедное, зависло где-то между двумя тактами сердцебиения.

Стало совершенно очевидно, что даже если я сейчас порежу себе руку, то перевязать и унять кровотечение не успею, они заметят. Да и свежую кровь на простынях цепкий взгляд охотников всегда отличит. Это надо было делать ещё вчера… но я об этом забыла напрочь.

И теперь я пропала.

В добавление ко всему, на всю деревню меня прославят гулящей.

О том, что могут быть намного, намного более суровые последствия, думать было даже страшно. Что будет, если Бьёрн воспользуется лазейкой в законах и расторгнет наш брак? Ведь ему поторопятся рассказать о такой возможности, без сомнения. Ципион за тем сюда и явился, уверена.

Бьёрн же так злился на меня за то, что украла его свободу… и вот теперь такой удобный случай избавиться от лгуньи. Оставались ещё браслеты – но, если при всех потребует от меня снять их, разве я посмею противиться?

- Эй, новобрачные, выходите! – настойчиво повторил Первый охотник, начиная сердиться.

На подкашивающихся ногах я побрела к двери. Бесполезная простыня выскользнула из моих пальцев и осталась лежать на полу. У меня даже не было сил подбирать. Я шла к выходу, как осуждённый идёт на плаху.