Annotation
Если бы Кощей бессмертный вдруг оказался симпатичной девушкой, он мог бы вести себя именно так...
Вечная Маша
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
От автора.
Вечная Маша
Глава 1
Подвал пах столетиями, но не сыростью, что удивительно. Такими добротными сухими столетиями истории. Я спускался по скрипучей лестнице, держа в руках кружки дымящегося какао.
— Маш? — окликнул я, спотыкаясь о порожек, — Ты где?
Из-за ряда вешалок, больше напоминавших костюмерную Мосфильма или нафталиновый запасник музея, появилась женская фигура в комбинезоне цвета хаки. Темно-русые волосы, собранные в беспорядочный пучок, глаза как два осколка ночного неба — яркие, живые, с отсветом чего-то древнего, мудрее самих звезд. И обалденно юное лицо.
— А вот и племяш! — Маша вытерла руки о пятнистую ткань, прибавив к расцветке ещё несколько пятен. — Пришёл глянуть на мой новый восторг? — Она махнула рукой в сторону гигантского монитора, на котором светился трехмерный чертеж чего-то, напоминавшего гибрид реактивного снаряда и стимпанк-фантазии.
— Это... торпеда? — я поставил кружки на верстак, где мирно соседствовали сувенирная ваза из гильзы трехдюймовки и разрозненная чашка севрского сервиза с надписью «Любезной тетушкѣ — отъ племянника Петра. Гатчина, 1813».
— Торпеда-метеорит! — поправила она, щёлкнув костяшками пальцев в сторону картинки. — Самонаводящаяся, с искрящимся двигателем. Летит и под водой, и в воздухе, как у себя дома. Конструкторы из НИИ-42 струхнули испытывать, а их приборы и подавно не выдержат, нужен наблюдатель — вот я и вызвалась. Завтра ждут. Погоняемся на свежем воздухе?
Я вздохнул, привычно смахивая со стола крошки хлеба. Мышей для этой работы в подвале не водилось, не выдерживали. В углу подвала, между лиственничными сваями древнего святилища и каменными блоками баронского замка, мерцал голографический экран с картой очередного полигона.
— Опять не терпится взорваться? — спросил я, но Маша уже мысленно была в полете от стартовой площадки института до этого самого полигона, напевая лейб-гвардии кавалерийский марш «Дни нашей жизни»:
"По улице ходила большая крокодила,
Она, она..."
— Племяш, — Маша высунула язычок, и в ее голосе зазвенели нотки тысячелетнего озорства, — когда ты поймёшь, что взрыв и смерть — это не про меня? Адреналин пьянит, а обновление освежает. Да и прическу пора сменить.
В пять утра мы уже мчались по пустынному побережью. Я на джипе стартовал с изрядной форой в десяток километров, преследуя эту чёртову торпеду...
Вернее, это сначала торпеда преследовала меня под водной гладью, потом вынырнула и теперь ее безуспешно преследовал я, летящую над водой со скоростью безумия.
То ли конструкторам захотелось подшутить, то ли испытательница выдала один из своих фирменных капризов, но торпеда была выкрашена в совершенно девчачий розовый цвет.
Оседлав снаряд и вцепившись в специально для нее прикрученные кронштейны, в зелёном гидрокостюме, с развевающимися мокрыми прядями волос, на торпеде с безумно-радостным выражением лица летела тётя Маша.
Костюм с нее, как обычно, сорвёт на полпути к цели, это её саму никакая сила не может отодрать от того, во что она вцепится руками и ногами.
Я не видел всё лицо, верхней частью скрытое под электронными очками, но улыбка была такой широкой, что занимала добрую половину экрана.
— Она же должна взорваться при контакте с целью? — кричал я в планшет, сильнее вцепляясь в руль.
— Именно! — Маша вскинула руку, как бы ловя ветер. — Мы проскочим полигон, отметимся на радаре, а дальше нам поставили мишень — старый танкер в бухте. Но там... — я увидел на экране ту самую улыбку, которой, если верить придворным анекдотам, она одарила молодого царя Петра Алексеевича, набивая тройной заряд пороха в первую пушку Демидовского завода (разорвавшуюся), — ...там еще и система ПВО!
Как и предполагалось, зенитки открыли огонь. Как не предполагалось, осколок прошил очки виртуальной реальности, попав Маше точно между бровей.
— Запиши время смерти! — успела крикнуть она, прежде чем вместе с торпедой врезаться в танкер.
Когда я вернулся в подвал, рыжеволосая, стриженная под каре с челкой, Маша уже сидела за столом, завернутая в бабушкин оренбургский платок, и пила холодное вчерашнее какао. Тогда мы о нём позабыли, а теперь это жидкая гадость. Но она пила.
— Девять минут сорок секунд, — бросила она, взглянув на мой остановленный секундомер. — На двадцать секунд быстрее, чем в 1949-м после ядерного испытания!
— Маш... — я сел рядом.— А если бы тебя взяли в плен? Или заперли где-нибудь, заставляя работать и проводя над тобой опыты?
Она рассмеялась, и эхо ее смеха заполнило подвал, будто отозвалось из всех эпох сразу:
— Дорогой, меня пытались заточить в Тауэре, Бастилии, Моабите, куче разных тюрем и замков всех эпох. А ещё в одном очень скучном бункере Сталина. Знаешь, чем это кончилось? — Она подмигнула, доставая из кармана шильдик из нержавейки с маркой новой торпеды. — Я просто сказала: «Ребята, смотрите, что у меня в руках!»
— И?
— И теперь тех ребят нет, а на месте того бункера — прекрасное лесное озеро. А я... — она потянулась за блокнотом, где аккуратным почерком выводила: «Рекомендации для НИИ-42: уменьшить вибрацию хвостового оперения... неустанные завихрения за обтекателем, прогнать в аэродинамической трубе...» и т.п., — ...я всегда возвращаюсь домой, в этот подвал. Ты же знаешь. И всё знают, что меня неволить - очень вредно для здоровья.
«Вечная Маша» — это не просто тетя. Это тётя всей нашей семьи. Это шторм в человеческом обличии. И наша семья держится за нее, как за якорь, вот уже добрую сотню лет.
— А знаешь, почему ваш род, а до вас - другие (ну извини, вы были не всегда, а они тоже были хорошие люди), постоянно со мной? — она вдруг серьезно положила руку мне на плечо.
— Потому что ты... э-э-э... совершенно невыносима без нашего присмотра?
— Потому что бессмертие — скучная штука, — прошептала она. — А вы, мои "племянники", напоминаете, что даже вечность может быть веселой. И меня надо встречать из подвала чем-нибудь горячим!
Глава 2
Я знал Машу всю жизнь.
Отец знал её. Дед знал.
Из нашей семьи её первым встретил прадед, увидел практически девочкой с толстыми русыми косами, в годы гражданской войны. Своей, казалось, ровесницей.
Прапрадед мой был таким выдающимся учёным, что никто толком не понимал, чем он занимается. Но страна получала от него настолько нужные знания и изобретения, что семье не приходилось особо чувствовать перемены в её жизни и властях. Царь или генсек на троне, их не особо занимало, работы много.
