Улитка Долиум ответила вопросом на вопрос:

— Про гебридный метод слыхали?

— Про гибридный метод? — переспросил Кашалот. — Я что-то слышал: кажется, у растений берут пыльцу…

— И переносят на другие растения, — подхватила Стрекоза, — получаются гибридные сорта.

— Вы говорите про гибридный метод, — Долиум сделала ударение на «и», — а я про гебридный. На островах Новые Гебриды местными жителями придуман. Берут улитку Долиум, такую, как я, и сажают на мрамор. Улитка ползет, остается след. Работаем по рисунку заказчика — куда он толкает, туда и ползешь. Очень удобно — не надо думать. Отклонишься — поправят. Называется «улитография». Теперь-то я уж так напрактиковалась, что и без подталкивания ползу куда надо. Так что не сомневайтесь, клиенты, всё будет сделано по высшему разряду.

 Но неисправимый скептик Рак всё еще сомневался.

— Интересно всё же, как это у вас получается? — проворчал он недоверчиво.

Гравер, однако, и не думала засекречивать приемы своего ремесла и охотно объяснила:

— Вот говорят, что, мол, ни в каких случаях нельзя слюни распускать. Не верьте, в нашем деле без этого не обойтись. У меня в слюне серная кислота, специальные железы ее вырабатывают. А мрамор — это что? Углекислый кальций или, говоря по-ученому, карбонат кальция. Когда серная кислота на него действует, получается сульфат кальция, он же сернокислый кальций, попросту говоря — гипс. Я ползу по мрамору, поплевываю — вот вам и надпись.

— Словом, наплевательское отношение к работе, — ввернул Гепард.

С такой оценкой своего труда улитка Долиум с готовностью согласилась и даже спела песенку:

Всё время, пока Долиум посвящала коапповцев в технологию гравировки по мрамору, сердобольная Сова смотрела на нее с состраданием и наконец не выдержала:

— Вредная небось работа, болезная ты моя, — цельными днями с серной кислотой…

Председатель КОАППа, уделявший постоянное внимание неукоснительному соблюдению трудового законодательства, особенно в части охраны труда на вредных производствах, немедленно осведомился:

— Надеюсь, вы получаете усиленное питание?

— А как же — в обязательном порядке! — гордо сообщила гравер. — Я, конечно, звезд с неба не хватаю, зато хватаю их на дне. Морских звезд, понятное дело. Ну и прочих иглокожих — голотурий, морских ежей… Панцирь у них известковый — тот же углекислый кальций. Твердый — не прошибешь. А после обработки кислотой языком проведешь — рассыпается. В одном старинном романсе, моем любимом, между прочим, об этом хорошо сказано, — и она с большим чувством спела романс, мелодия которого показалась коапповцам очень знакомой:

— Что ж, — заключил Гепард, — если мне теперь попадется где-нибудь в литературе фраза: «При виде этих иглокожих яств у морской улитки Долиум слюнки потекли», я буду знать, что это не метафора, а точное описание событий.

— Куда уж точнее, — ухмыльнулась Долиум, а Кашалот выразил надежду, что слюнки у нее будут так же активно течь и при выжигании надписи на коапповской вывеске.

— Ну, ближе к делу, — сказала улитка, — сажайте на свой мрамор, давайте текст, рисунок или что там еще и не отвлекайте.

Коапповцы вернулись к мраморной плите вместе с гравером, она была бережно посажена на полированную поверхность, Удильщик вручил ей эскиз вывески, и Долиум, едва взглянув на него, тотчас приступила к работе. А председатель КОАППа и его верные соратники тихонечко удалились и, расположившись на берегу озера, стали с нетерпением ждать…

Вдруг из озера до них донеслись многочисленные юные голоса, распевавшие песню. При первых же ее звуках Человек встрепенулся, прислушался… Слов вначале было не разобрать, но по мере приближения поющих к берегу текст песни становился понятнее. Не очень стройный хор пел:

Человек заулыбался и даже стал вполголоса подпевать. Улыбка была ностальгической.

— Друзья, — молвил он, повторив с хором две последние строчки, — это песня моей юности. Текст здесь, правда, чуточку изменен, но это неважно. Впервые эта песня прозвучала в очень давнем фильме «Разные судьбы». Ее пели там выпускники школы, только что окончившие десятилетку и по традиции бродившие всю ночь по городу после выпускного бала. С той поры эта песня стала как бы гимном выпускников,  их музыкальным паролем…

Пока Человек говорил, молоденькие певцы подплыли к самому берегу и стали хорошо различимы. Это была большая компания рачков-подростков, скорее даже юношей и девушек, стоявших на пороге взрослой жизни.

Председатель КОАППа любил общаться с молодежью, в данном же случае общение с нею могло к тому же скрасить томительное ожидание, ибо в эти ответственнейшие минуты, когда коапповская вывеска обретала зримые формы, заниматься чем-либо иным он был решительно не в состоянии.

Приблизившись к самой кромке воды, Кашалот обратился к рачкам, стараясь придать своему голосу как можно более жизнерадостное звучание:

— Здравствуйте, ребята!

— Здравствуйте! — хором откликнулись они.

— Давайте знакомиться: мое имя…

— Кашалот! — выпалила бойкая девчурка, по всей видимости заводила компании. — Вас в океане все знают. А меня зовут Баля, его Жолик, — она указала на симпатичного паренька, исполнявшего при ней, судя по всему, роль верного рыцаря. — А вот этого, — в голосе ее явно прозвучала нотка презрения, — Клей.

— Персональный приветик! — вякнул развязным тоном рачок, названный последним.

— Помолчи, хоть здесь, в КОАППе, нас не позорь, — тихо, но с угрозой произнесла Баля.

— А то живо схлопочешь, — предупредил Жолик.

— Из какого вы класса, ребятки? — спросил Удильщик.

— Из класса ракообразных, отряд усоногих рачков! — четко доложила Баля, словно рапортуя на пионерской линейке. — Жолик, спой им нашу песенку… если вы хотите, конечно, — поспешно добавила она, обращаясь к коапповцам.

Как и следовало ожидать, захотели все, а некоторые даже крикнули «Просим!»

И Жолик спел: