Прошло несколько минут, пока Удильщик, пребывавший в неподвижности с раскрытой пастью и застывшей на физиономии гримасой отвращения, сообразил, что все эти ужасные ощущения — всего лишь плод самовнушения.

— Ну как, впечатляет? — обратился он к коллегам.

— Мда-а… что-то мы тут недоучли, — Кашалот задумчиво оглядел кафе, останавливая сочувственный взор на сидевших здесь и там с унылым видом зоофагах.

Они являли разительный контраст с фитофагами, которые оживленно переговаривались, весело уплетая кто второе, кто третье, а кто уже и четвертое блюдо — Мартышка едва успевала — их обслуживать.

Приняв очередной заказ, она побежала на этот раз не на кухню, не к буфету, не в кладовку, а к председательскому пню, где собрались коапповцы, и направилась прямиком к Стрекозе.

— Вот это мне нравится! — напустилась на нее Мартышка. — Я сбилась с ног, а она тут прохлаждается! Держите заказ, а я передохну, — и она уселась на пенек.

— Лечу, лечу! — поспешно пропищала Стрекоза и полетела к столикам.

Мартышка повернулась к Раку:

— Вы тоже пожалуйте туда, с «Книгой отзывов» — не меньше десятка гостей хотят написать нам благодарность: вон за тем столиком, и слева от него, и через один… да они сами вас окликнут. Ползите скорее, пока они не раздумали…

Рак тотчас пополз к указанным столикам, прихватив упомянутую «Книгу».

Тут Мартышка обратила внимание на удрученные физиономии коллег и встревоженно спросила:

— А что это у вас у всех такой похоронный вид?

— Хороним надежду заслужить благодарность и от плотоядных гостей, — отвечал Гепард. — Во всяком случае в ближайшее время. Особенно от хищников…

И он поведал Мартышке о мысленном эксперименте, которому самоотверженно подвергли себя коапповцы-зоофаги и который позволил им в полной мере прочувствовать, как говорится, на собственной шкуре, каково посетителям-мясоедам в одночасье ломать устоявшиеся тысячелетиями вкусовые пристрастия и привычки.

Мартышка всплеснула руками:

— Вы что, только сейчас это сообразили? Тоже мне, открыли Америку! А вот я давно предвидела, что мы столкнемся с подобной проблемой, еще до открытия кафе, и, кажется, кое-что придумала, мало того — предприняла некоторые шаги.

— Какие? — быстро спросил Кашалот, но Мартышка, прежде чем самой «раскрыть карты», потребовала, чтобы сначала это сделали ее коллеги, поделившись своими идеями и планами.

Таковые оказались только у Удильщика. Его идея заключалась в том, что коль скоро моментальное перевоплощение зоофагов в фитофагов сталкивается с непреодолимыми трудностями, этот процесс надо растянуть во времени и проводить поэтапно, что сделает его значительно менее болезненным. А конкретный план касался реализации первого этапа: Удильщик предлагал оборудовать при кафе «У Кашалота» криль-бар. Собственно, вся работа по его оборудованию должна состоять лишь в том, что в коапповское озеро будет запущен криль. По глубочайшему убеждению Удильщика, криль — идеальная пища для переходного периода, то есть для периода перестройки из зоо- в фитофагов. Ведь, с одной стороны, это полноценная животная пища, на ней успешно откармливаются такие колоссы, как Синий Кит — самое большое животное, когда-либо существовавшее на нашей планете, достигающее в длину тридцати трёх метров и весящее свыше ста пятидесяти тонн; самая большая в мире рыба — Китовая Акула, — длиной до двадцати метров и весом до пятнадцати тонн; ее родственница Гигантская Акула — длиной до пятнадцати метров и весом до семи тонн… А с другой стороны, за крилем не охотятся — на заселенных им акваториях морские животные пасутся, словно копытные на полях, и это, по мнению Удильщика, позволяет психологически воспринимать криль как некое подобие пищи растительной. В качестве криль-барменов Удильщик рекомендовал пригласить анчоусов из Калифорнийского залива: эти рыбы овладели редким искусством собирать криль, рассеянный на большой площади, в плотный шар. Между прочим, полакомиться крилем из этого шара специально приплывают даже такие закоренелые хищницы, как шестиметровые синие акулы, так что прецедент включения хищниками криля в свой рацион, можно считать создан!

Этот неординарный план был выслушан в молчании, в котором чувствовалось осуждение, но увлеченный своей идеей Удильщик ничего не замечал.

Молчание нарушила Сова, спросившая:

— Это что же за криль такой? Отродясь не слыхивала.

Удильщик пренебрежительно махнул удочкой:

— Да так, мелочь всякая. Кстати, по-голландски, слово «криль» и значит «мелочь». Одним словом, мелкие рачки.

— Мелкие, стало быть, — повторила Сова, сверля Удильщика негодующим взглядом своих огромных глаз. — Ишь ты. Слава богу, Рак наш не слыхал — рачки-то эти ему, чай, сродственники.

— Да их в океане триллионы! — небрежно бросил Удильщик. — Подумаешь, сотней тысяч больше, сотней тысяч меньше — никто и не заметит…

— А наши принципы? Плюнуть и растереть? — Мартышка для пущей наглядности в самом деле плюнула и растерла.

— Да что вы заладили: «принцип, принцип»… Ради благой цели принципом можно и поступиться, — упорствовал Удильщик. — Надо уметь идти на компромиссы!

— На компромиссы с совестью?! — загремел Кашалот. — Ну, Удильщик, от вас я этого никак не ожидал!

— А как же иначе можно решить нашу проблему, имея дело с хищниками? — не сдавался Удильщик.

— Я знаю, как решить, не поступаясь принципами! — твердо заявила Мартышка. — Хотя и не утверждаю, что это просто. Надо создать у хищников мощный стимул — настолько мощный, чтобы он пересилил даже их хищнические привычки. Так вот, если намеченное мною получится…

Оборвав себя на полуслове, она устремила взор ко входу на поляну и радостно воскликнула:

— Начало уже положено — она явилась! Признаться, я была в этом уверена не на все сто процентов…

Все посмотрели в ту же сторону и увидели величаво вползавшую на поляну огромную Черепаху.

— Галочка, ползите сюда! — крикнула ей Мартышка.

— Вот это Галочка! — Гепард даже присвистнул. — Сколько же она весит?

— Пустяки, — Мартышка засмеялась, — всего три центнера. Для Слоновой Черепахи не так уж и много — мужчины у них еще крупнее, правда, Галочка? Вы бы лучше спросили, сколько Галочке лет!

Черепаха застеснялась:

— Ну стоит ли заострять внимание…

— Стоит, стоит, — настаивала Мартышка, — хоть вы и дама, но здесь как раз тот случай, когда возраст нужно не скрывать, а наоборот — всячески рекламировать! И потом, интересно, как вы думаете обойти этот щекотливый момент в своих воспоминаниях о Дарвине? — и, наклонившись к самому уху Галочки, прошептала: — Я же обещала вам благодарных слушателей.