- Как в мусульманском раю, - сказал Никита, и я даже привстал, боясь, что Саша на него сейчас бросится, такой он метнул в его сторону взгляд. И еще успел заметить, что Никита тоже весь съежился, ожидая нападения. А ведь сам напрашивается!
На этот раз обошлось.
- Если б ты знал что? - спросила встревоженно Галя. Никита тем временем продолжал его цеплять и, когда Саша в очередной раз стал описывать Лену в морге, обозвал некрофилом да еще добавил:
- Ну, ты зарапортовался. Выходит, ей стоило умереть, чтоб ты опять увидел ее молодой.
Сам видел, чего стоило Саше сдержаться. Может, и не зря Никита опасается за свою жизнь.
- Морщины все разгладились, на губах улыбка застыла, а ведь я уже забыл, когда последний раз улыбалась, - продолжал этот полоумный. - Как живая, только глаза закрыты. Точнее, как статуя. Прекрасная античная статуя. И красива как богиня. Нет больше той сварливой, скандалезной, вечно недовольной бабы, у нас с ней до драк доходило. Все это как-то разом схлынуло, а осталась девочка, какой и была всегда, хоть я и думал, что девочка в ней давно умерла. Как в фильмах про зверолюдей, которым в смерти возвращается их человечий лик. Да, некрофил! А что мне остается? Если б я только знал!
- Что - знал? - На этот раз не удержался я.
- Мяу! А это не из твоей комнаты серая мышка давеча голышом выскользнула? - съехидничал Никита и, что кот на добычу, застучал зубами.
Саша и тут стерпел, хоть Никита прямо нарывался. Теперь, задним умом, я так понимаю, что он еще не весь выложился, не подзавелся как следует, не довел себя до кондиции. То, что Сашу больше всего угнетало, нам все еще было неизвестно - нечто еще страшнее, чем смерть Лены, хотя что может быть страшнее?
Опустил голову на руки, тихонько всхлипывал. Галя подошла к нему, пытаясь утешить. Даже Никита притих. А я эгоистично подумал: "Хорошо все-таки, что не заявился к нему один. Всегда теряюсь перед чужой безутешностью, да и чем ему можно помочь?"
- Думаешь, не понимаем? - сказал я. - Мы все ее любили. Она и вправду необыкновенная.
Саша поднял голову, такое отчаяние было в его взгляде, будь моя воля бежал бы отсюда за тридевять земель куда глаза глядят.
- Вы ничего не знаете, - сказал Саша, вытирая глаза.
- Чего мы не знаем? - проклюнулся Никита из своего вынужденного молчания.
- Вскрытие было, - сказал Саша.
Он что, рехнулся? При чем здесь вскрытие? Ведь и так ясно - смерть наступила в результате удушья, сломаны шейные позвонки, неужели он снова станет мучить себя и нас физиологическими подробностями? Две недели прошло, давно уже в земле, сам говорил - ее образ очистился. Никита и Галя тоже не скрывали недоумения.
- Я никому не рассказывал о результатах. Никому! Да и сейчас зря. Вам-то что? Гекубы!
Он глубоко вздохнул, я видел, чего ему стоило. Честно говоря, я уже не хотел, чтоб он говорил. Но он выпалил:
- Лена была беременна. - И добавил, как попка, свои рефрен: - Если б я только знал!
Я как вырубился, мгновенно вспомнив гранатовый портрет Лены - она сама прорастала из граната, но сквозь кесарево сечение у нее на животе были видны гранатовые зерна. Тут только меня осенило: а если это не метафора и Никита знал, что она беременна?
- Зря ты так убиваешься, - тихо сказал Никита. - Женщина не стоит таких безумств. Никакая. В том числе Лена. Если хочешь знать, она недостойна твоей любви. Я уж не говорю, что эта любовь была для нее непосильна, невыносима. А тебя не любила. Я это знаю.
- Подонок! - опять психанула Галя.
Как же он должен ненавидеть Сашу, чтоб пойти на такой донос! А если к тому ж безосновательный и он добирает с помощью лжи, чего недополучил в реальности?
Не успел уследить, как все произошло. Саша вдруг взметнулся и бросился на Никиту. Тот извивался в его руках, как змей, очки отлетели в сторону, а Саша - это я сам видел - уже достал до шеи. Отчаяние придавало ему силы, да он был и дюжее. Никита пытался что-то сказать, но из сдавленной гортани вырывался только хрип. Лицо посинело, на нижней губе повисла слюна, зрелище отвратное. Живо представил, как треснет сейчас шейный позвонок, язык вывалится изо рта и Никита падет в собственные экскременты, скончавшись от кровоизлияния в мозг. И Сашу оправдают за это убийство, но засудят за предыдущее, потому что тот же почерк.
- Да разними же их, Глеб! - толкнула меня изо всей силы в бок Галя. Этого еще не хватало.
Что мне оставалось? Разбросал их, как котят, пользуясь своим весовым и физическим преимуществом. Никита отлетел метра на полтора и, стукнувшись головой о раковину, затих, а Галя подбежала к Саше, который легко отделался, приложившись мордой об стол.
Я подошел к Никите - с виска стекала кровь, глаза закрыты, на губах пена, на шее синяки, тело как-то неестественно обвисло. Меня одолевали противоречивые чувства. В мои нынешние планы это не входило, не для того мы наладились к Саше в гости. Меня любой суд оправдает - не рассчитал силы, разнимая драчунов. Что меня самого занимало - почему я их так неравнозначно раскидал, врезав Никите по первое число?
Наклонился над ним, схватил под мышки, пытаясь приподнять его тело, но он словно обмяк в моих руках. И тут только до меня дошло, что он придуривается, симулируя смерть. Может, и его любовь к Лене - тоже представление? Только для чего? Из одной любви к искусству?
- Опасно играешь, - сказал я. - Со смертью шутки плохи. Сначала ты с ней шутишь, а потом она с тобой.
- Мяу, - открыл он глаза. Видок без очков был беспомощный, жалкий. - С тобой, вижу, тоже не пошутишь. Хорошо вы меня на пару уделали. От тебя не ожидал. Мастак драться - ну и силищу ты скопил в заокеанье!
- Круглый год овощи и фрукты. Витамины, сам понимаешь, - возвратил его шутку, подавая ему очки: хорошо хоть не разбились.
- Вот ты и засветился! - прохрипел Никита Саше, поднимаясь. - Думал, со мной как с Леной. X... ! Меня только равный убьет!
Внутренне содрогнулся от такого предсказания, но виду не подал, да Никита и не глядел в мою сторону.
- Живи! Кому ты нужен, падаль! - бросил ему Саша, около которого суетилась Галя, хотя ничего окромя синяка под глазом и нескольких пустяковых царапин. Окарябался об стол, раскровянил физию - жив-здоров. Зря Галя смотрела на меня волком.
