Дело было за две недели до Рождества – затишье в нашей работе подъема мертвых. Напротив меня сидел последний клиент на этот вечер. Возле его имени не было примечания. Не сказано, нужен ему подъем зомби или ликвидация вампира. Ничего. А это могло значить, что то, чего он хочет, я не смогу сделать или не захочу. Предрождественское время – мертвое в нашем бизнесе, простите за каламбур. И мой босс Берт хватается за любую работу, до которой сумеет дотянуться.

Джордж Смитц был мужчина высокий, шесть футов с хорошим запасом. И еще он был широкоплеч и мускулист. Не такие мускулы, которые накачиваются подъемом тяжестей и бегом по тренажерной дорожке в залах, а такие, которые наращиваются физическим трудом. Я бы поставила свои деньги на то, что мистер Смитц – строитель, фермер или что-то в этом роде. Крупный, квадратный, а под ногтями – ни разу в жизни не тронутый мылом траур.

Он сидел передо мной, сминая в больших руках вязаную шапку. Кофе, который он согласился выпить, остывал в чашке на столе. Он из нее едва отхлебнул.

А я пила кофе из рождественской кружки – такой, которую каждый из нас принес на работу по настоянию Берта, нашего босса. Чтобы придать офису уют. На моей был нарисован олень в купальном халате и шлепанцах с елочной гирляндой на рогах. Он поднимал бокал шампанского в честь праздника и произносил “Динь-дон!”.

Берту моя кружка не очень понравилась, но он промолчал – наверное, подумал, что я могла бы принести взамен. Мой вечерний наряд его тоже в восторг не приводил. Блузка с воротником-стоечкой, настолько красная, что мне приходилось накладывать косметику, чтобы не казаться бледной. Юбка и жакет ей под стать – глубокой лесной зелени. Ну и пусть ему не нравится – я не для Берта оделась, а на сегодняшнее свидание.

На лацкане жакета блестел серебряный контур броши в виде ангела. Все очень по-рождественски. Никак не вписывался в рождественскую картинку девятимиллиметровый браунинг, но поскольку он был спрятан под жакетом, это роли не играло. Может быть, он бы мог обеспокоить мистера Смитца, но тот был настолько взволнован, что не обращал внимания. По крайней мере, пока я не стреляю в него персонально.

– Итак, мистер Смитц, чем я могла бы быть вам полезна? – спросила я.

Он все сидел, опустив взгляд, а потом вдруг посмотрел на меня одним глазом. Детская неуверенная мимика, странная на лице взрослого мужчины.

– Мне нужна помощь, а к кому еще пойти, я не знаю.

– А какой именно вид помощи вам нужен, мистер Смитц?

– Тут дело в моей жене.

Я ждала продолжения, но он все смотрел на свои руки. Шапку он уже скатал в тугой ком.

– Вы хотите поднять свою жену из мертвых? – уточнила я.

Тут он глянул на меня расширенными в тревоге глазами.

– Она не мертвая! Я точно знаю.

– Тогда что я могу для вас сделать, мистер Смитц? – спросила я. – Я поднимаю мертвых; кроме того, я легальный истребитель вампиров. Что из моих должностных обязанностей может быть полезно вашей жене?

– Мистер Вон мне сказал, что вы все знаете про ликантропию.

Он произнес это так, будто это все объясняло. Может быть, но не мне.

– Мой босс многое может сказать, мистер Смитц. Но какое отношение имеет ликантропия к вашей жене?

Я уже второй раз спрашивала о его жене и думала, что говорю по-английски, но, наверное, мои вопросы звучали на суахили, просто я этого не осознала. А может быть, то, что случилось, было слишком ужасно, чтобы выразить словами. В моем бизнесе это сплошь и рядом.

Он наклонился к столу, всматриваясь мне в лицо. Я тоже наклонилась – не сдержалась.

– Пегги – моя жена – она ликантроп.

– И? – моргнула я.

– Если об этом узнают, она потеряет работу.

Я не стала спорить. По закону дискриминация ликантропов запрещена, но встречается достаточно часто.

– Какая у Пегги работа?

– Она мясник.

Ликантроп – мясник. Слишком идеальное сочетание. Но я понимала, как она может потерять работу. Обработка продуктов питания при наличии потенциально смертельной болезни. Чушь, конечно. Я знаю, и весь департамент здравоохранения знает, что ликантропия передается только при нападении больного в животной форме. Но люди в это не верят, и я не могу поставить им это в вину. Сама не хотела бы быть мохнатой.

– У нее своя мясная лавка. Хороший бизнес. Она его от отца получила.

– Он тоже был ликантропом? – спросила я.

Смитц покачал головой:

– Нет, Пегги покусали несколько лет назад. Она выжила, но... Сами понимаете.

Я понимала.

– Итак, ваша жена ликантроп, и она потеряет свое дело, если об этом узнают. Понимаю. Но чем я могу вам помочь? – Я подавила желание поглядеть на часы. Билеты у меня, и Ричард будет ждать.

– Пегги пропала.

Ага.

– Мистер Смитц, я не частный детектив. Пропавшими людьми я не занимаюсь.

– Но я не могу идти в полицию. Они могут узнать.

– Давно она пропала?

– Два дня.

– Мой совет – пойти в полицию.

Он упрямо мотнул головой:

– Не пойду.

Я вздохнула:

– Я ничего не знаю о розыске пропавших. Я поднимаю мертвых и истребляю вампиров – это все.

– Мистер Вон сказал, что вы мне можете помочь.

– Вы ему рассказали, в чем дело?

Он кивнул.

Блин! У меня с Бертом будет долгий разговор.

– Полиция свое дело знает, мистер Смитц. Вы им просто скажите, что у вас пропала жена. Про ликантропию не говорите. И посмотрим, что они найдут.

Не люблю советовать клиенту скрывать информацию от полиции, но это куда как лучше, чем вообще туда не ходить.

– Прошу вас, мисс Блейк. Я в тревоге. У нас двое детишек.

Я начала было перечислять все причины, по которым не могу ему помочь, но тут меня осенило.

– “Аниматор Инкорпорейтед” пользуется услугами одного частного детектива. Вероника Симз, она принимала участие во многих случаях, связанных с противоестественными явлениями. Она может вам помочь.

– А ей можно доверять?

– Я доверяю.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул:

– Ладно. Как мне с ней связаться?

– Давайте я ей позвоню и спрошу, может ли она вас принять.

– Спасибо, это будет отлично.

– Я хотела бы вам помочь, мистер Смитц. Просто поиск пропавших супруг – не моя специальность.

Попутно я набирала номер. Уж этот-то номер я знала наизусть. Мы с Ронни ходили вместе тренироваться не реже двух раз в неделю, не говоря уже о том, чтобы время от времени заглянуть в кино, пообедать или еще куда-нибудь. Лучшие подруги – почти все женщины никогда не перерастают этого понятия. Спросите у мужчины, кто его лучший друг, – и он задумается. Навскидку не скажет. А женщина ответит сразу. Мужчина сначала даже не имя будет вспоминать, а вдумываться, о чем вообще речь. Для женщин это понятие естественное. Не знаю почему.

У Ронни включился автоответчик. Я его перебила.

– Ронни, это Анита. Если ты дома, возьми трубку.

Телефон щелкнул, и я услышала настоящий голос.

– Привет, Анита! Я думала, у тебя сегодня свидание с Ричардом. Что-нибудь случилось?

Что значит лучшая подруга!

– Нет, все в порядке. Но тут у меня клиент, который, мне кажется, больше по твоей части.

– Рассказывай.

Я рассказала.

– Ты ему советовала обратиться в полицию?

– Ага.

– А он не хочет?

– Угу.

Она вздохнула.

– Ну, мне приходилось заниматься розыском пропавших, но уже после того, как полиция сделает все что может. У них есть ресурсы, к которым мне не добраться.

– Знаю.

– Его не сдвинуть?

– Думаю, что нет.

– Так что либо я...

– Берт согласился взяться, зная, что это розыск пропавшего. Может быть, откинет эту работу Джеймисону.

– Джеймисон умеет поднимать мертвых, а во всем остальном он не отличит собственной задницы от дырки в земле.