Кильм, живое, но не разумное существо, обладатель примитивной нервной системы, действительно пел. В этих звуках был ритм, такт и редкие повторы. Будто пропев куплет, неизвестный певец затянул припев. Через какое-то время наступила тишина, а потом зазвучала новая мелодия. Может, у этой гусеницы внутри что-то вроде проигрывателя? Ну, чтобы пассажиры не скучали. Возможно, но почему эта мелодия кажется мне знакомой?
Тут кильм, наконец, достиг точки назначения и остановился. Мембрана ещё открывалась, а я уже стоял у выхода с телом на руках и кефлом на плече. Пого послушно семенил рядом.
— Дрис, тащи сюда свою робкую тушу. Дело есть, — зычно орал я, пока сбегал по опустившемуся мосту в каньон, что делил город на две части.
— Вестник Нико? Ой, простите, просто Нико.
Трёхметровые гиганты, сородичи Дриса, которые внешне напоминали самых жутких тварей из кошмаров, на деле оказались очень кроткими и миролюбивыми. Даже, можно сказать, трусливыми. Один из поздних экспериментов хозяев Таната по выведению послушных разов. Только им пришлось это племя спрятать в глубинах планеты, так как эти разы-шахтёры не могли себя защитить.
Пока меня здесь не было, а это от силы местный цикл, копатели успели развить кипучую деятельность. Кости бывших хозяев города и тела их палачей уже успели убрать в пределах довольно большого радиуса от места, где сейчас стояли развернувшиеся личинки с матками оламов, информаторием, биореактором и тельмахом. Пробитые кильмами-бурильщиками отверстия в стене уже заделали смесью из камней и какой-то слизи. Да, умеют эти ребята работать.
Не только скорость подготовки останков к утилизации меня удивила. Сами копатели заметно изменились за короткий период моего отсутствия. Эти кроткие разы, похожие на машины для убийства во плоти, но не способные обидеть даже пого, стали проявлять индивидуальность. Насекомьи ноги украшали разные ленточки, а тела и морды были неумело расписаны разными узорами.
Откуда они взяли краску — не знаю. Только когда я глянул на это творчество обычным, а не монохромным зрением, мне захотелось неприлично заржать. Уже по разным оттенкам серого было ясно, что копатели явно здесь нашли не одну ёмкость с неким красителем. Вот только чёрно-белое зрение не дало им оценить результаты своих трудов. Если вон у того раза чёрный панцирь украшен простыми узорами зелёного цвета, то у другого — тело расписано просто кислотной смесью оттенков. Выглядело это в реалиях Таната очень сюрреалистично.
Насекомоподобные копатели расступались передо мной. Наконец, я достиг своей цели — развёрнутого на дне каньона пузыря матки со втянутым придатком так называемого информатория. Тут меня уже ждала парочка разов. У одного торс был раскрашен белыми и синими полосами, а тело второго украшали розовые узоры, зелёные и жёлтые линии и геометрические фигуры. Разукрашенный раз окликнул меня, а потому я узнал его сразу — мой новый знакомый Дрис.
— Ты быстро вернулся, Нико. Это наш старейшина Каракал. Его интересует, чем мы можем тебе помочь, избранник Творцов? Мы в недоумении. У тебя на руках тело одной из диких.
Опа, а голос-то у него напряжённый. Да и старейшина как-то нервно трёт свои лапы друг о друга. И я ведь совсем забыл, что есть лояльные разы, вроде копателей, и дикие. Но и те и другие обслуживали нужды биоформ Таната. Только для одних оно было призванием, а другие были вынуждены выживать, обеспечивая подземную инфраструктуру сырьём и выполняя другие работы.
И ведь мало мне того, что у меня на руках тело, с которым я не знаю, что делать. Если я и воскрешу Тэй, то в новой оболочке. Но шесть камней душ, если их не поместить в питающую среду, скоро рассыпятся в прах. И у меня не получится выполнить просьбу девушки, чью душу, в буквальном смысле этого слова, я ношу у сердца.
Намёк Дриса и Каракала я понимаю — их информаторий может не принять останки ребят. И выращивание нового кефла займёт время. Одно я понимаю точно — врать немногочисленным союзникам точно нельзя.
— Я нашёл останки тех, кого вы называете дикими. Но по сути, они потерянные. Ты понимаешь, что я имею в виду, старейшина Каракал? И чтобы сократить время, говори со мной напрямую. У этих несчастных мало времени.
— Каракал понимает, что ты, Нико, имеешь в виду. Они переродились в этом мире после того, как исчезли наши Создатели. — У меня от этого имени аж зубы свело. — Порядка не было, потому они оказались среди диких и выживали. Как несчастный Торв, что посетил нас десять оборотов назад.
Так, кажется, понимаю, к чему ведёт полосатый старейшина:
— Его оболочка умерла, вы хотели спасти оставшееся, но его камень души не был принят информаторием. И один из странников окончательно умер.
Я утверждал, а не спрашивал. Дрис с интересом смотрел на старейшину, а тот словно пытался что-то сказать, но не решался.
— Ты прав, странник Нико. Но лишь отчасти. Наш Хранитель сказал, что ему не дозволено без разрешения принимать такие камни душ. Однако Торв не погиб.
Так и знал, что есть подвох. Так чего ты молчишь, гидралиск неправильный? У меня времени мало.
— Каракал, как был спасён Торв? Это важно. Что ты скрываешь!
— Да ничего особенного, Нико. Просто пришёл ещё один странник, очень плохой. Он потребовал отдать ему камень Торва. У него с собой был кефл, вроде твоего.
Вот же… Так, спокойно, Нико. Дышим глубже, клинки не раскрываем. Если мы убьём старейшину, то нас даже Дрис не поймёт.
Каракал тем временем продолжил свой рассказ:
— Этот разумный был опасен. Он угрожал нам расправой. Говорил, что знающие придут, выполняя волю некоего Даргула. Поэтому мы должны отдать ему душу одного из искателей.
Так, а вот это уже не просто стариковские байки. Это информация, ценная, но текущую проблему мне она решить не поможет. Даргул, таинственный раз, что со слов Тэй моя полная копия. Ещё один вестник? Скорее всего. Неужели я не первый, кто прошёл нелепый тест Трагаса, но единственный, добравшийся до этого Города?
Однако главную мою проблему внезапно решил Дрис, который стоял левее Каракала и всеми силами изображал мебель. За время разговора мы оба как-то забыли о непутёвом разе.
— Вестник Нико. Ой, простите. — Хм, может ему нравиться называть мой титул или он моей смерти хочет? Нет, копатели мне не угрожают, но если его услышат какие-нибудь Резаки, то мне не жить. — Ты ведь можешь приказывать творениям Создателей. Ты вызвал больших копателей, опустил и поднял ту штуку. Может, ты просто прикажешь хранителю принять эти камни?
Мы с Каракалом дружно посмотрели на этого оболтуса. Мне почему-то жутко захотелось ударить себя по лбу, притом кулаком, но как-то получилось сдержаться. Спокойно. Надо сохранять лицо, ведь я здесь целый вестник. Но, чёрт возьми, это же было так просто.
Смотрю на тушу биоформы, а потом с помощью телепатического кимбара пытаюсь достучаться до её Хранителя. И у меня получилось, правда, на первый взгляд пользы мало. Там внутри реально был разум существа, напоминающий уже знакомый мне по димортулу. Знакомое ощущение от мысленного контакта, как от нашей первой встречи с живым доспехом. Или Хранителем в шпиле перерождения.
Отсутствие эмоций, а вернее, привычного мне аналога — вот что их всех объединяло. Теперь я понимаю, что у этих созданий, точнее, того, чем они были, чувства есть. Просто другие, так как у их изначальных тел была другая биохимия. У растений нет адреналина, норадреналина, кортизола и других веществ, что вызывают эустресс и дистресс. Не спрашивайте разницу, так как сказавший это не сам до конца понимает их значение.
Только существо меня не понимало. Мои команды открыть приёмных пазух для загрузки эотулов в буквальном смысле натыкались на стену отчуждения. Димон вдруг понял, что я общаюсь с существом, которое, вероятно, родом из его мира. То есть таким же, как он сам. Потому через меня вдруг обрушился целый ворох образов на разум этой живой фабрики. И это дало результат.
Как объяснить, что было дальше? Представьте, что вы общаетесь с неподкупным стражем. Тот никак не реагирует на ваши слова, не принимает аргументы и тупо говорит лишь о полученном приказе. И так по кругу, но вдруг рядом оказывается невзрачный бродяга, который подходит к служаке и начинает общаться по-свойски. Потому что они из одного населённого пункта и, вероятно, выросли на одной улице. Точнее, в данном случае на одной поляне. И потом бродяга походя так говорит служаке: да пропусти ты этого дурака, он свой и безобидный.
