Ну, начинается… Я никому не рассказывала об Илье. С девочками я познакомилась уже после того, как он уехал. И хотя за последний год мы очень сблизились и делились самым сокровенным, у меня не было никакого желания посвящать их в подробности этой истории.

– Он мой сводный брат, – подчеркиваю я.

– И ты молчала?

– Мы не общаемся. Не видела смысла говорить.

– Зато мы с удовольствием с ним пообщаемся! – заговорщически шепчет Милана. – Я в шоке, что ты не сказала нам. Мы слюни на этих двоих пускали весь матч, а ты как партизан. Даже обидно.

– Слушайте, – я вздыхаю, понимая, что нужно как-то объяснить подругам свое поведение. – Мы с ним действительно не общаемся. И его много лет не было в городе. Я понятия не имела, что он сегодня будет играть.

– А почему вы не общаетесь? – спрашивает Вера.

– Мы просто никогда не ладили, – я пожимаю плечами. – Мой отец и его мать поженились, когда мы с ним были подростками. А потом он уехал. Вот и все.

– Странно как-то.

– Ничего странного, – вступается за меня Милана. – Они сводные и не общаются. А у меня отец с родным братом уже лет двадцать не разговаривает. Но они там, конечно, по крупному закусились на почве наследства.

– А этого Сашу ты откуда знаешь? – раскручивает меня Вера. – Мне кажется, ты ему нравишься.

– Ой, Вер, прекрати, – я демонстративно закатываю глаза. – Он просто помог мне забрать с раздачи хот-доги, потому что сама бы я их не донесла.

– А знаешь-то ты его откуда?

– Пару дней назад случайно пересеклись с ним и Ильей в доме у родителей. Вот там и познакомилась, – отвечаю нехотя. – Давайте уже поедим, ладно?

Потолкавшись среди болельщиков и зевак, мы с девчонками находим свободный кусочек лавочки и, расположившись, съедаем с таким трудом доставшийся мне фастфуд. Потом Милана устраивает фотосессию для соцсетей, которые она ведет с маниакальной одержимостью. А мы с Верой еще раз посещаем уборную. Но когда я, спустя некоторое время, снова завожу разговор о том, чтобы уехать, обе наотрез отказываются.

– Это теперь семейное дело, – говорит Милана. – Будем болеть за твоего брата. Может быть, на этой почве ты с ним помиришься. И нас с ним познакомишь.

– Вот-вот, – поддакивает Вера. – Не будь эгоисткой, Ань. Мне после расставания с мудаком Плетневым отчаянно нужен новый роман. Ну, если не роман, то хотя бы интрижка. Давай знакомиться с твоим братом.

Это, конечно, без шансов. Но девчонкам, чувствую, этого не докажешь, не открыв подробностей. А я теперь еще больше уверена, что все, что касается меня и Ильи должно быть забыто и навсегда похоронено в прошлом.

– Пойдем, а то скоро начало, – Вера подхватывает меня под локоть. – Пошумим для красавчиков.

Мне отчаянно не хочется идти на матч Ильи. Но побег в этой ситуации – это так малодушно. И наверняка вызовет еще больше подозрений у подруг. А я не хочу заострять на всем этом внимание. Надо просто спокойно высидеть этот матч и потом уже уехать. И, надеюсь, еще долго его не видеть.

Мы возвращаемся на стадион, когда до игры остается всего несколько минут. Почти все трибуны уже заполнены, и мы с девочками неловко толпимся на лестнице, пытаясь отыскать три места рядом. Я с облегчением думаю, что подобный аншлаг склонит моих подруг к отъезду, но вдруг откуда-то снизу раздается знакомый голос:

– Аня! Давайте сюда, в наш сектор.

Еще до того, как я успеваю сообразить, что к чему, Вера тянет меня к первому ряду, откуда машет нам Саня. Но он сливается для меня в неразборчивое пятно, потому что за его спиной я вижу Илью.

Он стоит, засунув руки в карманы шорт, и смотрит прямо на меня. И его мрачный взгляд, в котором тлеют угольки едва сдерживаемой ярости, не сулит мне ничего хорошего.

Глава 8

Илья

Это просто плохая шутка, не иначе. Потому что какого хрена она здесь? Жмется к своим подружкам, стоя на трибуне, смотрит на меня с плохо скрываемым презрением, морочит голову Сане.

«Я твою сестру встретил на фуд-корте», – заявил мне друг, когда полчаса назад вернулся в раздевалку с тренером сборной.

Я чуть не захлебнулся водой, которую пил из бутылки, потому что, сука, в этом предложении сразу столько неправильного. У меня нет такой сестры. А она не должна быть здесь. И уж тем более не должна вот прям сейчас по предложению моего лучшего друга, который начихал на мои предупреждения, спускаться в бокс игроков и вольготно сидеть на местах у самой площадки, когда у меня вот-вот начнётся игра.

Я мог бы выгнать ее. Мне это ничего не стоит. Сказать пару слов организаторам, надавить на Саню и духа ее не будет в моем боксе, но это будет значить, что мне есть до нее дело, когда это не так. Все, чего я хочу, чтобы она не отсвечивала, не болталась под ногами, не смела заигрывать с моими друзьями. И, блять, после сегодняшнего дня забыла, что есть такой спорт как волейбол.

– Илюх, ну что, надерем еще одни задницы! – шепчет мне на ухо Саня, потому что звучит свисток и нам пора занимать место на площадке.

Сейчас бы я с большей радостью надрал задницу ему за то, что притащил сюда ее. Очевидно, что этому олуху моего внушения в машине два дня назад оказалось недостаточно.

Сдержав за зубами гневную тираду, ударяю ладонью по ладони друга. Мы с ним команда. В течение последних нескольких лет у меня не было человека ближе. Мы вместе жили в общаге в Ростове, вместе снимали квартиру, вместе играли в университетской команде и вместе начали крутиться, чтобы зарабатывать денег. Крипта, ставки, торговля – мы попробовали все. Что-то с большим успехом, что-то с меньшим. На крипте поднялись. Вложились в бизнес, который не выстрелил. Снова начинали с нуля. Угадали с одной монетой. Продали, купили биток, который сейчас приятно греет электронный кошелек, потому что курс с тех пор только растет.

Короче, Саня мой друг. Я не могу потерять его из-за Дубровской. Потому что из-за нее я уже потерял многое.

Приветствие команд. Рукопожатие. Как в шахматах расположение на поле. Саня впереди. Я на подаче. Я заталкиваю мысли о ней на задворки сознания, сосредотачиваюсь на мяче. Подброс вверх, прыжок, замах, гулкий звук от соприкосновения моей ладони с мячом…

По трибунам несётся одобрительный гул, потому что подача – мой конек, и мяч, задев заднюю линию, летит навылет.

Вот о чем я должен думать. О себе. Об игре. А не о той, что однажды уже лишила меня всего, что мне дорого. Но, к сожалению, сделать это оказывается куда сложнее.

Я чувствую, что она здесь. Я, блять, просто это знаю. Потому что воздух пульсирует по особому, потому что саднит в районе солнечного сплетения и потому что мой взгляд то и дело задевает яркое пятно – ярко-синюю толстовку – в боксе для игроков…

– Давай под правую пробивай, – напряженно шепчет Саня при счете 19-18 в нашу пользу, когда мы меняемся позициями.

Это уже второй сет. Первый остался за нами. Но этот матч даже близко не похож на дебютный – мы выгрызаем каждое очко, а на другой стороне площадки профи, а не мальчики для битья.

Встаю на подачу, соперники принимают, Саня подбрасывает мяч, чтобы мне удобно было пробить, но когда я подпрыгиваю, в поле зрения попадает та самая синяя толстовка. Как вспышка самой горячей из синих звезд во вселенной, она ослепляет, заставляя меня ошибиться. Мяч летит в сетку. Саня сквозь зубы матерится.

Мы проигрываем три подачи соперника подряд, отдавая второй сет. И  с этих пор и до конца матча все идет не по плану. 2-1 по партиям. 15-13 в последнем розыгрыше. Мы проиграли.

Она приносит неудачу. Возможно, только мне. Мой личный криптонит. Отрава. Зря я не настоял, чтобы ее поперли из нашего бокса.

– Сорри. Это я виноват, – говорю я, когда мы, потные и разочарованные, возвращаемся с Саней в раздевалку.

Он, как и я, настолько расстроен обидным проигрышем, что даже не остановился у кромки площадки, чтобы перекинуться словами с той, которую притащил в наш сектор.

– Не неси херню, – возражает Саня. – Это просто игра. Мы с ними были на равных. В моментах нам просто не повезло.