— Чашки, ложки, соусники и вазочки из Тоуд-Холла? — с отвращением пробормотал

Барсук, покачивая головой. — Нет, ничего, ни единой вещи Тоуда в моем доме не будет. Тоуд-Холл сейчас покинут и заброшен. Но даже если ему суждено рухнуть, я и пальцем не пошевелю, чтобы вытащить хоть что-нибудь из-под развалин. Не хватало еще, чтобы меня прозвали мародером.

— Какие развалины? Какое мародерство? Что ты несешь? — воскликнул Рэт, которого явно поставила в тупик такая постановка вопроса. Ему и в голову не могло прийти, что столь величественное сооружение, как Тоуд-Холл (кстати, единственное в своем роде на обоих берегах Реки), может быть брошено на произвол судьбы, запущено, разрушено и разграблено какими-то там мародерами.

— Мы же все потом вернем на место, — успокоил он Барсука. — А от тебя требуется только одно: сделать одолжение прогуляться в ближайший погожий денек до дома Выдры или до Кротового тупика. А остальное мы возьмем на себя. Правда, Племянник?

— Ну да, конечно.

— Тоуд-Холл! — снова пробурчал Барсук, садясь в кресло и мрачно глядя в огонь, пылающий в камине. — Ох уж этот мне Тоуд!

В первый раз за долгое время имя Тоуда прозвучало в устах Барсука не с гневом и раздражением, а скорее с какой-то тоскливой обреченностью. Так обычно говорят о надоедливом, неспокойном, но все же близком родственнике, неожиданно уехавшем куда-то далеко. Это тронуло Рэта и заставило его по-иному взглянуть на все недовольство Барсука Тоудом.

— Знаешь, Барсук, — осторожно начал Рэт, чувствуя себя так, словно идет по тонкому льду, — я ведь лично почти уверен в том, что рано или поздно наш Тоуд вер…

Я не хочу, не хочу, чтобы он возвращался! — заревел Барсук во весь голос и, вскочив с кресла, окатил Рэта полным ярости взглядом. — И вообще, я не желаю, чтобы это имя произносилось в моем присутствии. И разумеется, я знать не знаю и не хочу знать ничего о тоудовских блюдечках, ложечках и всей этой дребедени, которой он обставляет… или обставлял себя. Ни единой его розеточки, ни даже кольца для салфетки не будет в моем доме, который я объявляю «свободной от Toyда территорией».

Замолчав, Барсук снова сел и неподвижно уставился в камин. Племянник сделал Рэту знак, чтобы тот вышел из гостиной.

Провожая Рэта, уже на пороге Племянник Крота вздохнул и пожаловался:

— Вот такой он уже несколько дней. Не знаю, что и делать. Устал, наверное.

— Устал? — фыркнул Рэт. — Нет, приятель. Вовсе он не устал. Он просто скучает по Тоуду. Вот и все. Как же я раньше не догадался! Это прямо бросается в глаза, а никто из нас даже не подумал об этом. Барсуку всегда очень нравилось жаловаться на Тоуда, обсуждать и осуждать. И надо сказать, поводов для жалоб, обсуждений и осуждений Тоуд предоставлял ему предостаточно. Тебя здесь еще не было, когда Тоуд действительно был той еще штучкой. Да, были времена, давал он нам жару… Так вот, в те времена Барсук был куда более добродушен, чем в эти. Честно говоря, когда он вскочил с кресла и навис надо мной…

— Я даже испугался, не нападет ли он на тебя, — признался Племянник.

— Нападет? — со смехом переспросил Рэт. — Брось, у него и в мыслях этого не было. Честно говоря, я давно не видел его в такой хорошей форме. Пойми, наш Барсук частенько свирепо выглядит, иногда он к тому же свирепо орет, но, поверь, на самом деле у него добрая душа, и к тому же он почти всегда в хорошем расположении духа. Да, теперь-то я все понял: в мрачную тоску, в которой он пребывает все то время, что ты живешь у нас, Барсук впал с тех пор, как Тоуд, после всех злоключений, после угонов машин и почти пожизненного заключения, решил начать новую жизнь и полностью преобразиться. Мы все ошибались, думая, что Барсук порадуется этим переменам. Да пожалуй, он и сам так думал — поначалу. Но в глубине души, полной мудрости, рассудительности и чувства справедливости, он понимал, что, наверное, не имеет права быть столь жестким и суровым к Тоуду, наседать на него всей мощью своего авторитета, давить на него и подавлять его. Наверное — я даже почти уверен в этом, — ему не хватает того, прежнего, Тоуда. И сейчас, после исчезновения Toy да (быть может, навсегда) и предшествовавшей этому пропажи твоего дяди, он. вполне возможно, спохватился, что понял это слишком поздно. Так что он может выглядеть сердитым, очень даже сердитым, и говорить, что самого имени Тоуда не желает слышать, но я подозреваю, что думает он только о Тоуде и ни о чем другом.

— А что мне теперь делать? — растерянно спросил Племянник Крота.

— Знаешь, передай ему от меня вот что: в любую погоду мы с Кротом отправляемся в путь завтра утром. Нет, лучше послезавтра: пусть Барсук чуть-чуть придет в себя после сегодняшнего разговора. Скажешь, что собираемся мы у Выдры. Договорились?

— Собираетесь и отправитесь — куда? — решил уточнить Племянник.

— В Тоуд-Холл, куда же еще! — ответил Рэт уже из-за двери и растворился в вечерних сумерках, направившись к реке.

Рэт Водяная Крыса умел держать свое слово и к тому же был весьма пунктуален. Ровно «послезавтра» — то есть два дня спустя — ровно в девять утра он сам и Крот стояли на пороге дома Выдры с хозяином. Все трое потирали передние лапы и пританцовывали на задних, то и дело взбрыкивая ими, стараясь стряхнуть с себя цепкие холодные объятия утреннего мороза.

Подтаявший ноздреватый снег, покрывшийся за ночь свежей ледяной корочкой, лежал в углублениях между корнями деревьев, на северных сторонах кочек, в ямках и углублениях — везде, куда не могло проникнуть и растопить его слабое, неверное зимнее солнце. На открытых поверхностях и на возвышениях снег стаял, и лишь ночью земля покрывалась тонким слоем инея, мгновенно темневшего и размокавшего под каждым шагом.

Рэт как будто собирался вовремя отправиться в дорогу. Того же мнения придерживались и его спутники. Каково же было их удивление, когда Рэт вдруг деловито заявил:

— Ладно, вы идите — но не слишком быстро, — чтобы я смог вас догнать. А я… Мне тут кое-что доделать нужно. Вы не беспокойтесь, я мигом.

Выдра явно ничего не понял.

— Рэтти, — возразил он, — но мы ведь вполне можем подождать тебя здесь.

Крот, известный своей деликатностью, взял Выдру за лапу и поспешно потащил его в сторону.

— Не нужно расспрашивать его или пытаться переубедить, — объяснил он. — Когда Рэтти что-то задумал, лучше не соваться к нему с вопросами, а просто выполнять то, о чем он просит. Слушай, Рэт, — обернувшись, сказал Крот, — нам, значит, лучше особо не торопиться?

— Именно так. Идите неспешно, как Выдра, когда он выслеживает с берега большую рыбу.

Идя вдоль берега, Крот и Выдра слышали, как Рэт продолжал бормотать что-то у них за спиной. Но что именно он задумал — по-прежнему было для них тайной. Им оставалось лишь созерцать пейзаж, согреваемый лучами выглянувшего из-за облаков солнца, на глазах растапливавшего иней на камышах и деревьях. Откуда-то с опушки Дремучего Леса донесся раздраженный грачиный грай, за ним последовало воркованье лесного голубя с одного из высоких раскидистых дубов.

— Не торопимся, — напомнил Крот Выдре. Они замедлили шаг и поглубже засунули передние лапы в карманы пальто, чтобы не зябнуть.

Тем временем Рэт Водяная Крыса вновь прошмыгнул в дом Выдры и приник к окну, во все глаза уставившись на тропу, уходившую от реки к Дремучему Лесу и дальше — прямо к дому Барсука.

Рэт нетерпеливо постучал когтями по подоконнику, а затем, взяв себя в лапы, стал преувеличенно спокойно набивать трубку, чтобы просто потянуть время. Не успев дойти и до середины этой серьезной процедуры, он взглянул в окно, отложил трубку и подбежал к двери, которую предусмотрительно оставил приоткрытой.

— Ага! — удовлетворенно заметил он. — Так я и думал!

Из сумрака чащи Дремучего Леса на тропу вышел Барсук. Шел он неторопливо, с какой-то нарочитой неохотой, всем своим видом давая понять, что то, за чем он идет, его нисколько не вдохновляет и не радует и, появись хоть малейший повод, он немедленно развернется и отправится назад, к дому. Рядом с Барсуком семенил Племянник Крота. Не совсем рядом — отставая ровно на полшага.