Но сразу возникла новая — раз процессор уже в разработке, значит, надеются произвести его в лабораторных условиях. Следовательно, коллектив, способный проектировать подобные микросхемы, всё же существует, но находится он не в самом МИЭТ, а в какой-то жутко засекреченной организации. Вот теперь все сошлось идеально, где-то есть люди способные творить, но показывать они свои творения напрямую не могут, поэтому и вынуждены использовать институт электронной техники в качестве прикрытия. И это всё меняет, тут уже авторитета Валиева явно не хватит, тут и сам МЭП может оказаться не в теме. А жаль.

И всё же, образ того студента опять полез в голову — как можно было доверить столь ответственную работу какому-то дебилу? Это возможно осуществить только где-нибудь на отработанном производстве, где одна ошибка на общем фоне не несёт в себе фатальных последствий, но никак не в лаборатории. Нет, что-то здесь не клеится, либо Троцкий решил пошутить, и тогда нужно отметить, что шутка ему удалась, либо присутствует что-то другое и парень сознательно строил из себя туповатого студента.

— Да к чёрту все эти измышления, — очнулся он от своих нерадостных дум, — у меня работы полно, а тут всякие глупости в голову лезут.

* * *

— Это что за лампы ты предлагаешь купить? И почему такой конский ценник на объективы? — На повышенных тонах встретил Сычёв завлаба.

— Ну как же, — Троцкий делает вид, что не понимает претензий, — вы же сами дали нам задание произвести шестнадцати разрядный процессор, а там транзисторов больше чем в восьми разрядном в четыре раза. Плотность размещения мы конечно немного увеличили, но этого мало, нужно уменьшать размеры элементов, а для этого, требуется создать соответствующие маски. То есть нам нужно увеличить разрешение оптики с четырёхсот линий на миллиметр сразу до восьмисот, иначе новый процессор будет работать с такой же скоростью как и предыдущий, а это уже сами понимаете — нонсенс. Отсюда, и газоразрядная лампа фиолетового цвета, и объектив высокого разрешения, и набор светофильтров, которые будут давить ненужные нам спектры этих ламп.

— А набор химикат, — резко уменьшил громкость зам по науке.

— Химикаты нужны для фоторезиста, — пожимает плечами Валерий Ефимович, — стандартные нам не подходят, а так договорились с лабораторией физической химии, они там поколдуют немного, и мы получим то, что надо.

— Надо же, никогда бы не подумал, что фоторезист, можно в наших лабораториях самим сделать, — покачал головой Сычёв. Что ещё сами делать будем?

— Это вы имеете в виду, какие новые технологии будем применять? — Решил уточнить завлаб. — Нет, больше ничего революционного не планируем, итак этот процессор из нас всю кровь выпил, то одно требуется, то другое необходимо. Вот, к примеру, при таких размерах элементов маска получается практически одноразовой — один раз прижал к пластине и выбрасывай, надо её поверхность как-то защищать, но об этом будем думать при передаче технологии в производство. А вообще требуется переходить на фото литографы, которые засветку пластин делают напрямую через объектив, их за рубежом степперами называют.

— И это сколько же он будет стоить? — Прищурился зам по науке, — и опять валюту выбивать?

— Зачем валюту тратить, — делает большие глаза Троцкий, — у нас в Белоруссии будут выпускать, там разрешение оптики будет тысяча линий на миллиметр.

— А цена?

— А какая разница, — дергает плечом Валерий Ефимович, — мы же это не для себя лично просим, а для работы. Как иначе нам американцев с нашей сегодняшней технической оснащённостью переплюнуть?

* * *

Да уж намучились мы с «новой» технологией, но разрешения в три микрона мы всё же достигли. Кто-то скажет, что рано мы начали гонку технологий — пупок развяжется, но здесь не соглашусь, вот как раз эта гонка и дала пинок нашей электронной промышленности. Медленно, со скрипом, но отношение верхов к электронной промышленности стало меняться, еще бы, незапланированный приток валюты из области производства полностью затратной, кто бы мог подумать. Хотя там до самоокупаемости было как до Луны.

Четыре раза пришлось делать маски, так как их совмещение производилось по старой технологии, а она уже для этого не годилась, не дело это елозить ей по поверхности пластины, нужно либо поверхность маски укреплять напылением защитного слоя, либо бесконтактный метод изобретать. И то и другое приводило к ухудшению качества. Ну и остальное там по мелочи: обороты на центрифуге понадобилось поднимать, иначе толщину фоторезиста было не обеспечить; качество газовых смесей пришлось улучшать, сколько при этом пришлось выслушать гадостей от их производителей; установку ионного легирования тоже требовалось перенастраивать, чтобы избавиться от волновых явлений. Ну и под конец, чтобы жизнь мёдом не казалась, наша беда и боль — печи, теперь и они требованиям перестали удовлетворять. Лишь на четвертый раз мы получили сразу три полностью исправных микросхемы, еще бы немного и провалили бы задание МЭПа, но всё же сумели выехать на кривой козе к концу мая и после предварительного тестирования смогли заявить, об успехе. Дальше требовалось закрепить успех и провести полное тестирование микропроцессоров, но это будет уже без меня, так как проснулась военная кафедра и нас отправили на летние сборы.

Вот так, как прошло время последнего зачёта, и весь наш теперь уже пятый курс в почти полном составе отправляется на военные сборы сроком на два месяца. Вот же печаль. Но это не было выдумкой именно нашей военной кафедры, так было почти во всех ВУЗах СССР и даже больше скажу, по окончании учёбы многим грозил призыв на службу на весь срок в два года. Каким образом отбирались эти счастливчики, для меня оставалось загадкой. Но то, что я с большой долей вероятности окажусь среди них, для меня было очевидно, уж слишком неприязненно на меня продолжал коситься Булыгин, а ведь ему станется меня и в ВМФ запихать, тогда еще один год дополнительно долой. И вообще пора уже что-то делать с этим зав. кафедрой. Ладно, приеду со сборов, надо будет что-нибудь придумать, чтобы на пенсию его отправить, возраст у него подходящий, «железяка» мне в помощь, а то ведь действительно придётся терять два года.

Вообще моё отношение ко всему этому неоднозначно, армия в СССР нужна, тут никуда не денешься, только дай слабину, как нас сразу попытаются испытать на прочность. Но нужна армия, профессиональная, а не та показуха, которая сейчас существует. Что толку от того, что студенты два месяца «бьют балду» на сборах. Конечно же, физическая подготовка там ежедневная, приучают бегать и в хорошую погоду и в период ненастья, учат не рассуждать, а тупо выполнять приказы, как же без этого, меньше спать, быстрее принимать пищу… да много чему учат. Но не учат главному, воевать. Пара выездов на полигон, где одно занятие было посвящено теоретическому знакомству с автоматическим оружием и одно практическое занятие, где разрешили выстрелить по мишени пять раз.

А, да, обязательны ежедневные занятия закону божь… то есть политическая подготовка, где мы должны были читать передовицы газет, и клеймить американский империализм во всех его проявлениях. Мне честно сказать, такие «занятия» особенно не нравились, так как прививали стойкое чувство отвращения к существующей в СССР практике ведения пропаганды. И думаю, не одному мне такой «армейский юмор» приходился не по душе, но никуда от этого не денешься, не умели наши «сапоги» нести в массы доброе-вечное. Так и прошли эти сборы, в своей среде пытался не выделяться и не умничать, что мне с успехом удалось, всё-таки опыт прошлой жизни в этом сильно помог. Вернулись в родной институт только за неделю до начала учебного процесса, видимо военные сборы здесь считались отдыхом в летнем лагере. Вот вроде два месяца прошло, а вспомнить кроме курьёзных случаев нечего. Кому такие сборы нужны?

Казалось бы, что может произойти всего за два месяца, а оказывается очень много.