Путаясь немного в действиях, она позволила ему забрать плащ, оставшись в одной мужской сорочке, доходящей ей до середины бедра. Сама же вновь потянулась к груди Ройса ладонями, будто сопротивляться магической тяге не могла. Он ее околдовал, что ли?! Да и не важно, если так!

Но было интересно и немного непонятно, почему сейчас ей не причиняют боли эти прикосновения.

— Согрейся, сияние мое. Вода горячая. Я позабочусь о еде для тебя… — он едва шевелил губами. Даже не голос, легкий шорох шепота по коже.

Но Инди все равно вздрогнула. Не больно. Тяжело.

Ройс это уловил. Скривил губы, стиснул их в тонкую полоску, на щеках заиграли желваки. Но он больше ничего не добавил. Перехватил одну ее ладонь и припал к центру этими горячими губами с жадным подобострастием.

Тепло сменилось жжением. Почему?

В тот момент Инди стало не до философских размышлений. Потому что, несмотря на жгучее покалывание в ладони (или благодаря ему, как раз?!), тепло, окутывающее ее все последние мгновения, полыхнуло внутри таким всплеском трепетного огня! Если Инди и знала подобное желание страсти ранее, то точно не помнила. Но и это не волновало!

Все отошло на второй план: и горячая ванна с остывающей водой, и еда, о которой помнил только Ройс, и безмолвие их покоев. Даже явно напряженная обстановка вокруг Канцлера. Потом подумает! После разберется, что же она должна сделать, чтобы помочь этому мужчине.

Сейчас же… Она просто хотела его! Ройса.

И, сама не отдавая отчет, потянулась, привстав на носочки, припала своими губами к его рту, целуя так, как он только что ее руку целовал. Это принесло чистое удовольствие, никакого дискомфорта! Инди почувствовала куда большую уверенность. Всем телом оперлась на него, через тонкий шелк ощущая жар кожи Ройса, будто реально пылающей под ее пальцами, абрисы его напряженных мышц!

— Инди! — Ройс сипло выдохнул это самим горлом, казалось. Уловила ладонями вибрацию в его груди.

Наклонился над ней. Она заметила, как дернулись его руки, все огромное тело мужчины, словно стремящееся окутать ее… Но он остался на месте, хоть и не прервал контакт их губ.

— Любимая, тебе надо отдохнуть, согреться и прийти в себя, — выдохнул Ройс, едва ощутимо, почти не касаясь, обхватив ее.

Она очень постаралась не обратить внимания на какую-то странную тяжесть, впечатывающую его руки в ее тело — на усиливающийся жар. Разве недавно не околевала от холода?! Вот и есть возможность насладиться теплом!

Ничего из этого не могло отвлечь от основного: ее потребности в нем. И нужды мужчины в Инди, которую она ощущала в его теле, что бы Ройс ни говорил.

Пресветлая! Да сам воздух вокруг них, казалось, ревел его жаждой! Или это она настолько на него настроилась?

— Около тебя мне не холодно… — прошептала так же тихо ему в губы, не поддаваясь, не позволяя себя отстранить, что Ройс, через силу пытался сделать. Отодвинуть ее от собственного тела.

— Нет! — его руки все же упали с плеч Инди.

В этот раз ей удалось не выдать вскрик и дрожь. Привыкла к пудовой тяжести голоса Канцлера? Или дело в чем-то ином?

Ройс же отступил назад с таким стоном, будто бы кто-то со спины ему грудь пробил мечом, словно реальную боль переживал из-за расстояния между ними! И все равно увеличивал то.

— Я не уверен, что могу сдерживать себя теперь. С тобой… Не хочу причинить тебе вред, сияние мое! — резко, отрывисто, сквозь зубы.

Как вбивал арбалетными болтами каждое слово в ее голову.

Злился. На себя? На нее? На то, что подрывало его самообладание?

Инди не знала. Ее отвлекала пульсирующая от этих звуков боль в голове.

Но вот что она отчетливо ощущала, это вновь появившийся полог тьмы над комнатой. И света опять было мало, хоть около него она и не жаловалась на глаза, почти все разбирая. Но сейчас и где ванна — с трудом разглядела бы, а ведь они едва не впритык стояли.

И все-таки, им нельзя было расходиться — тут у нее тоже не имелось сомнений.

— Не уходи. Я все равно пойду следом, — шагнула за ним, так, чтобы вновь убрать пространство между ними.

— Ты не понимаешь сейчас, о чем просишь! — забыв о сдержанности, прорычал Ройс, сжимая кулаки.

Это было больно. Теперь Инди могла бы поклясться, что его слова царапают и рвут кожу, хоть Ройс сейчас и пальцем не касался ее.

Было похоже, что ему все хуже удавалось контролировать себя и эту ситуацию. О себе же Инди даже не пыталась заявить, словно бы некий контроль имела. Однако нечто внутри нее самой позволяло черпать силу и выдержку из некого позабытого источника, какого-то резерва. Потому она вновь приблизилась впритык, скрывая, что чувствует боль, будто ее грудь не сдавливает этот темный, удушающий полог, охватывающий своими тисками, хоть руки мужчины все еще не касались кожи Инди.

Наклонилась вперед, дотронувшись губами до его плеча…

Вот тут, словно сам мир вокруг них вспыхнул!

Эта тьма… Она стала яркой. Какой-то переливающейся, полной всплесков, оттенков, даже запахов! И плотной. Такой, что не было сил нормально дышать; горячей до ожогов на коже; испарившей и всякое подобие самоконтроля Ройса!

Инди смело этой волной! Впечатало в камень, заставляя теряться и путаться, не разбирая, что и где теперь вокруг нее. Где верх, где низ? Они у стены или рухнули на пол? Не смогла бы ответить!

Руки Ройса оказались на ней, на ее плечах, щеках, бедрах! Словно бы он за одно мгновение пытался вернуть себе все, от чего только что отказывался, что упустил, пока ее искал. Его рот уже жадно и властно завладел ее губами, будто не целуя даже, а выпивая, поглощая Инди через этот поцелуй.

А Инди вдруг осознала, что, несмотря на вновь вспыхнувшую, исподволь нарастающую боль, это именно тот способ, которым сумеет хоть немного ослабить ожесточение тьмы в самом Ройсе. Потому не остановила, сама потянулась, обхватив широкие плечи мужчины в ответ, принялась целовать его жесткие, обострившиеся скулы, тяжелые надбровные дуги, сжатые губы, пока он пытался добраться до каждого участка ее тела.

Сорочки на Инди не стало в один момент! Куда его брюки и сапоги делись — непонятно! И теперь их обнаженная кожа искрилась от этого трения друг о друга, которое оба не могли прекратить. Золотистое сияние и густая тьма, наползающая, впитывающая, перемешивающаяся с этими золотистыми искрами.

Он не обманывал ее — видно, Ройс действительно находился на самом тонком рубеже. И теперь тот рухнул. Не было каких-то прелюдий или долгих ласк. Не успела бы его остановить в этот раз. Но Инди к этому и не стремилась, несмотря на какофонию, безумную смесь жаркого страстного желания, дикой изгладывающей потребности и боли при этом.

Его плоть ворвалась между ее бедер с таким же напором, с каким сам Ройс продолжал целовать, прикусывать ее губы и кожу на шее; с какой алчностью сжимал ее плечи, спину. Властно, ожесточенно. И словно вбивал, вдавливал себя в нее, будто стремился этим бескомпромиссным напором, забрать нечто ценное, что ускользало от него.

А Инди… В ней как две ипостаси смешались, которые не могла сейчас разграничить.

Ей было больно.

Ей было даже слишком хорошо при этом.

Слишком много, тяжело, удушающе! Жарко…

И до ледяного озноба мало всего! Самого Ройса не хватало. И она все отчаянней тянулась к нему, становясь такой же помешанной, каким и он, выглядел и ощущал себя. А еще поняла вдруг, что когда она сама к нему тянется, когда Инди касается Ройса, — становится легче…

Но понимание ускользнуло от нее вместе с ослепительной вспышкой почти невыносимо-острого удовольствия тела, разлившегося вокруг золотистым свечением. Закричала, запрокинув голову, вдавливая затылок в камень, не зная чего в ней сейчас больше: удовольствия, пульсирующего под веками, или все же дискомфорта и болезненных оттенков. Слишком хорошо все же. Не разделить сейчас эти понятия. И тут же хрипло застонал Ройс, прикусил ее губы, словно слизывая, выпивая и впитывая каждой клеткой своего огромного мощного тела ее свечение, ее удовольствие, негу. Выплеснул густую тьму, поглотившую в этот момент сознание Инди, заставив дрожать каждой мышцей.