Что бы ни происходило – сначала надо разобраться самой. Может, мне все-таки кажется? Перенервничала, устала с дороги, вот и вижу не пойми что.

Я жадно смотрела на сестру и не замечала никакой усталости, никаких опущенных плеч или тусклых глаз. С ней было все отлично – огненная копна завитушек обрамляла румяное лицо, искренний смех…

Шайрис оказался настоящим весельчаком и травил такие истории, что даже обычно сдержанный папенька и тот громко хохотал. Я тоже смеялась. Порой неестественно и невпопад, но ничего не могла с собой поделать. Мне было чертовски не по себе, хотя о моей заминке уже все давно забыли, да и Кир больше не смотрел в мою сторону.

Внутреннее напряжение не ослабевало. И как бы я ни пыталась отвлечься, мысли все равно возвращались к сестре. Я рассматривала ее, пытаясь заметить те самые пугающие признаки, обращалась напрямую, наблюдая за тем, какой будет реакция, но ничего не происходило. Дарина была просто Дариной.

Все, как всегда.

Я не понимала, но от тревоги сводило в груди.

Пытаясь разобраться, я начала вспоминать, при каких обстоятельствах случились виденья. Первый раз, когда я смотрела в зеркало, второй – когда на Шайриса. И там, и там я заметила изменения не на прямую, а боковым зрением.

Попробовать?

Было страшно, но я решилась. Делая вид, что восхищаюсь остроумной историей, я сконцентрировала свое внимание на улыбчивом блондине, а сама даже не слышала слов…потому что сбоку от него снова сидела осунувшаяся Дарина. И смотрела на меня.

Стоило только перевести на нее взгляд – и изнеможденный образ пропадал.

Да что это за чертовщина!

Я опять уставилась на Шайриса, в этот раз рассказывающего о том, какими порой нелепыми делами приходилось заниматься на службе.

И снова Дарина стала другой. Она будто за долю секунды похудела и постарела на десяток лет. Волосы потускнели, вокруг губ залегли горькие складки.

Она принялась что-то говорить мне, но вслух не раздавалось ни звука.

Сестра говорила, говорила, говорила, а я не могла этого услышать. Все, что мне удалось разобрать по ее губам – это мое имя. Она звала меня.

И что самое жуткое, никто за столом не замечал этого. А стоило только в открытую посмотреть на сестру – наваждение исчезало.

Впервые в жизни я пожалела о том, что не призналась преподавателям академии Май-Брох в третьем даре. Я понятия не имела, как он работает и как его использовать. И не у кого было попросить помощи…

– Что-то Ванесса у нас притихла, – внезапно раздался насмешливый голос Кира, прерывая чужие разговоры.

Я вздрогнула и обернулась:

– Яяя…эээ… задумалась.

– О чем?

Он спрашивал спокойно и даже чуточку снисходительно. Но я чувствовала, что этот человек привык получать ответы на все свои вопросы. А еще, внезапно поняла, что ни в коем случае нельзя ему говорить о том, что вижу.

***

Мы будто остались одни в комнате. Больше никого.

Его внимание острым ножом резало по венам. Темный взгляд, вроде насмешливый и расслабленный, а на самом деле цепкий и холодный, словно стальными крюками цеплялся за меня, пытаясь вытащить наружу то, что я так старательно пыталась скрыть.

– Так, о чем ты задумалась, Несса? – лениво переспросил Кир, откинувшись на спинку кресла.

Он рассматривал меня, изучал, как интересный экспонат на выставке. Пока не понимал в чем дело, но чувствовал подвох.

В ушах застучало. Я ничего не ответила, просто опустила взгляд и нервно облизала губы. В руках по-прежнему убого подрагивала вилка. Внезапно она показалась мне такой тяжелой, что я не выдержала и положила ее на стол, тут же опустив ладони на колени. Колени, кстати, тоже дрожали.

– Она у нас такая скромница, – вместо меня ответила мама, не подозревая, что дело вовсе не в скромности.

– Так какой вы говорите дар у вашей дочери? – поинтересовался саорец.

– Ванесса сильный целитель.

– Еще?

– А еще чтец, – мама расплылась в гордой улыбке, – что угодно прочитает, любое послание поймет, даже если до этого никогда не сталкивалась с незнакомым языком.

– Ммм, как интересно.

Я не могла понять, то ли он издевался, то ли ему и правда было интересно. Мне было все равно, в висках билось лишь одно желание – выскочить из-за стола и бежать без оглядки.

Конечно, я никуда не побежала. Продолжала сидеть с неестественно прямой спиной и нелепо улыбаться. К счастью, мама неправильно истолковала надрывный румянец на моих щеках, и решив, что дочка внезапно смутилась в присутствии мужчин, сама вела разговор.

– В общем, если у вас возникнут проблемы с прочтением древних книг или манускриптов, то попросите Нессу – она поможет. Так ведь дорогая?

Я дергано кивнула. Потом кашлянула и выдавила из себя надрывное:

– С удовольствием.

На самом деле никакого удовольствия, только зашкаливающее чувство опасности. Я уже жалела, что мама рассказала про второй дар. Как-то уж слишком заинтересованно после этой новости блеснули глаза саорца.

– Какие-нибудь еще способности? – спросил он, заставляя меня внутренне содрогнуться.

Точно что-то чувствовал. Подозревал!

– У девочек из Май-Броха открывается только два дара, – с легким сожалением произнесла мама, – увы.

– Мам, – Дарина тут же надула губы, – у меня вообще ни одного. И мне вообще-то обидно!

– Прости дорогая.

Пропустив мимо ушей болтовню матери с сестрой, Кириан хмыкнул:

– Занятно.

Я не понимала, что его так развеселило, но облегченно выдохнула, когда гость переключил свое внимание на другую тему.

От волнения аппетит напрочь пропал и все, что я могла – это сидеть, словно неживая кукла, и ковыряться в тарелке.

– Несс, хватит уродовать пирожное, – прошептала Дарина.

Я посмотрела на нее и снова не заметила ничего плохого. Румяная, веселая с сияющими глазами… Но это ведь все неправда, да? Ненастоящее? Счастье это, хлещущее через край, неуемная энергия, слишком громкий смех. Это все неправда.

В груди сжалось от тревоги.

Что же с тобой такое, Дариш? В какую передрягу ты попала?

Я понятия не имела, что все это значило, но в одном была уверена – сестре нужна помощь.

Решив еще раз убедиться, что мне не показалось, что это не бред, вызванный усталостью после долгой дороги, я взглянула на Шайриса, как раз рассказывающего очередную веселую историю, и натянуто улыбнулась. Всеми силами изображая интерес слушателя, я пыталась зацепить боковым взглядом сестру… но зацепила Кириана, сидевшего с другой стороны.

В этот момент его глаза изменились – стали ярко-оранжевыми, будто в них плясало бешеное пламя.

И этого никто не заметил. Никто! Ни мама, которая смеялась до слез, изящно прикрывая рот ладонью, ни суровый отец. Про сестру и речи не шло – она все так же слишком надрывно веселилась и с упорством влюбленной кошки льнула к своему мужу.

Только я одна видела то, что Кириан прятал от всех остальных за непроницаемой маской. Видела его настоящего.

Я понятия не имела, что все это значит, но одно знала наверняка – жизненно важно не показать гостям, что я чего-то вижу. Нельзя. Табу!

Поэтому несмотря на то, что от ужаса сковывало внутренности, я продолжала смотреть на Шайриса и даже смеялась над очередной шуткой.

Как угодно, надо держаться, но ни словом, ни взглядом не выдавать себя…

***

Я и держалась. Из последних сил, борясь с паникой и собственным криком, засевшим где-то глубоко внутри.

С одной стороны – изнеможденная сестра, пытающаяся что-то мне сказать, с другой – тот, кто пугал до дрожи.

Он наблюдал за мной. С ленивой усмешкой, не скрываясь, подмечая каждую деталь. Мы даже перекинулись парой фраз, и каждый раз я старательно отыгрывала роль наивной, немного смущенной девочки. Я чувствовала себя букашкой, которую рассматривали под лупой, прежде чем насадить на иглу и пришпилить к стене.

Слишком страшно, чтобы было правдой. Может, это сон?

Кое-как мне удалось досидеть до конца ужина, а потом, когда все собрались на террасу, чтобы продолжить общение на свежем воздухе, я сбежала к себе в комнату, сославшись на головную боль.