Николай Иванович пригласил на праздник чуть ли не триста гостей с жёнами. Праздник почтили своим присутствием такие известные люди, как губернатор Петербурга, генерал-адъютант свиты его величества граф Николай Васильевич Левашов и контр-адмирал Андрей Александрович Попов. Также посетили нас купцы-миллионеры Петербурга и Москвы. Кстати, приехал Кокорев Василий Александрович, и мы с ним душевно поговорили, можно сказать почти как приятели. О совместных заводах на Волге речь не велась, а вот нефтяные дела: бурение, переработку добытого, нефтеналивные баржи, железнодорожные цистерны и нефтепроводы — мы обсуждали долго.

Гости сперва прошлись по заводским цехам, посмотрели на работу кузни, на изготовление паровиков и локомобилей, на прокатку рельсов и токарные работы, а также на чугунолитейное производство. Путилов при этом доходчиво объяснял гостям каждою мелочь, поражая их доскональным знанием всех нюансов технологических процессов. И больше всего присутствующих заинтересовало бессемерование стали. Надо признать, этот процесс выглядит довольно завораживающе, особенно когда начинается продувка чугуна воздухом и его кипение становится всё более бурным, а количество выбрасываемых из конвертера искр доходит до своего максимума.

Но всё в итоге заканчивается, закончился и осмотр завода, и гостей пригласили за накрытые столы. Смена рабочих, завершив дела, подтянется к празднику позже. Дамы праздновали отдельно, в крытом павильончике, рядом с которым играл оркестр лейб-гвардии конного полка, а мужчины расположились под открытым небом. Для работников, по нашему с Путиловым общему приказу, приготовили четыре тысячи мест тут же, рядом с приглашёнными гостями. Приехали рабочие с Аркадии и даже представители заводов, находящихся в Финляндии, многие с жёнами и детьми. Ой, провизии и выпивки пришлось закупить просто жуть сколько. Ну… праздник же.

В самом начале Путилов по своему обыкновению речь толкнул. Да, блин, такой уж человек Николай Иванович, не в силах его деятельная натура устоять, если есть возможность произнести пафосную речугу, тем более сегодняшняя была как раз в тему.

— Милостивые государи, я прошу позволения продиктовать во всеуслышание одну страницу будущему историку развития русской промышленности о четырёх фактах, бывших на моей практике, в доказательство изумительной способности русского народа к заводскому делу. Факты эти до такой степени поразительны необычностью своей, что о них можно говорить лишь при тысячах свидетелей из самих же рабочих. Иначе невольно может явиться сомнение в достоверности фактов.

Николай Иванович сделал глоток воды и продолжил:

— Первый факт: в крымскую войну понадобилось экстренно соорудить сотню паровых судов для защиты Петербурга от англо-французского флота, но для исполнения этого в городе не было достаточного количества мастеровых. Ничего не оставалось делать, как послать в Ржев за прядильщиками — они остались в то время без работы, поскольку была блокада и вывоз пряжи за границу остановился. Привезли прядильщиков, распределили по заводам, назначили, кому быть литейщиком, кому — слесарем, кому — котельщиком, кому — токарем. Дали по одному старому мастеровому на артель, и через неделю пошла работа. Через сто дней тридцать две вооружённые канонерки уже стояли в Кронштадте, а потом постепенно и остальные туда пришли.

— Второй факт: в одна тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году зимой неожиданно экстренно потребовались рельсы для ремонта Николаевской железной дороги. Я выкупил у казны Огарёвский завод (ныне Путиловский) и бросил клич по России ехать свободному народу к нему. Довольно скоро приехало полторы тысячи человек. Опять расписали, кому идти вальцовщиком, кому — сварщиком, кому — к молоту, кому — к прессу. В наскоро сооружённых цехах не было видно ни человека, ни машины, из-под полу валил пар от мерзлой земли. И в этом-то хаосе, естественном при открытии всяких срочных работ, новички, помолясь, дружно принялись за работу. И что же вы думаете? Через восемнадцать дней завод катал уже по пять тысяч пудов рельсов в сутки…

— И вот я вновь спрашиваю вас, господа: доказывает ли и этот факт способность русского народа к заводскому делу⁈ И если всё ещё кому-то кажется, что не доказывает, то вот вам и третий факт: год назад потребовалось переделать десять тысяч старых ружей на зарядку их с казённой части. На шесть столичных заводов дан был всего один образец, и при этом ни одного лекала, ни одного чертежа к нему не было. Но через два месяца приёмка переделанных ружей началась…

— Четвёртый факт: когда достроили кузню на тысячу кузнецов, встал вопрос: где их взять? Набрали с улицы. Правоту слов моих засвидетельствуют тысячи народа, сидящего вокруг нас62. И на этом, милостивые государи, мы не успокоимся: все вы видели и локомобили нашей выделки, и паровые трактора, а пройдёт время — и паровозы станем делать63. Позвольте мне предложить тост за здоровье русского люда вообще и в особенности за молодцов — закоптелых тружеников этого завода.

62Реальная речь Путилова, зафиксированная газетными репортёрами (прим. автора).

63В нашей реальности попытка Путилова начать на своём заводе производство паровозов окончилась для него неудачей и большими потерями (прим. автора).

Прозвучало много тостов: и за развитие заводов пили, и за Николая Ивановича, и за государя императора, и за процветание Российской империи. Даже меня в какой-то момент вытащили на всеобщее обозрение и представили гостям как «лучшего инженера всех времён и народов» (разумеется, по версии Путилова) и, соответственно, за мою персону тоже выпили. Далее уже нам подарки стали вручать — и от городского хозяйства, и от купцов. В основном мелочь: статуэтки, портсигары, коробки сигар и даже саблю, а вот представители общества Царскосельской железной дороги отличились: преподнесли Путилову золотой жетон для свободного проезда по их ж/д со словами «Первая русская железная дорога — первому русскому рельсовому заводчику».

После обеда гости отправились кататься на пароходе и заодно делать промер глубины вод у планируемой напротив завода станции железной дороги «Путиловского общества», и, хоть пароход сел при этом на мель, гости на нём веселились до позднего вечера.

А в самом конце июня мы опять были приглашены на обед к великокняжескому семейству Константина Николаевича и Александры Иосифовны, правда на этот раз не в Мраморный дворец, а в загородный Павловский. Их семейство, можно сказать, тоже перебралось на «дачу», только Никола остался в столице и изредка навещает родителей. Впрочем, и Константин Николаевич всё же чаще в Петербурге бывает, чем в Павловске, — государственные дела много времени отнимают.

Никто из нашего семейства в Павловске никогда не был, ну… кроме меня, и то в двадцать первом веке. Гришка Суриков, что за извозчика у нас сегодня трудится, тем более, в результате мы немного поплутали. Хорошо хоть заранее выехали, поэтому не опоздали. У ворот при въезде в дворцовый парк нас остановил караул из трёх гвардейцев и жандарма — сейчас в охране первых лиц империи обязательно жандармы состоят. И кстати, в охране многих генералов и губернаторов они тоже присутствуют. Правда, не у всех, а лишь у тех, кто любит понты колотить. Да-да, жандарм под боком повышает статус в глазах обывателей.

Офицер из гвардейцев спросил, кто мы такие и по какому поводу прибыли. Ростовцев ответил, и гвардеец сразу приказал открывать ворота. При этом жандарм, как шутит иногда Никола, и усом не моргнул. Во, блин, охрана. Я понимаю, великий князь предупредил о нашем приезде, но они что, нас всех в лицо знают? Хотя во дворце ведь ещё охрана имеется и слуги, которые, скорее всего, нас уже видели. Стало быть, всё логично: на воротах отсеивают случайных путников, а основную проверку проводят по месту прибытия.

Опять нас на входе встретил Никола — почёт ему и уважуха за это. Но и охрану я заметил, и тут её явно больше, чем в Мраморном дворце. Пока шли по дворцовым залам, я заинтересованно их осматривал. Уже плохо помню, как выглядел Павловский дворец в двадцать первом веке, так что сегодня я практически разглядываю его по новой и с удовольствием. А фигли, есть на что взглянуть, красота кругом неописуемая. Вон Машка тоже с любопытством головой вертит.