Но для Луны это по-любому было злом большим. И не только потому, что белый хозяин едва ли даст ей доносить младенца или убьёт его, если он всё-таки родится в срок. Луна с юности была очень свободолюбива, и мысль даже о законном браке с нелюбимым мужчиной вызывала в ней протест. Асеро тем и покорил её сердце, что хоть и бы влюблён в неё по уши, но никогда не подумал бы о насилии или принуждении. Даже в браке он никогда не шёл в интимных делах против её воли, впрочем, и она его не обижала невниманием, если только была здорова. Но она всегда знала: он ценит её как личность и потому никогда не унизит её принуждением, не растопчет хрупкий цветок их любви...

При мысли о муже на глаза у Луны навернулись слёзы. Ещё утром они были вместе, могли видеть друг друга, разговаривать, прикасаться друг к другу, а теперь их разделяла каменная тюремная стена. Небось лежит он где-нибудь на холодном каменном полу, мучается от ран, полученных во время избиения, от голода и жажды, но сильнее всех телесных мук его жалит мысль, что его любимая Родина теперь стала добычей белых стервятников. Если бы она могла хоть чем-то облегчить его муки... Но единственное, что она могла -- это постараться сохранить жизнь их малышу и свою честь, сделать всё, чтобы белые негодяи не смогли надругаться над памятью об их счастье... Кое-как преодолев навернувшиеся слёзы, Луна сказала:

-- Сестра, пойми, я отчасти понимаю твой страх перед голодом, но всё-таки пока мы на свободе, у нас ещё не отняли наше достоинство. А в рабстве отнимут честь, и зачем жить тогда? Вместе нам выжить будет легче. Надо только не падать духом. Подумай, ведь в наших жилах течёт кровь самого Великого Манко, а ведь ему пришлось не легче, чем нам.

Звезда печально посмотрела на сестру и не ответила ничего. В этот момент к ним вошла Лама и сказала:

-- Светлоликая, вот ты где! А это кто?

-- Её зовут Звезда, она уцелела во время погрома, но её мужа отвели в тюрьму, всех остальных членов семьи -- в рабство, и теперь она в отчаянии. Она уже готова сдаться врагам на поругание, хотя я уговариваю её идти к нам.

-- Конечно, пусть идёт к нам. После того как я выгнала мужа, места в доме должно хватить. Тем более что... -- Лама помрачнела, -- что я не надеюсь увидеть своих старших детей в ближайшее время.

-- Ты что-то узнала?!

-- Да, и вести прескверные. Эти гады блокировали обитель Дев Солнца, Университет и некоторые школы.

-- А школы зачем?

-- Среди детей хотят вычислить тех, кто является детьми инков. Всех инков, а не только носящих льяуту.

-- И всё чтобы обратить их рабство? Или ещё зачем-то? -- непонимающе спросила Луна.

-- Согласно указу новой власти, каждый инка должен сдаться для ареста и проверок, соучаствовал ли он в злодеяниях кровавых тиранов. Если его сочтут чистым, то он должен публично отречься от проклятого прошлого и только после этого будет свободен. Конечно, многие инки такому унижению предпочтут уход в подполье. Только вот теперь на них можно будет давить при помощи захваченных в заложники детей...

-- А что будет с теми, кто не пожелает отрекаться?

-- Они будут брошены в тюрьмы, а их родные проданы в рабство. А тех, кто укрывают инку или его родственника, может ждать изъятие всего имущества...

-- Значит, из-за меня вы можете лишиться крыши над головой, -- сказала Звезда, -- и по домам будут обыски.

-- Но какой негодяй донесёт на нас? -- спросила Лама.

-- Да разве у вас нет врагов? -- спросила Звезда, мрачно усмехнувшись. -- Вот увидите, сегодня же ночью к вам нагрянут с обыском. Поверьте, лучше сдаться добровольно.

После чего она встала и пошла. Лама, вспомнив о муже, не нашлась что ответить. Луна заплакала. Лама сказала:

-- Ну не бойся, ты же не из инков и их родичей. А Звезда -- дура, что её жалеть.

Луна наконец-то решилась сказать правду:

-- Я обманула тебя. Я из рода инков и Звезда моя сестра.

Лама посмотрела на неё с недоумением:

-- Послушай, ты... как же это так? Я же много говорила с тобой, ты ведь и готовишь, шьёшь, и стираешь, и убираешь, и детей кормила грудью... Как ты можешь быть из потомков Солнца? Ведь они по идее должны жить как европейские господа...

-- Ну да, я умею всё это делать, так как в личном быту мы обходились без слуг, которые убирали только парадную часть дворца. Да и готовить на Первого Инку должна была только я, чтобы его не отравил никто.

-- Ещё скажи, что ты делила с ним ложе! -- фыркнула Лама.

-- Делила... как законная жена. Я понимаю, что теперь весь город, вся страна уверена, что он распутник и предавался оргиям. Но я-то знаю, что он другой женщины, кроме меня, в жизни не знал, -- сказала Луна и всхлипнула.

-- Ладно, пошли домой, там мне всё расскажешь. Только вот я заберу свою дочь у знакомых неподалёку.

Луна подчинилась. Когда они зашли в дом к знакомой Ламы, то на вопрос, в порядке ли её дочь, хозяйка ответила:

-- Цела, но запугана очень. На улицу целый день боится выходить. Знаете, что тут творилось-то?! Сперва Казначейство окружили, потом разгромили, потом какая-то потасовка была, кто за что не разобрать, одного схватили, обвинили в предательстве, выдал он, мол, какие-то списки якобы Горному Ветру, так его связали и оставили в горящем здании, оно горит, он корчится и кричит, страх! Хоть бы он и виноват там был, ну разве может быть причина, чтобы человека живьём жечь?!

Испуганная девочка согласилась выйти к матери, но от страшных руин отворачивалась и пряталась за материнскую юбку. А Луна с грустью думала о Тучке и Фиалке, и о Золотой Розе, дочери Славного Похода. Ведь ей вроде только 12 лет, значит, не щадят и таких... а что с его старшими дочерьми?.. Сделать она тоже ничего не может. Лучше не думать, чтобы только не начались схватки, малышу в её утробе и так досталось...

После того, как дома девочку уложили спать, Лама ещё долго расспрашивала Луну о жизни во дворце.

-- Ну, все-таки, зачем ты меня обманула вначале, назвавшись служанкой?

-- Затем, что мне было нельзя иначе выходить, а сидеть взаперти надоело. Хотя, идя за наследника престола, я знала, что обречена на затворничество.

-- Бедная... тебя очень заставляли за него идти? А если бы ты отказалась?

-- Я пошла за него добровольно. Потому что я его любила и люблю. Он же, в конце концов, не виноват, что Горный Поток счёл достойным именно его. К тому же тайно выходить мне до англичан позволяли.

-- А тебя не смущало, что он твой близкий родственник?

-- Ну, не такой уж и близкий. Двоюродный дядя. Но я как-то о нём так никогда не думала. Сперва воспринимала его как друга своего брата, а потом влюбилась... И он меня полюбил, так как мало кто любит. Среди инков такая любовь -- редкость, чаще симпатии, которые проходят через некоторое время, потому обычно многожёнство.

-- Не понимаю, как женщины такое терпят.

-- Не то что терпят, а сами порой просят мужей завести им помощниц. Ведь нам надо и мужей обихаживать, и в делах им помогать, а это очень тяжело одной, особенно когда дети ещё маленькие. Я было тоже по глупости мужа о помощнице просила, но он предпочёл временно мою тогда незамужнюю сестру вызвать помогать, но жениться ещё раз ни на ком не стал. Хотя никогда не имел недостатка в желающих.

-- Многие девушки мечтают стать жёнами носящих льяуту. А мне вот никогда не хотелось. Сидит он сложа руки, ты вокруг него хлопочешь...

-- Ну, сложа руки никто не сидит. Некоторые думают, что работать головой, а не руками -- это значит бездельничать, а работает лишь тот, кто камни ворочает. Нет, у инков тоже хлопот хватает, надо же государством управлять. Во времена Манко Капака казалось, что это можно совместить -- управление и работу руками, и что каждого работника можно будет сделать немного инкой. Но в большой стране управление так усложнилось, что это стало невозможно. Дело именно в размерах страны. Когда наша страна во время конкисты ужалась до маленькой Вилькапампы, там Манко, не переставая быть Первым Инкой, мог таскать камни, потому что ему не нужно было целый день тратить на государственные дела. Но в большой стране у тех, кто ей управляет, государственные дела целый день занимают. И свободно ходить по улицам носящим льяуту нельзя, нужно всё время быть под охраной, а поэтому -- жить во дворцах. Хотя я часто вам, простым людям, завидовала -- и забот у вас много меньше, и когда женитесь, о престоле думать не должны... Значит, у вас все всегда по любви женятся.