— Заткнись дура! — зло прошипела Паула в сторону Вилены.

— Видите, сеньорита Паула, — обратился к ней капитан, — даже ваша подруга хочет нам заплатить.

— В принципе мы можем вам даже сделать скидку в двести флоринов, если каждая из вас будет с нами мила, — предложил один из офицеров, сально посмотрев на открытые ключицы девушки.

— Даже триста, — смеясь в голос, продолжил другой.

Паула поняла, что дело дрянь, они с Виленой так старались быстро и тайно покинуть Неаполь, что наняли едва ли не первый попавшийся отряд швейцарцев. Толком не позаботившись о сопровождении мужчинами и теперь похоже расплачивались за свою невнимательность и спешку. Девушка взяла себя в руки и прищурила глаза, сделав шаг вперёд, едва не упираясь лбом в чужой живот.

— У меня к вам встречное предложение, сеньоры, — холодно предложила она, — чтобы я забыла ваши весьма гадкие слова в наш адрес и не пожаловалась на вас по прибытии своему любовнику, вы сделаете нам двадцатипроцентную скидку за эту поездку.

Наёмники ошалели от такой наглости. Один было сделал шаг вперёд и поднял на девушку руку, но более осторожный капитан остановил его.

— Вы ведь понимаете, сеньорита Паула, — спокойно сказал он, — чтобы вам пожаловаться на нас, вам нужно сначала добраться до Аликанте.

— Значит, как хорошо, что я отправила туда гонца перед тем, как тронулась в путь с вами, — Паула спокойно посмотрела на гиганта перед собой.

— С ним я оповестила своего любимого графа, что выезжаю, а также подробно описала вас и ваших офицеров, чтобы он знал, какие доблестные воины сопровождают меня в пути, — иронично завершила она свой блеф.

— Аликанте… граф… — лицо швейцарца стало внезапно бледнеть, — а случайно не о графе Иньиго де Мендоса мы сейчас говорим с вами, сеньорита Паула?

— Посмотрите на меня, сеньор капитан, — девушка подняла подбородок, показывая себя во всей красе, — стала бы я отдаваться кому-то ещё, кроме моего любимого Иньигушки?

— Думаю нет, сеньорита Паула, — сглотнул он ком в горле, поскольку это имя он слышал не раз и не понаслышке. Последний раз имя графа упоминали совсем недавно, когда они проезжали Валенсию. В таверне, где они остановились, все только и обсуждали, как появление на центральной площади города целой пирамиды из отрубленных голов иудеев и мудехар, причём каждой из них в рот положили по золотому флорину, показывая этим, что это неслучайные жертвы разбойников.

Жители были настолько перепуганы этой страшной инсталляцией, в том числе и городская стража, что только слуги рода Борха смогли убрать отрубленные головы, причём сделали это с такими довольными улыбками, что ещё больше напугали всех вокруг.

Как слышал капитан, наиболее вероятным предположением появления этих голов было то, что среди убитых были главы родов иудеев и мудехар, бизнес которых разрушил тот самый граф Иньиго де Мендоса, и они якобы во всеуслышание поклялись ему отомстить за это. Так что имя этого страшного графа, капитан швейцарцев слышал везде, начиная от Неаполя и дальше, где они проезжали и многие говорили, что, завидев этого человека, лучшее что можно сделать, это бежать от него, как можно дальше.

— Сеньорита Паула, — капитан наёмников натянуто улыбнулся, — вы, надеюсь не приняли за чистую монету мою шутку, про повышение оплаты?

Девушка холодно улыбнулась, поворачиваясь и возвращаясь к повозке.

— Даю вам слово капитан, что вы вспомните об этом разговоре, как только мы въедем на земли графа, — сказала она.

И эти её слова вспомнили все, даже те недовольные офицеры наёмников, которые высказывали своему капитану за малодушие, проявленное с этой девкой, которая была у них почти в руках.

Рты всех закрылись и не открывались до самого конца поездки, поскольку деревья с сотнями уже обветшалых скелетов на них, встречали путников сразу, как только повозки съезжали с грунтовой дороги и начали катиться по нормальной каменной, а красивые указатели на каменных столбах показывали название графства, а также сколько дневных переходов оставалось до города Аликанте и других ближайших городов.

Стучавшие на ветру костяшки висельников говорили лучше любых слов о владельце этих земель, и ранее мало верующий капитан теперь каждый вечер молился и благодарил бога, который заставил его проявить осторожность в отношении путешествующих в одиночестве девушек, вначале показавшихся такой лёгкой добычей.

16 декабря 1457 A . D ., Гвадалахара, королевство Кастилии и Леона

Взбудоражив стражу на воротах, мой отряд втянулся в город, который я никак не мог назвать своим домом. Просто не поворачивался это сделать язык. Я легче мог произнести Рим, Аликанте, и даже Неаполь с Флоренцией, чем этот небольшой, удалённый от больших событий город, к тому же не бывший личной вотчиной рода, а лишь пожалованный короной в управление. Как я отлично знал, милость королей и пап была слишком мимолётна, чтобы рассчитывать на то, что останешься здесь навсегда, так что для личных владений я планировал купить себе что-то в Тоскане. Обязательно с замком для защиты и сохранения богатств, виноградниками, ну и конечно построить собор побольше и покрасивши, чтобы пускать гостям и соседям алмазную пыль в глаза.

Вскоре показались знакомые стены и ограда, а также я увидел дядю, который вышел меня встретить. Кроме него не было больше никого рядом.

— Иньиго! Наконец-то! — епископ, радостно улыбаясь, приветствовал меня, пока мою тушку выносили из повозки.

— Что с дедушкой, дядя? — с беспокойством спросил я, — он всегда меня встречал.

Священник сразу погрустнел.

— Он в постели Иньиго, не смог встать, хотя очень хотел, — ответил епископ Калаорры.

— Проводите меня к нему? — запереживал я.

— Да, идём, он будет рад тебя видеть, — кивнул епископ и пошёл справа от Бернарда.

— Что с ним? Как он? Нужно ли что? — засыпал я родственника вопросами.

— Иньиго, ты ничего не можешь сделать, — покачал головой дядя, — им занимается лучший лекарь, это просто старость.

Я тяжело вздохнул и прекратил его донимать, решив всё увидеть сам. Дядя оказался прав, с бледным лицом и кожей похожей на пергамент, передо мной на кровати лежал не глава рода, а медленно угасающий старик.

— Ему пускают кровь? — поинтересовался я, зная местных коновалов, у которых на всё был один ответ.

— Конечно! Доктор говорит, что это позволяет запустить новые силы в теле больного, — ответил дядя, пока меня садили на кровать к дедушке, который при виде меня слабо улыбнулся.

— Дайте этому коновалу пинок под зад, и чтобы я больше не видел его у дедушки, — рыкнул я, — найдите того, кто не будет убивать и так слабый организм постоянными кровопусканиями.

Оба мужчины переглянулись.

— Ты заодно и доктором заделался, мой дорогой? — тихо поинтересовался дон Иньиго, — я рад что ты меня навестил, до того, как я перемещусь на тот свет.

— Скорее палачом дедушка, — я взял его слабую руку, и положив палец на вену, померил пульс, затем поднёс ладонь к его губам, чтобы ощутить его дыхание. Всё было едва-едва, не дотягивая даже до средних показателей.

— Надо было ехать со мной дедушка, — проворчал я, заботливо убирая его руку под одеяло, — съездили бы со мной во Флоренцию. Красивые знойные девушки, много хорошего вина и солнца, было бы вам точно на пользу.

Дядя Педро закашлялся, а старик улыбнулся.

— Может ещё успею, — тихо посмеялся он, — теперь, когда меня лечишь ты. Но иди отдохни с дороги, а вечером поговорим с тобой подольше, хочу услышать о твоих приключениях.

Я кивнул и зашедший в комнату Бернард, поднял меня на руки. Мы не успели пройти десяти шагов, как появился отец.

— Иньиго, почему слуги сказали, что ты приказал не пускать к отцу доктора! — сразу набросился он на меня с обвинениями, — хочешь, чтобы он быстрее умер? Такова твоя благодарность к нему?

— Он своими кровопусканиями, его медленно убивает, отец, — не поддался я на провокацию, — поэтому я сам поищу того, кто продлит его дни.