— Муж Анджелины — стюард на корабле, — сказала синьора Россини. — Он в море и еще не видел свою маленькую дочь. Поэтому Анджелина вернулась к своей старой матери и может быть уверена, что о ней хорошо позаботятся.

Я не могла отвести глаз от этого крошечного совершенного человечка и отбросить мысли, к которым очень не хотела возвращаться. Через три месяца… «Стоп!» — приказала я себе.

— Поздравляю с рождением дочери, — сказала я, и это была одна из фраз, которые мы выучили на курсе итальянского языка.

Анджелина просияла.

— Ты замужем? — спросила она. — У тебя есть дети?

Я пыталась продолжать улыбаться.

— Пока нет. Я учусь, чтобы стать адвокатом.

— Ого, учишься на юриста!

Они переглянулись и покачали головой, впечатленные. Паола вдруг охнула, вспомнив, что бросила готовящееся на плите блюдо.

— Ун моменто[20]! — воскликнула она и, бросившись к плите, принялась усердно что-то помешивать.

— Что вы готовите? — спросила я. — Пахнет замечательно.

Она повернулась ко мне, скромно пожав плечами.

— Ничего особенного. Простой обед, который мы, тосканцы, любим. Мы называем его nanna аль помодоро[21]. Садись с нами обедать, хватит на всех.

— Я бы с удовольствием, если вы уверены, что я вас не обделю.

— Конечно уверены. — Она повернулась к дочери: — Уложи ребенка спать, Анджелина, и помешай еду еще раз, пока я показываю молодой англичанке ее комнату. Думаю, что она захочет умыться с дороги.

Анджелина встала и положила крошечный сверток в колыбель у стены. Малышка издала жалобный вопль.

— Пусть она покричит, — сказала Паола, — это хорошо для легких. — И повернулась ко мне:

— Идем, я все тебе покажу.

Я подняла сумку, которую поставила было на пол, и последовала за ней через черный ход. Пес Бруно побежал рядом со мной, решив, что если я нравлюсь его хозяйке, то со мной, пожалуй, все в порядке.

Каменная дорожка вела вниз по холму через сад, полный буйно разросшихся цветов и овощей. Розы цвели между фасолью и помидорами. Там были кусты лаванды и розмарина, которые издавали просто божественный аромат, когда я касалась их. В этой зелени утопали подножия старых фруктовых деревьев: ветви вишен и абрикосов ломились от спелых плодов, а яблони все еще были увешаны зелеными завязями. Путь закончился у старой каменной постройки с решетками на окошках, вовсе не избавившей меня от предубеждения. Паола обошла ее сбоку, достала большой ключ и открыла дверь.

— Проходи, пожалуйста, — пригласила она, отступая, чтобы пропустить меня вперед.

Обстановка была почти спартанской: железная кровать, белый комод, ряд крючков на стене для одежды и столик под окном. Пол выстлан той же красной плиткой, что кухня и коридор. На окне висел новенький белый тюль, а кровать была застелена белым постельным бельем и домотканым одеялом.

— Ва бене? — спросила она. — Все нормально?

— Си. — Я с энтузиазмом кивнула. — Да. А умывальник?

— Ах да, — сказала она и открыла старую дверь в крошечную ванную комнату. — У тебя есть свой водопровод. Вода неочищенная, так что пить ее не стоит. Но зато есть бойлер для душа. Смотри, он включается вот так. Нужно убедиться, что эта ручка поднята, — продемонстрировала она. — Будь осторожна. Он может нагреть воду чуть ли не до кипятка.

Штуковина на стене выглядела довольно подозрительно, и я решила прислушаться к предупреждению. В ванной комнате были раковина, унитаз и очень маленький душ. Но все это было безупречно чистым. Если здесь когда-то и жили коровы, то ничто этого не выдавало. Окно в ванной было открыто, и аромат старой жимолости доносился от древней стены снаружи. Неожиданно я всем нутром поняла, что в этом месте буду чувствовать себя как дома.

— Спасибо. Здесь хорошо, — проговорила я. — Сколько это будет стоить?

Она назвала стоимость. Я перевела в уме в фунты и пенсы и нашла цену очень разумной.

— Завтракать ты будешь с нами в большом доме, — сказала она. — А если захочешь и ужинать, то выйдет немного дороже. Просто скажи мне утром, и я приготовлю что-то специально на вечер.

— Спасибо. Так я приду к обеду, если все в порядке и все решено.

Внезапно я почувствовала себя утомленной, ее доброта была мне тяжела после нескольких месяцев одиночества.

— Я оставлю тебя обживаться, — проговорила она, — а сама пойду готовить. Приходи, когда будешь готова.

Она оставила дверь открытой, позволив несущему ароматы ветерку прогуливаться в домике. У меня был соблазн испробовать пугающий душ после ночи в поезде, но я не хотела заставлять Паолу ждать. Я выложила несколько вещей, умыла лицо и руки, надела свежую блузку и расчесала волосы. Затем я прикрыла дверь и по дорожке вернулась в большой дом.

Теперь стол был уставлен ярко расписанными керамическими тарелками и мисками. Блюдо с помидорами, кусок белого сыра, пара палочек салями, ваза с оливками и большой ломоть хрустящего хлеба. Паола жестом пригласила меня сесть, а затем подала мне тарелку супа. Он был слишком густым, чтобы называться супом, и издавал аромат чеснока и трав, которые я не узнала. Я проглотила первую ложку и почувствовала настоящий взрыв вкуса во рту. Как можно взять простые помидоры и лук и сделать так, чтобы они были такими потрясающими?

— Очень вкусно, — сказала я, надеясь, что дели-циозо[22] — это подходящее слово. — Великолепно!

Паола постояла возле меня, а затем, выдвинув стул во главе стола, села. Анджелина пришла, чтобы присоединиться к нам за обедом. Она снова взяла на руки дочку и, нисколько не стесняясь, расстегнула свою блузку и приложила ребенка к большой округлой груди, прежде чем взять свою ложку.

— Ну вот, теперь все в доме могут пообедать, — с удовлетворением заметила Паола.

— Как вы готовите этот суп? — спросила я.

Она засмеялась:

— Да очень просто! Этот суп считается частью нашей кучина повера[23] — кухни бедняков, простой еды для крестьян. И это лучший способ использовать вчерашний хлеб. Просто берешь черствый хлеб, заливаешь бульоном, а затем подготавливаешь чеснок, помидоры, немного моркови и сельдерея. Добавляешь их к хлебу и подаешь с оливковым маслом. Вот и готово!

Я съела все и даже вытерла свою миску еще теплым свежим хлебом. Паола взяла кувшин и спросила, может ли она наполнить мой стакан. Я кивнула в знак согласия и была поражена, обнаружив, что она наливает красное вино, а не воду, как я ожидала.

— Не будет ли мне многовато? — спросила я с опаской. — Я не привыкла пить посреди дня.

— Но это обычное вино. Совсем не крепкое. Мы даем его нашим детям. Это делает их сильными. А если хочешь, можешь разбавить водой. — Она подвинула мне графин, и я налила немного воды.

Теперь очередь дошла до закусок на доске. Я оценила салями и сыр, а помидоры были вкуснее и слаще, чем те, которые я ела дома.

— Как называется этот сыр? — спросила я. — Он совсем не похож ни на один из тех, что я пробовала.

— Это потому, что сыр из овечьего молока, а не из коровьего, как у вас в стране. Это сыр, который мы когда-то сделали с мужем. Мы называем его пекорино[24]. Хорош, не правда ли? Острый и такой ароматный!

— Правда. Очень хорош, — кивнула я.

— Бери еще. И попробуй это прошутто[25]. — Паола подложила еще еды на мою тарелку и, пока я ела, принялась расспрашивать, где я живу и кто мои родители. Я рассказала, что живу в Лондоне, а мать и отец умерли.

Она покачала головой с печальным видом:

— Больно терять любимого человека. Боюсь, эти раны неисцелимы. Мой дорогой Джанфранко умер в прошлом году.

— Мне очень жаль, — ответила я. — Он болел?