763
764
765
766
767
768
769
770
771
772
773
774
775
776
777
778
779
780
781
782
783
784
785
786
787
788
789
790
791
792
793
794
795
796
797
798
799
800
801
802
803
804
805
806
807
808
809
810
811
812
813
814
815
816
817
818
819
820
821
822
823
824
825
826
827
828
829
830
831
832
833
834
835
836
837
838
839
840
841
842
843
844
845
846
847
848
849
850
851
852
853
854
855
856
857
858
859
860
861
862
863
864
865
866
867
868
869
870
871
872
873
874
875
876
877
878
879
880
881
882
883
884
885
886
887
888
889
890
891
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
Александр ЕГОРОВ
ФУШЕ
*
© Изд-во «Феникс», 1998
Неужели человек рождается полицейским так же. как он рождается мыслителем, писателем, государственным деятелем, художником, полководцем, с тем чтобы всю жизнь шпионить, как те всю жизнь думают, пишут, законодательствуют или сражаются? Бальзак
Вместо предисловия
В истории человечества найдется немного событий, сопоставимых с Великой французской революцией, перешагнувшей по своему значению и далекоидущим последствиям пределы европейской истории XVIII столетия. Это хорошо осознали уже ее современники. «Революция наступила и воспламенила нас, — вспоминала Манон Жанна Ролан, — друзья человечества, поклонники свободы, мы думали, что она должна переродить людей, уничтожить позорную нищету того несчастного класса, которому мы так часто соболезновали; мы встретили ее с восторгом»{1}. Один англичанин, посетивший Францию в 1791 году, уверял, что «французская революция может по справедливости считаться самым удивительным событием… века»{2}.
Не в меру восторженные свидетели грандиозной исторической драмы, разыгравшейся во Франции конца XVIII века, воспринимали Революцию как своего рода сигнал к неизбежным переменам во всем мире. Пожалуй, лучше всех эти настроения выразил Сэмюель Тейлор Кольридж в стихотворении «Падение Бастилии»:
Одна ли Франция отвергнет старый трон?
Свобода, выбор твой — Лютеция[1] одна ли?
Вот Бельгии сыны вокруг твоих знамен —
Но и врагов твоих знамена запылали…
Ты свет несешь, идя из края в край,
Иди и головы пред бурей не склоняй.
Чтобы у разных стран, по всем меридианам,
Была одна душа, враждебная тиранам!{3}
Потомки пылкого поколения 90-х годов были взыскательнее: «…даже наиболее мужественные люди, — с горечью отмечал Гюго, — начинают сомневаться в благодетельности революций, этих великих стихийных событий, извлекающих из тьмы на свет одновременно и возвышенные идеи, и ничтожных людишек, революции, которые мы оцениваем как благо, имея в виду провозглашенные ими принципы, но можем, бесспорно, расценить как катастрофу, взглянув на людей, оказавшихся у власти»{4}.
Гюго не откажешь в наблюдательности. Революциям свойственно наряду с людьми подлинно великими поднимать на поверхность политической жизни карьеристов, ловких дельцов, «политиков», одержимых жаждой власти, пронырливых и беспринципных приспособленцев. Именно к числу таких исторических личностей принадлежит Жозеф Фуше. Фигура одиозная, дружно и искренне всеми ненавидимая. «Фуше был только лицемер, плут, человек без убеждений, без морали, способный на все для удовлетворения его необузданного честолюбия», — писала, например, хорошо знавшая его современница{5}. Прозвища, которыми «награждали» Фуше и при его жизни, и после его смерти, кажется, не оставляют сомнений в справедливости этих слов. «Предатель», «стервятник», «подлый и зловредный плут», «революционный хамелеон»{6} — таков далеко не полный перечень эпитетов, которые без труда можно обнаружить на страницах многих мемуаров 19 века и большинства исторических сочинений, лишь только речь заходит о Фуше. «Выражая мое мнение об этом знаменитом человеке (т. е. о Фуше. — А. Е.), — писал Эдм-Теодор Бург в 1829 году, — я хочу… искренне пожелать: пусть во Франции больше никогда не родится человек, подобный ему!»{7}.
Таким образом, Жозеф Фуше занимает в эпохе Великой революции раз и навсегда «отведенное» ему место — бесчестного оппортуниста или, как выразился Луи Мадлен, — «человека обстоятельств»{8}.
Карьеры политических деятелей, подобных Фуше, в высшей степени поучительны. Они во многом позволяют понять, почему революции, «уклонившись» от провозглашенных ими великих принципов, прокладывали дорогу диктаторам, служили основанием могущества бесчисленным кромвелям и бонапартам, всегда были надежнейшей опорой Цезарей. В немалой степени благодаря им генералы превращались в единоличных протекторов и императоров, щедро вознаграждая экс-революционеров за оказанные услуги.
В этой книге сделана попытка рассказать о жизни и деятельности Жозефа Фуше — личности загадочной и мрачной, сыгравшей одну из главных ролей в эпоху Революции. «Друг» Робеспьера и активнейший участник переворота 9 термидора, покончившего с Неподкупным, «якобинец», закрывший Якобинский клуб и сотнями высылавший монтаньяров в Кайенну[2], обрекая их на верную смерть; герцог Империи, дважды ей изменивший; министр христианнейшего короля Людовика XVIII, громивший тайные роялистские общества и отправлявший под расстрел сторонников древней династии… «Благодаря могуществу интриги и своему цинизму, — писал о Фуше Луи-Жером Гойе. — он втерся в доверие всех правительств, которые пользовались его услугами и которые в одинаковой степени имели основание сожалеть об этом»{9}.
«Его имморализм, его возведенная в принцип беспринципность, презрение к людям, беспощадность, — писал об этом примечательном человеке известный историк, — все это страшное соединение в одном лице всех пороков делало «мрачный талант» Фуше по-своему тоже значительным»{10}.
