Дядя Миша, средних лет и небольшого роста, с немного потрепанной физиономией, вышел из своей каморки и сразу понял, зачем пожаловал посетитель. Выхватив из рук Демидыча сумку, он проворно открыл ее и извлек оттуда коньки «долгопрудные», на которых Демидыч в последний раз катался еще до Афгана.
– О, серьезная вещь! – Дядя Миша очень любил поговорить, особенно когда попадался хороший слушатель – спокойный и молчаливый. – «Долгопруды»! Уважаю, если ты еще катаешься на этом говне. Лет двадцать-то им есть? Вижу, что есть. Ботинок, правда, не наш, чехословацкий, куда ни шло. О! А ты вообще их когда-нибудь точил?
Мастер даже присвистнул, взглянув на лезвие, и включил станок.
– Ты отойди, сынок, а то сейчас тут стружка полетит, грязь всякая, постой в дверях. – Станок омерзительно завизжал, полетели искры. – Вот ты глянь, искры яркие, летят кучей, это значит – сталь плохая. Потому что у нас в стране всегда такой принцип был – если делают товар широкого потребления, ширпотреб значит, то берут самую дрянь, отбросы с помоек собирают. Для мастеров спорта, мать их, делали на заказ коньки, с виду обычные «динамо», но качество было отличное. На специальных станках делали. А для остальных – «динамо» как «динамо», говно, но профессиональное. Все наши знаменитые хоккеисты катались сначала на «динамо». Сейчас-то вот посмотри на них: ни у кого советских коньков нет. Да на тебе вообще хоть что-нибудь наше надето? Трусы разве что. И носки. Да и то, если зарплата нормальная, ты и трусы себе купишь импортные. Кутюр!
– Ботинки у меня отечественные. «Зима» называются, – вставил несколько слов Демидыч.
– Вот-вот, да и то небось по лицензии сделаны. Раньше лосей стреляли по лицензии, а теперь ботинки делают. Так, что тут у нас выходит? Да-а, вот сталь-то, зараза. Ее ровно и не заточишь, она чуть ли не крошится. – Дядя Миша поднял какой-то рычаг на точильном станке, раздался скрежет, – видимо, выравнивался точильный круг. – Это я так весь круг себе сточу на твоих коньках.
Через несколько секунд точильщик пошоркал по коньку наждаком и отложил его в сторону. На второй конек потребовалось еще минут пять – десять. За это время он успел рассказать о том, что сейчас хоккей у нас деградирует; что все привыкли кататься на коньках импортных или пластиковых; что голеностоп ни у кого не развит; что у Демидыча он развит, раз на таких коньках катается, но это тоже плохо; что он, дядя Миша, предпочитает даже пиво импортное нашему, хотя и его любимый «Великопольский козел» где-то в Подмосковье наверняка разливается. Как раз в тот момент, когда мастер выключил станок, мимо комнатки прошел Панов, в цветных штанах и уже на коньках. Демидыч уложил коньки в сумку, отдал семьдесят рублей дяде Мише. Мастер имел фиксированную зарплату побольше, чем у детектива, поэтому всем желающим коньки точил для собственного удовольствия и брал по-божески.
Демидыч прошел по коридору обратно, увидел в открытую дверь ледовую площадку, Панова рядом с Ингой Артемовой. Эх, хороша клиентка. Детектив даже остановился на секунду, чтобы полюбоваться крохотной фигуристкой, по мнению журналистов желтой прессы – одной из самых красивых спортсменок России. Выйдя на крыльцо, Демидыч воткнул в ухо наушник, нашарил в кармане кнопку голосового набора на телефоне и без интонаций произнес куда-то в пространство:
– Коля, мобила.
– Коля, мобила, – откликнулся телефон его голосом и замолк, набирая номер. Через несколько секунд напарник взял трубку и отозвался:
– Але, Демидыч, что там у тебя?
– Все в порядке, клиент на катке. Ты где?
– Я тут бегаю пока. Где это я? А, блин! Вот эта площадь, откуда аллеи расходятся в разные стороны. Имени какого-то малоизвестного космонавта, насколько я помню. Давай жди меня у машины, я сейчас пробегусь на ускорение. Спорим, раньше тебя буду?
– Жду.
Демидыч выдернул из уха проклятый неудобный наушник и в очередной раз поклялся приспособить большие наушники для плеера в качестве аксессуаров к мобильнику. Когда он подошел к джипу, Щербак топтался рядом, на лице его отражалась радость победителя в споре.
– Вот что, Демидыч, ты спор проиграл, будешь сейчас в кабаке меня угощать! Только мы тогда поедем в какой-нибудь ресторан покруче. В «Атриум», например. Ты там был хотя бы? Я вот не был, надо же когда-нибудь начинать! Что волком смотришь? Да ладно, я же шучу. В «Восточный экспресс» так в «Восточный экспресс», любитель китайской лапши, соевая душа. Двинули!
Демидыч открыл машину, уселся, Николай плюхнулся рядом. Джип плавно тронулся с места, съехал на проезжую часть и растворился в потоке автомобилей, выходящих на третье кольцо.
Провожали Панова до дома через пять часов. Демидыч сидел в машине на том же самом месте, где парковался днем. Николай занял удобную позицию под фонарем в нескольких десятках метров от выхода с катка, открыл «Спорт-экспресс» и начал с увлечением читать неутешительные новости отечественного футбола. Мерзнуть пришлось около часа. Наконец, ровно в 20.00, дверь открылась, выпустив наружу Алексея Панова и его симпатичную партнершу. Инга Артемова держала под руку мрачного громилу в длиннополом пальто. Детективы были в курсе: за Ингой после тренировок в последние дни заезжает любимый папочка, генерал, начальник штаба дивизии, в данный момент пребывающий по своим военным делам в Москве и не упускающий малейшей возможности пообщаться с дочерью. Панов и Артемовы трогательно попрощались – мужчины с серьезным видом подержались за руки, Инга чмокнула Алексея в щеку. Панов пошел к своей машине, а ему навстречу от припаркованного за «опелем» «фиата» двинулся мужчина лет сорока пяти в распахнутой дубленке, из-под которой хорошо просматривался стильный светло-серый костюм. Незнакомец был без головного убора, лицо вытянутое, впалые щеки, острый подбородок, лысина ото лба до макушки, а там, где волосы еще водились, они были сострижены почти под ноль, на тонком носу очки в золотой оправе баксов за четыреста. Николай напрягся, хоть незнакомец и не походил на мордобойца, однако незнакомец и фигурист перемолвились всего парой слов, и незнакомец зашагал ко входу на каток, а Панов сел в машину.
Николай быстрым шагом направился к Демидычу:
– Ты его снял?
Демидыч утвердительно кивнул, помахивая проявляющимся поляроидным снимком:
– Думаешь, стоит проверить?
– На громилу не похож. Но руки они друг другу не жали, то есть, возможно, не знакомы.
– Может, просто человек спросил, как пройти в библиотеку?
– Может, – кивнул Николай. – А еще может быть, что Панов вступил в бойцовский клуб. По ночам дерется в каком-нибудь подвале, вот тебе и синяки, а мы тут просто штаны просиживаем.
– Нам, между прочим, за это платят, – хмыкнул напарник.
«Опель» фигуриста вслед за «маздой» Артемовой выехал на Петровско-Разумовскую аллею, но здесь их дороги разошлись. Панов повернул направо, в сторону центра, лихо обогнал какую-то замызганную «Ниву» и вырулил на третье кольцо.
Детективы привычно пристроились в полусотне метров от клиента и приготовились к утомительному пути в Теплый Стан. Хорошо хоть, что обратно Панов ехал не через Садовое кольцо, а через менее загруженное третье. Тем не менее к участку возле платформы Тестовская Щербак стал готовиться заранее – глубоко дышать, приводить в порядок сердечную деятельность, поудобнее регулировать сиденье. Стоять в пробках Николай очень не любил. Демидыч же относился к транспортным проблемам более спокойно, тем более что ему было вполне комфортно в автомобиле. Ему после пяти лет Афганистана было везде комфортно. Ночевал он вообще обычно на узком диванчике для посетителей в офисе «Глории», московская квартира осталась у бывшей жены. Когда было достоверно известно, что есть пара свободных дней, Демидыч уезжал в Заветы Ильича, что по Ярославской дороге. Там стоял отличный крепкий домик, приобретенный когда-то по настоянию бывшей супруги. Банька там, конечно, была славная, но в самом доме Николай однажды побывал на Новый год, чуть не окочурился от холода, пока печка не нагрела дом, и с тех пор старался на все праздники вытаскивать Демидыча в Москву, хотя бы в свою холостяцкую двухкомнатную квартирку. Даже специальную раскладушку завел для друга – ну не укладывать же его с собой на двуспальный сексодром!