Я уже собиралась раздеться и принять душ, а потом открыть бутылочку вина, съесть сэндвичи и чипсы, которые купила по пути домой – забавно, как быстро меняется понятие «дом», – когда раздался стук в дверь.

Полиция. Трое. Брей впереди.

– Что случилось? – Мой живот опять свело. – Ава? – Первый страх: они нашли ее, хотя лучше бы не находили, но я понимаю, что на лице у Брей для этого слишком жесткое выражение. Я впускаю их.

– Лиза бежала.

Точка.

– Бежала? – переспрашиваю я. – Я не знала, что она пленница.

Ну вот, я опять ее защищаю, словно на автопилоте.

– Она не пленница, – поправляется Брей. – По крайней мере, не была. Но она напала на своего инспектора и убежала. Мы должны знать, не связывалась ли она с вами. Звонила, прислала письмо по электронной почте. Что угодно.

– Зачем ей убегать? – Я сажусь на кровать.

– Вы имели с ней контакт? – На сей раз голос Брей звучит резко, и я качаю головой:

– Нет. Ничего. Проверьте мой телефон, если хотите. Что вообще происходит?

– Вы вели дома еженедельник или дневник за последний год?

– Нет. Моя жизнь не настолько деловая. Зачем вам нужно знать, что я делала?

– Мы хотим отследить перемещения Лизы. Вы мне нужны, вы должны как можно точнее вспомнить места и время вашего нахождения там с ней.

– Я плохо помню, что делала неделю назад! – смеюсь я. – Что уж говорить о каждом дне прошлого года.

Брей не может скрыть улыбку, и груз спадает с моих плеч.

– Почему вы так волнуетесь за Лизу?

Что она сделала? Этот вопрос, который я боюсь задать, повисает в воздухе.

Женщина-полицейский садится рядом со мной на кровать, и я не знаю, то ли это попытка подружиться со мной, то ли она просто устала.

– Мы обыскали еще раз их дом в Эллестоне – не найдется ли каких указаний на то, где может находиться Ава, – говорит она. – Мы нашли там ноутбук Джона, был спрятан под матрасом Лизы, и набор ключей; как мы предполагаем, это ключи от арендуемого дома в Уэльсе.

Я перевожу взгляд с нее на двух полицейских, а они смотрят на меня, словно эти слова могут иметь какой-то смысл.

– Джон был в их доме? – хмурюсь я. – Господи… Когда? После всего… что случилось? Как он мог?..

– Нет, – обрывает меня Брей. – Мы думаем, что Джона там вообще никогда не было.

– Да черт побери, скажите мне уже, наконец, то, что пытаетесь сказать! – резко говорю я. – На простом английском.

Я слишком устала от всего этого, и теперь мой мозг начинает перемалывать все услышанное заново.

Джона несколько месяцев не видели дома. Соседи сказали: они думали, что он уехал путешествовать. Его уволили два года назад. Перебивался временными работами то там, то здесь, чтобы иметь побольше денег. Вел себя тихо, и никто его особо не замечал. Кредит выплачивать ему не надо – он продал материнский дом после ее смерти и купил домик. И еще унаследовал кругленькую сумму. Все его счета оплачиваются прямым дебетированием.

– И что?

Почему Брей не может перейти к делу? Насколько плохо то, что она собирается сказать, если требуется такое долгое предисловие?

– Один из соседей сказал, что к Джону перед его отъездом приезжала какая-то женщина. Они решили, он с кем-то познакомился или вернулся к старой подружке. Он, казалось, повеселел. Походка стала более пружинистая.

– И кто это был? – спрашиваю я.

– Они толком не видели. Сказали, что она приходила раза два-три. На ноутбуке Джона мы нашли переводы за аренду коттеджа и послали туда людей. Надеемся найти там Джона и Аву. Может быть, и Лизу.

– Но почему его вещи оказались в доме Лизы? – Я понимаю, на что она намекает, но хочу знать точно. – Вы думаете, этой женщиной была Лиза? Старая подружка? Вы думаете, у нее с Джоном были контакты? Поэтому и его ноутбук у нее оказался?

Несколько секунд мне кажется, что мои слова имеют роковой смысл. Может быть, каким-то образом возродили старую любовь; но как, если она не появлялась в социальных сетях? И тут я вспоминаю послания, отправленные Джоном Аве. Именно такие послания. Так не ведет себя человек, желающий воссоединить семью. Или она все же знала? Может быть, Джон отправлял их, а Лиза не знала? Ну, это в лучшем случае неубедительно, но я не могу представить, чтобы Лиза пошла на такое. Скрывать прошлое – да, но чтобы такое… Это безумие.

– Но это не имеет никакого смы…

Звонит телефон Брей, обрывает меня на полуслове, она вскакивает с кровати, отворачивается, чтобы ответить. Я делаю глубокий вдох, в висках у меня пульсирует. Я видела состояние Лизы, когда пропала Ава. Она была сломлена. Вся эта дребедень, что она говорила про Кейти. Она не могла знать, где находится Ава. И эти имейлы. Она не могла быть частью этого. Просто не могла. Ведь правда?

– Господи Исусе… – произносит тихим голосом Брей. – Я позвоню в пять, когда выеду. – Звонит другой телефон, и сержант с мрачным лицом и напрягшимся от избыточной энергии телом кивает коллеге, чтобы вышел и поговорил за дверью.

– Что? – спрашиваю я. – Что случилось? Боже мой, они что…

– Джон Ропер мертв. Его тело нашли в коттедже. Следов Лизы или Авы не обнаружено.

Слова ее совершенно недвусмысленны, но они отскакивают от моего усталого мозга.

– Мертв? И Авы нет? – Я словно персонаж из какого-нибудь криминального шоу для уютного домашнего просмотра. Сижу ошарашенная, повторяю слова, пока они доходят до меня.

– Я настоятельно прошу вас позвонить мне, если вам придут в голову какие-нибудь соображения относительно местонахождения Лизы или если она попытается выйти с вами на связь.

– Конечно, – отвечаю я. – Но она наверняка…

– Тело Джона Ропера, судя по всему, в состоянии крайнего разложения. Он мертв уже несколько месяцев. Может, год. Умер явно раньше того времени, когда Ава стала получать письма в «Фейсбуке».

– Его…

– Убили? – Она за меня произносит это слово. – Да, похоже, что так.

Мир не то чтобы начал вращаться, но острые края кровати и стены чуть скруглились, а краски стали ярче. Я хмурю лоб.

– Но кто же тогда отправлял послания Аве, если Джон был мертв?

Она смотрит на меня как на идиотку:

– Шарлотта и отправляла. Лиза. Называйте ее как хотите. Ноутбук нашли в ее доме. Даже еще до этого сообщения мы работали, исходя из допущения, что это она.

Мне кажется, что воздух больше не поступает в мои легкие.

– Я знаю, в это трудно поверить, но наиболее вероятный вывод состоит в том, что это все ее рук дело.

– Но зачем?

«Господи, Лиза, ну я хоть чуточку тебя знала?»

– Мы считаем, что с ней произошло что-то вроде нервного срыва. Она звонила Элисон – своему надзирающему инспектору – не меньше двух раз в неделю с параноидальными сообщениями, что за ней наблюдают. Пропажи денег на работе могут быть симптомом ее умственной нестабильности. Мы ничего толком не узнаем, пока ее не найдем. А пока не найдем, мы не можем быть уверены в безопасности Авы. Естественно, мы считаем, что Аве угрожает опасность. Вы понимаете, Мэрилин?

– Но как она смогла…

– Ава, когда она убежала, находилась в доме вдвоем с Лизой. Лиза сообщила о ее исчезновении на следующее утро, когда проснулась. За это время многое могло произойти. Лиза могла уйти первой, чтобы инсценировать встречу. Что угодно. Вы понимаете, о чем я?

Я задумчиво киваю, голова у меня тяжелая.

– Лиза опасна. – Я молчу секунду. – Черт побери! Она сошла с ума.

Брей смотрит на меня с облегчением – наконец-то ее мысль дошла до меня. Но для нее это проще. Она не знала Лизу. А я разве знала? Когда-нибудь?

– Я вам сообщу сразу же, как только она свяжется со мной. – Мои руки дрожат. «Сука, сука, сука!» Это безумие. – Если мне придет в голову еще что-нибудь, что может оказаться полезным, я позвоню.

– Спасибо. Я знаю, это нелегко.

Брей встает, торопясь покинуть меня и оказаться на месте преступления.

– Единственное, что сейчас имеет значение, – это Ава. – В горле у меня перехватывает, когда посреди всего этого эгоистичная мысль приходит мне в голову. – Еще одно, если позволите, – говорю я.