Многих землян старших поколений с первых месяцев Приземления занимал вопрос: почему они приземлились именно в центре Москвы? Могли же сесть в Домодедово или хотя бы в Бирюлёво. Обычно так вопрос ставили выжившие коренные москвичи. Население страны, посмеиваясь над неудачниками из бывшей столицы, всё же рассматривало проблему чуть шире: почему именно в столице, почему не в Рязани, Екатеринбурге или малообитаемой Чукотке? Американцы, европейцы и прочие иностранцы же удивлялись: почему, мать его, вообще алиям вздумалось сесть в какой-то ледяной России, а не в США или ЮАР?

Егор, родившийся в девяносто втором, за год с небольшим до Приземления, был из того поколения, который воспринимал картину мира с севшими алиями как саму собой разумеющуюся. Единственные моменты, когда ощущение нереальности происходящего всё же перекрывало рассудок, это когда он лежал после секса с очередной московской проституткой, и окна номера выходило на оцепленное Садовое Кольцо. Говорят, в такие моменты разум мужчины адекватнее всего и яснее воспринимает реальность. Шелуха слетала, и человеческий разум не мог принять вид консервной банки над центром бывшей столицы.

— Ты бывал там? — девушка, покручивая волосы на груди Егора, слегка рассеянно махнула в сторону окна. Время ещё не закончилась, и она, как часто это бывает, решила отдохнуть перед следующим клиентом, поваляться на роскошном трёхспальном матрасе и поговорить «за жизнь». Она была на пару лет старше Егора. Кажется, её звали Лариса.

— С чего ты взяла? — усмехнулся Егор. — Туда не пускают каждого.

— Но ты же… работаешь в Корпорации Снабжения?

Егор насторожился, почувствовав зуд профессиональной паранойи. Он особо не скрывал своей принадлежности к Корпорации. Символика на кожаном дипломате, строгий дресс-код и возможность оплачивать услуги не самых дешёвых борделей выдавали в нём человека, относящегося к правящей в Москве Корпорации. Дело было в другом: проститутки попадаются разные. Интерес к подобным вопросам может быть как простым любопытством деревенской дурнушки, как и осторожной агентурной работой шпиона многочисленных окопавшихся в Москве спецслужб.

— Я работаю в дочерней конторе, и это ничего не значит. А внутри бывают только военные, топ-менеджеры и инженеры с высшим допуском. Снаружи монтажников тоже очень мало.

— А ты чем занимаешься?

— Снабжение. Ты давно в Москве?

— Нет, — насупилась Лариса. — А что, заметно, что недавно? Ты не первый, кто спрашивает.

— Заметно, — кивнул Егор. — А сколько…

— … Только не надо бестактных вопросов вроде «а давно ли я работаю», — Лариса изменилась в лице, отодвинулась, промолчала пару секунд и добавила: — Бестактнее только «сколько мужчин у тебя было».

Егор, конечно, виноватым себя не почувствовал, но из соображений безобидной галантности притянул девушку к себе, приподнял и игриво укусил за бок. Лариса хихикнула, расслабилась и всё же ответила.

— Недавно. В Москве и начала.

— И откуда ты такая приехала?

— Из центральной полосы. Не важно. Расскажи лучше, как ты в Москве оказался?

— Я из столицы. Два года сидел в Уральском офисе, потом отправили в годовую командировку сюда.

— Сразу после вуза — и уже большой начальник?

— Небольшой. Руковожу группой. И мне повезло с родителями.

— В столице красиво, — Лариса сладко потянулась. — Я бы хотела работать там. А тебе тут нравится?

— Конечно! — Егор чуть не рассмеялся. — Всегда мечтал оказаться по эту сторону МКАД. Понаехавшим работником.

Лариса спрыгнула и стала искать под диваном трусики. Сарказма она, похоже, не уловила.

— А то, что тут радиация и аллергия? Плесень? Что люди быстро умирают?

— Чёрт возьми, конечно, я мечтаю вернуться обратно, — Егор почувствовал, что его начала напрягать её простота. Возможно, от того что он не понимал, наигранная ли эта простота, или нет. — Посмотри под тумбочкой, ты вроде бы туда их запнула.

— Что же не вернёшься? Деньги?

— Да, вахтовые. Проект. Ничего, скоро всё должно закончиться.

— Кстати, о деньгах… — осторожно намекнула она, и Егор потянулся за кошельком.

* * *

Говорят, раньше в Москве было хорошее и удобное метро. После того, как корабль сел, станции кольцевой линии подорвали, чтобы сделать невозможным проникновение в центр из окраин. Не то власти по повелению алиев, не то сами алии, хотя те предпочитали далеко из корабля не выбираться. Новые станции строить перестали, и из оставшихся целыми семи веток какое-то время работали только четыре конечных огрызка, которые, в конце концов тоже закрыли.

Настала эра аэротакси. Сверхэффективные электро-водородные батареи, не то подаренные алиями, не то разработанные на Земле раньше и внедрённые только теперь, позволили частично отказаться от бензина. Нефтегазовое лобби оставалось сильным, но оно уже ощутимо потеснилось побочными производствами Корпорации.

Облака смога от вздымающихся за Садовым кольцом труб бороздили тысячи лёгких и удобные на вид двуместных квадролётов. Но удобство передвижения оказывалось мнимым — московский уличный трафик даже при половинном населении остался адом. Проезд на легковушках по Москве был ограничен, а над самой зоной строительства Корабля располагалась бесполётная зона. Чтобы попасть в Шереметьево с юга, потребовалось полчаса ехать на наземной маршрутке до ближайшей взлётной площадке, сотня которых была разбросана по всему городу.

В дороге Егор, стараясь как-то сгладить ощущение безысходности, исходящее от кашляющих попутчиков, размышлял, куда лучше отправиться в долгожданный отпуск. Европа наскучила ещё за период детства и студенчества, а отдых на южных морях Егор почитал за быдлячий. Хотелось чего-то более крутого — в Бразилию, на водопад Игуасу, или в Шри-Ланку, полюбоваться на Адамов мост. Поговаривали, что его строили родичи нынешних обитателей Садового Кольца.

В любом случае, точного времени своего отпуска Егор всё ещё не знал. Деньги были, недвижимость и все атрибуты успешной карьеры — были, а определённости с отпуском не было. Всё зависело от руководства.

Наконец маршрутка извергнула своё потное содержимое наружу у станции аэротакси «Воробьёвы Горы». Пробежавшись вместе с небольшой группой вылетавших по крутой лестнице на плоскую площадку станции, Егор сунулся в ближайшее свободное окошко.

— До Шереметьево.

— Две пятьсот, — сказал, очнувшись от утренней дремоты аэротаксист.

Егор прыгнул в кабину, захлопнул дверь. Бросил сумки на багажную полку позади сидений, нацепил ремни кресла-катапульты и гарнитуру. Таксист попался болтливый. Только они взлетели и встали на курс, начал сыпать вопросами. Егор был в хорошем настроении и потому оказался не против.

— Домой летишь?

— Домой, в столицу.

— Хорошо тебе. Насовсем возвращаешься?

— Надеюсь, надолго. Начальству виднее, насколько.

— В Корпорации трудишься?

— Угадали.

Они пошли по широкой кривой над Третьим Транспортным. Верхушка километрового корабля терялась где-то в облаках. Мимо них, чуть ниже и правее тяжёлый грузовой дирижабль, казавшийся песчинкой по сравнению с кораблём, поднимал наверх соседнего с кораблём здания какие-то крепёжные каркасные конструкции. Где-то недалеко от дирижабля виднелось здание управления участка, слегка знакомое менеджеру — его проектировал Уральский офис, а группа Егора закупала комплектующие по электрике и управляла логистикой.

— Есть у стройки начало, нет у стройки конца. Вы там были? — видимо, почувствовав небольшую строгость в голосе молодого инженера, пилот перешёл на «вы».

— Нет… Мне вот иногда интересно, это всех сотрудников Корпорации или похожих на них полагается спрашивать, были они там, или нет?

Аэротаксист усмехнулся.

— Ну, любопытство человеческое не победить. А мне вот интересно: они улетят когда-нибудь отсюда?

— Ну, все рано или поздно задаются этим вопросом. Улетят, или нет.

— Лучше бы, чтобы не улетели, — сказал таксист.