– Если, – прорычал он, – ты не перестанешь болтать, пока я нахожусь на дежурстве, я наверняка вышвырну тебя через люк этой боевой рубки в космос, и там ты сможешь выйти на собственную орбиту в качестве маленькой хитрой планетки! Ответ понятен?
Да. Я улыбнулся ему, потому что знал нашего великана, и он улыбнулся в ответ. Но он был совершенно прав. В конце концов, предположения – это попытки глупцов предвосхитить будущее. Лучше подождать и увидеть всё в реальности.
А что касается предположений, то никому и в голову не могло прийти такое кошмарное положение дел, какое мы застали по прибытии.
Слабое, тусклое и зловещее красноватое свечение первым известило нас о том, что мы приближаемся к месту назначения. В действительности это была атмосфера Езмли; густая, мутная, вязкая, как сырой дым.
На самом деле, она была настолько плотной, что возникла необходимость снизить скорость нашего Эфир-Торпа, чтобы сильное трение, возникающее при прохождении сквозь неё, не расплавило практически не поддающиеся плавлению пластины из Берулиона – металла, из которого был построен Эфир-Торп. И чем ближе мы подбирались к поверхности Езмли, тем медленнее из-за этого нам приходилось двигаться.
Но вот, наконец, мы, не торопясь, заскользили над самой поверхностью, и, о, какая картина запустения предстала нашим глазам! Случилось так, что первым мы увидели то место, где когда-то стоял огромный город. Я говорю «стоял», потому что теперь там были всего лишь груды развалин, да кое-где еще вырисовывались очертания огромных зданий; но даже они находились на последних стадиях разрушения, готовые рассыпаться в любой момент.
На самом деле, одно здание действительно рухнуло с глухим грохотом от вибрации, вызванной прохождением нашего Эфир-Торпа – а ведь мы находились на расстоянии доброй полумили от него, когда оно упало!
Напрасно мы трубили в наш неблагозвучный хутар; мы не смогли обнаружить никаких признаков жизни, как ни напрягали глаза. Это был мертвый город. Неужели вся Езмля была такой?
Оставив позади этот памятник великому прошлому, мы очутились на открытой местности. И здесь царило все то же мертвящее запустение. Нигде не было видно ни поселений, ни следов жизни – ни птиц, ни животных, ни людей. Нигде не было видно признаков возделывания земли, и даже дикорастущих растений почти не было видно. Ничего, кроме серо-коричневой земли и уныло окрашенных скал, кое-где виднелись единичные тусклые, серовато-зеленые кустарники, низкорослые и искривленные.
В конце концов мы добрались до невысокой горной гряды, скалистой, мрачной и наводящей тоску. Пролетая низко над ней, мы впервые с тех пор, как прибыли на Езмлю, увидели воду. В довольно широкой долине мы заметили лениво извивающуюся узкую ленту медленно текущей жидкости свинцового оттенка.
Рон Ти, находившийся в тот момент у руля, успешно посадил наше судно. Эта долина, особенно непосредственно вблизи берегов ручья, была самым плодородным местом, из виденных нами до сих пор. Там росло несколько довольно высоких деревьев, а кое-где виднелись заросли бледно-зеленого кустарника высотой с рост Хула Джока или даже выше. Но и стволы деревьев, и кусты были покрыты тускло-красными, ярко-фиолетовыми и кричаще-желтыми грибами. Вир Дакс, едва взглянув на них, заключил, что они настолько ядовиты, что их не только не стоит есть, но даже прикасаться к ним.
И здесь мы нашли местное животное. Я обнаружил его, и каким же удивительным оно было, несмотря на уродливый вид! Оно было похоже на огромную мясную каплю отвратительно-синего цвета, диаметром в два с лишним роста Хула Джока, с зияющим треугольным отверстием вместо рта, в котором торчали алые клыки; и эта пасть находилась в центре раздувшегося тела. В каждом углу рта злобно сверкали овальные, мутные, серебристые глаза.
Что ж, можно сказать, что мне повезло, потому что, прислушавшись к настоятельному требованию Хула Джока, я держал свой бластер в готовности, так что, когда я наткнулся на чудовище, и оно взвилось своей уродливой тушей в воздух – как, я не знаю, потому что я не увидел у него ни ног, ни крыльев – и уже собиралось рухнуть на меня, но я инстинктивно утопил кнопку спуска крошечного бластера, и мерзкая тварь исчезла – за исключением нескольких фрагментов ее краёв – превращенная в ничто колебаниями, исходящими от этого мощного маленького дезинтегратора.
Я впервые использовал это ужасающее устройство, и был потрясен скоростью и эффективностью его работы.
Бластер не издал ни звука – он никогда не шумит, как и большие Ак-Бластеры, являющиеся боевым оружием, используемым на Эфир-Торпах, для стрельбы аннигиляционными разрядами – но это тошнотворное уродство, устранённое мною, издало что-то вроде булькающего шипения при возврате в исходное атомарное состояние; и остальные члены группы, услышав этот звук поспешили к тому месту, где стоял я, дрожа от волнения – Хул Джок был неправ, когда сказал, что это был страх! – и они принялись расспрашивать меня о том, с чем я столкнулся.
Вскоре после этого Хул Джок нашел еще одно и позвал нас всех посмотреть на него, он бросил в него камень размером со свою голову, попав точно в центр его пасти; камень исчез внутри и, по-видимому, был оценен по достоинству, так как оживший кошмар слегка вздрогнул, пошел рябью и затих. Хул Джок испробовал на нём ещё один камень, но имел несчастье попасть своему маленькому приятелю в глаз – и семь бластеров отправили этот синюшный ужас в тот лимб, который его породил! Он был уже в воздухе над нашими головами и обрушился бы на нас, если бы мы не разнесли в пыль! Молния едва ли движется быстрее! Даже Хул Джок, впечатлившись увиденным, впоследствии, столкнувшись с подобной тварью, ограничивался тем, что направлял на него бластер и нажимал на спуск, а не пытался играть с ним в игры.
Но, в конце концов, это был единственный вид жизни, обнаруженный нами в той долине, хотя чем питались эти существа, мы тогда не смогли установить, если только они не пожирали себе подобных.
В другом месте мы нашли других существ – нечто неописуемое, что не брали наши бластеры, там мы увидели, как питались каплеобразные твари. Но об этом я расскажу в своё время!
Мы провели ещё некоторое время в этой долине, но, не обнаружив ничего нового, снова сели в корабль и перевалили через окружающие горы, чтобы обнаружить за ними другие горы. И другие долины.
Наконец мы добрались до долины, бывшей больше, чем все виденные нами ранее. Это была, скорее, равнина между двумя хребтами, или, если говорить более точно, равнина образовавшаяся там, где хребет раздваивался и образовывал огромный овал, чтобы затем вновь соединиться и продолжиться дальше непрерывной цепью гор.
И вот мы приземлились в этой долине, там, где роща деревьев могла послужить укрытием для нашего Эфир-Торпа на случай чего бы то ни было – мы сами не знали чего! Но все мы чувствовали тягостную уверенность в том, что мы находимся в местности, враждебной самому нашему существованию.
Почему? Мы не могли этого сказать, но каждый из нас это чувствовал, знал и, в какой-то степени, боялся – ведь даже самые храбрые могут бояться неизвестности.
Именно Мор Аг произнес слова, которые мы потом вспоминали в течение некоторого времени.
– Если бы Езмля была населена в нашем понимании этого слова, – наставительно сказал он, – то огромный город, виденный нами, не был бы руинами, а кипел бы жизнью и всяческой активностью, как это было принято у езмлян до того, как угас свет Зеленой Звезды. Поэтому, если кто-то из них еще жив, мы должны искать его в пустошах. Это место будет ничуть не хуже любого другого, пока мы не узнаем что-то новое.
Вскоре стало ясно, насколько он был прав.
Черная мгла ночи постепенно сменилась бледным, тусклым дневным светом, в котором не было ни единого солнечного луча, и когда мы собрали наши бластеры и прочую утварь, готовясь к выходу, Тодж Кул предупреждающе поднял руку.
В словах не было необходимости. Мы и так всё сами услышали. Я думаю, даже мертвые способны были услышать этот адский, диссонирующий шум. Описать его? Я не могу. Нет подходящих слов!
