Отчим гонял мать, гонял пасынка, но дом и ферму держал крепко. Жили они в достатке, ели досыта, хотя и работали, как лошади.

Однажды отчим взял Сингура в город. Пасынку тогда было пятнадцать. Эше - дочери - сравнялось девять. Отчим, к слову говоря, девчонку любил. Во-первых, своя, во-вторых, покладистая, как овечка, в-третьих безъязыкая. Ни слова не говорила.

И вот, значит, город. Поехали. Что-то там купить, что-то продать. Сингуру было неинтересно. Главное - не их деревня. В Лиоссе, конечно, народу, не как в столице, но тоже много. Рынки разные, кабаки, дома удовольствий. По улицам ходили полуголые женщины. Ну, тут понятно. Ему пятнадцать, а у них видно грудь. Отчим над парнем смеялся. Еще бы! Эша закрывала личико ладошками. Стеснялась.

А потом, одно, другое третье... Что-то купили, что-то продали, остановились на постоялом дворе переночевать. Назавтра ехать обратно. Отчим, конечно, удачную поездку отметил. И Сингуру налил. Вино было кислое. Но в голову дало хорошо. И потянуло на подвиги.

Как водится, батя завалился спать. Пасынку же спать не хотелось. Отдохнуть можно и завтра в дороге или, на худой конец, дома. Поэтому он оставил Эшу на постоялом дворе, а сам ушел. Интересно же. Да и светло еще. Но в городе на все требовались деньги. И в первую очередь на женщин. На них особенно. Денег у Сингура не водилось. И достать их ему тоже было негде. Поэтому он просто ходил и глазел по сторонам. Тут его Эша и догнала. Как она не заплутала - поди пойми. Видать, сразу пошла следом.

Пока брат на нее ругался, уже и завечерело. Отправились назад. Немного поплутали и вышли на площадь.

Там оказалось шумно и людно. Народ стоял, взяв в плотное кольцо двоих дерущихся. Орали, кричали, руками размахивали. Поединочный круг! Сингуру стало интересно. Он протиснулся вперед, втягивая за собой сестру. Той было страшно - все кричат, руками машут, но брат вклинился в толпу и поставил девочку перед собой, чтобы не задели.

Дрались так себе. Без огонька. Смотреть не на что. Отчим и тот, когда в раж входил, месился веселее. Тут же - топтались. И удары вялые. Видно, что берегутся. Обоим бойцам, может, года на три побольше, чем Сингуру. Ходят кругами, приноравливаются, кулаками машут, увертываются, но все медленно, опасливо. Народ уже и кричать устал. А чего кричать? Скука, а не схватка. Один другому давно мог бы нарезать, но уже несколько раз упускал удачный миг, когда противник раскрывался для удара.

Эша подергала брата за руку, мол, пойдем. Он сказал:

- Дай поглядеть. Я тебя с собой не звал. Так что не жалуйся.

Она вздохнула. Личико чумазое. С дороги так и не умылась. Эша была страшненькая. В том возрасте, когда все девчонки, как лягушата: ножки тоненькие, ручки-палочки. Непонятно, откуда у девок потом все вдруг вырастает? Хотя, Эше вряд ли это грозит.

Когда двое бойцов закончили махаться и один другого повалил, Сингур уже хотел протискиваться обратно и искать дорогу к постоялому двору. Но тут объявили, что тот, кто сойдется с победителем, получит десять медных дилермов. Это были неплохие деньги за раз подраться.

И Сингур вскинул руку. Выглядел он старше своих лет. Тяжкий труд на ферме и в поле раздал его в плечах, а ростом парень пошел в отца. Тот высокий был.

Ну, ему махнули. Он вышел. В общем-то, драки тут было на пять ударов. Противник уже устал порядком, да и сам по себе не отличался ловкостью. Медлительный, как улитка. Он ударил трижды и все три раза промахнулся, потому что Сингур оказался быстрее и внимательнее. Ну, тут все просто - он же был отдохнувший. А потом двумя ударами Сингур вбил поединщика в пыль. Так, собственно, всё и закончилось.

Ему отдали десять монет, он забрал Эшу и отправился прочь. Даже запыхаться не успел. И был очень собой доволен. Купил Эше, чтобы не дергала, сладких орешков. И теперь довольны были уже оба. Ему хотелось отвести сестру обратно, а потом... но дошли они в сгустившихся сумерках только до третьего проулка. Там перед глазами Сингура неожиданно всё потемнело.

Когда он пришел в себя на полу вонючего погреба, на нем уже были веревки, завязанные так, чтобы при малейшем шевелении на горле затягивалась удавка. Эшу тоже связали, но пока их обоих не трогали.

Несколько дней пленников поморили голодом, чтобы совсем ослабли, потом Сингура избили. Хорошо так, крепко. Он высекся даже, поэтому, как грузили в крытую повозку и ночью вывозили из города, запомнил смутно. А стражников на воротах прошли, видимо, откупившись. Иначе, кто б выпустил?

Ну и после этого была поездка через половину Вальтара до порта Абхаи. В пути ему доступно объяснили - драться надо было хуже. А так привлек ненужное внимание. Теперь же, если хочешь, чтобы все было хорошо - слушайся и не дергайся, иначе сестрицу твою у тебя на глазах того. Женщиной сделают. А потом и матерью. Если доживет. В общем, он понял. Собственно, тогда-то он и начал постепенно избавляться от глупости. Не сразу, конечно...

И стыдно было. Как же стыдно. Вот ведь дурак, идиот же! Да ладно бы сам, один. Еще и сестру за собой втянул. Эша держала его крепче любых цепей. Когда в Абхаи их погрузили на корабль, Сингур понял, что теперь, пожалуй, всё. Совсем всё. Для него, так уж точно. Оно, конечно, вышло не совсем так, но близко.

Сперва его продали в Шиане. Вот уж был мрак. Одни черные рожи. А речь похожа на собачий кашель. С шианских поединочных арен его перекупил спустя четыре года виргский вельможа. Снова плыли через море. А когда через пять лет Сингура выставили на рынке уже в Вирге, стоил он не десять и даже не двадцать серебряных, а полную горсть золотых дархемов. Хорошо обученный крепкий боец с тощей немой девкой в придачу - их купил человек неизвестного племени в одеянии цвета красной охры.

Человек был лыс, безбров, безоружен и бледен, как свежий покойник. Он приказал расковать раба и спокойно ждал его у подножия помоста. Сингур спустился.

Его и раньше не постоянно держали в цепях. В неволе кому как везло, но у ценных рабов доля была не такой уж и горькой, как принято считать.

- Идем, - сказал человек и махнул рукой.

Сингур пошел, ведя за руку Эшу. Так они вышли с торжища на широкую светлую улицу. Новый хозяин обернулся и спросил:

- Тебе нравится убивать?

Раб в ответ пожал плечами. Он об этом не задумывался. Драка она и есть драка. Чего тут может нравиться? Кто-то должен упасть. Иной раз и умереть.

- Значит, все равно, - верно истолковал его молчание мужчина. - Это хорошо. Ты ни разу не пытался бежать?

Сингур покачал головой. Куда бежать? Как? Болтаться с сестрой по чужой стране - без надежных спутников, без денег, да еще с отряженной по следу погоней? Нет уж. Однажды он по дурости натворил дел. Второй раз не хотелось. Он был не против свободы, а очень даже за нее. Стоять на соседнем со скотом помосте и гадать, кто купит - то еще удовольствие. Однако Сингур уже понял - если невольник зол и рвется на волю, первое, что будет делать новый хозяин - усмирять. Это больно. Зачем ему лишняя боль? Зачем ему плохой хозяин?

Первое время он не сбегал, потому что не знал языка и потому что... потому что Эша. Куда с ней побежишь? Она на десятом шагу уже начнет сипеть и задыхаться, а затем синеть и умирать. Потом, позже можно было сбежать. Случались удобные моменты. Но сбежать мало. Нужно свободу еще суметь сохранить. Иначе, проносишься, как бешеный пес, а потом снова будешь посажен на цепь, только еще короче прежней.

До Вальтара месяцы пути. Часть из них морем. Да и что ждет в Вальтаре? Он там уже десять лет не был.

Хотя, про побег Сингур наврал, кончено. В начале, еще до Абхаи, в Вальтаре они пытались с Эшей бежать. Ох, как доходчиво ему объяснили ошибочность этого решения, когда поймали. Били долго и со вкусом, а потом подвесили за ноги, а захлебывающуюся сестру топили в ведре с водой. Он навек зарекся бегать.