Риваль. Больше нельзя затягивать антракт… Или играть…
Лагранж. Хочет играть, что делать.
Риваль (долго смотрит на Мольера). Играть.
Мольер (вылезая из плаща). Молодец. Храбрая моя старуха, иди, я тебя поцелую. Разве можно начать последний спектакль и не доиграть. Она понимает. Двенадцать лет ты со мной играешь, и, веришь ли, ни одного раза я тебя не видел одетой, всегда ты голая.
Риваль (целует его). Э, Жан-Батист, король вас простит.
Мольер (мутно). Он… да…
Риваль. Вы меня будете слушать?
Мольер (подумав). Буду. А их не буду. (Как-то нелепо двинул ногой.) Они дураки. (Вдруг вздрогнул и резко изменился.) Простите меня, господа, я позволил себе грубость. Я и сам не понимаю, как у меня это вырвалось. Я взволнован. Войдите в мое положение. Господин дю Круази…
Дю Круази, Лагранж, Бутон (хором). Мы не сердимся.
Риваль. Сейчас же после вашей последней фразы мы спустим вас в люк, спрячем у меня в уборной до утра, а на рассвете вы покинете Париж. Согласны? Тогда начинаем.
Мольер. Согласен. Давайте последнюю картину.
Дю Круази, Лагранж и Муаррон схватывают маски и скрываются. Мольер обнимает Риваль, и та исчезает. Мольер снимает халат. Бутон открывает занавес, отделяющий нас от сцены.
На сцене громадная кровать, белая статуя, темный портрет на стене, столик с колокольчиком. Люстры загорожены зелеными экранами, и от этого на сцене ночной уютный свет. В будке загораются свечи, в ней появляется суфлер, за главным занавесом шумит зрительный зал, изредка взмывают зловещие свистки. Мольер, резко изменившись, с необыкновенной легкостью взлетает на кровать, укладывается, накрывается одеялом. Суфлеру — шепотом: «Давай!» Раздается удар гонга, за занавесом стихает зал. Начинается веселая таинственная музыка. Мольер под нее захрапел. С шорохом упал громадный занавес. Чувствуется, что театр переполнен. В крайней золоченой ложе громоздятся какие-то смутные лица. В музыке громовой удар литавр, и из полу вырастает Лагранж с невероятным носом, в черном колпаке, заглядывает Мольеру в лицо.
Мольер (проснувшись в ужасе).
Что за дьявол?.. Ночью в спальне?..
Потрудитесь выйти вон!
Лагранж.
Не кричите так нахально,
Терапевт я, ваш Пургон!
Мольер (садится в ужасе на кровати).
Виноват, кто там за пологом?!.
Портрет на стене разрывается, и из него высовывается дю Круази — пьяная харя с красным носом, в докторских очках и в колпаке.
Вот еще один! (портрету.) Я рад…
Дю Круази (пьяным басом).
От коллегии венерологов
К вам явился депутат!
Мольер.
Не мерещится ль мне это?!.
Статуя разваливается, и из нее вылетает Риваль.
Риваль.
Медицинских факультетов
Я бессменный президент!
В зале: «Га-га-га-га». Из полу вырастает чудовище — врач неимоверного роста.
Мольер.
Врач длинной под самый ярус…
Слуги! (Звонит.) Я сошел с ума!
Подушки на кровати взрываются, и в изголовье вырастает Муаррон.
Муаррон.
Вот и я — Диафуарус,
Незабвенный врач Фома!
Падает третий — дальний занавес, и за ним вырастает хор врачей и аптекарей в смешных и странных масках.
Мольер.
Но чему обязан честью?..
Ведь столь поздняя пора…
Риваль.
Хор врачей (грянул).
Риваль.
Кто спасает свой желудок?
Мольер.
Кто ревень пригоршней ест!
Риваль.
Хор врачей.
…новус доктор дигнус эст![98]
Дю Круази.
Например, вот скажем, луэс?..
Мольер.
Схватишь — лечишь восемь лет!
Лагранж.
Браво, браво, браво, браво,
Замечательный ответ!
Риваль.
Дю Круази.
Из ложи внезапно показывается Одноглазый, садится на борт ее и застывает в позе ожидания.
Муаррон.
Хор врачей (грянул).
Мольер (внезапно падает смешно). Мадлену мне! Посоветоваться… Помогите!
Партер, не смейся, сейчас, сейчас. (Затихает.)
Музыка играет еще несколько моментов, потом разваливается. В ответ на удар литавр в уборной Мольера вырастает страшная Монашка.
