Алексей. Зачем, не понимаю, вас под Трактир погнали?

Мышлаевский. А мужички там еще под Трактиром. Вот эти самые богоносцы окаянные, сочинения господина Достоевского.

Николка. Да неужели? А в газетах пишут, что мужички на стороне Гетмана.

Мышлаевский. Что ты, юнкер, мне газеты тычешь? Я бы всю эту вашу газетную шваль перевешал бы на одном суку! Я сегодня утром, лично, на разведке напоролся на одного деда и спрашиваю: «Где же ваши хлопцы? Деревня точно вымерла». А он-то сослепу не разглядел, что у меня погоны под башлыком и отвечает: «Уси побигли до Петлюры».

Николка. Ой-ой-ой.

Мышлаевский. Вот именно: «Ой-ой-ой». Взял я этого богоносца хрена за манишку и говорю: «Уси побигли до Петлюры». Вот я тебя сейчас пристрелю, старую… Ты у меня узнаешь, как до Петлюры бегать. Ты у меня сбегаешь в царствие небесное… у меня сбегаешь в царствие небесное…

Николка. Ты его пристрелил, капитан?

Алексей. Надеюсь, что нет.

Мышлаевский. Нужен он мне очень. Я ему говорю: «Идите, говорю, к лешему. Но только пискни мне про Петлюру еще раз». Святой землепашец версты полторы летел как заяц.

Алексей. Смешного тут очень мало, юнкер! Как же ты в город попал?

Мышлаевский. Сменили сегодня, слава тебе, Господи. Пришла пехотная дружина. Скандал я в штабе на посту устроил. Жутко было. Они там сидят, коньяк в вагоне пьют. Я говорю, вы сидите с гетманом во дворце, артиллерийских офицеров вышибли в сапогах на мороз с мужичьем перестреливаться. Не знали, как от меня отделаться. Мы, говорят, командируем вас, капитан, по специальности, в любую артиллерийскую часть. Поезжайте в город. Я и поехал на паровозе… совершенно обледенел. Алеша, возьми меня к себе.

Алексей. С удовольствием! Я и сам хотел тебя вызвать. Я тебе первую батарею дам.

Мышлаевский. Благодетель!

Николка. Ура!!! Все вместе будем. Студзинский старшим офицером. Прелестно!

Мышлаевский. Вы где стоите?

Николка. Александровскую гимназию заняли. Мы уж готовы, Витенька, завтра или послезавтра можно выступать.

Мышлаевский. Не терпится тебе, я вижу, юнкер, чтобы Петлюра тебе по затылку трахнул[100].

Николка. Ну, это еще кто кого!

Елена (появляется). Ну, Виктор, отправляйся. Иди мойся.

Мышлаевский. Лена ясная, позволь я за твои хлопоты тебя обниму и поцелую.

Елена. На простыню.

Мышлаевский. Как ты думаешь, Леночка, мне сейчас водки выпить или уже потом, за ужином сразу?

Елена. Вне всякого сомнения за ужином. Иди, иди. Мужа моего ты там где-нибудь не видел? Муж пропал.

Мышлаевский. Что ты, Леночка, найдется. Он сейчас приедет.

Николка. Ну, вот он, он. (Бежит в переднюю.)

Алексей. Господи, что это за звонок?

Лариосик (появляется в передней с чемоданом и узлом). Вот я и приехал. Со звонком я у вас что-то сделал.

Николка. Это вы кнопку вдавили. (Выбегает за дверь.)

Лариосик. Ах, Боже мой, простите ради Бога. Вот я и приехал. Здравствуйте, глубокоуважаемая Елена Васильевна. Я вас сразу узнал по карточкам. Мама просит вам передать ее самый горячий привет. (Звонок прекращается. Входит Николка.) А равно также и Алексею Васильевичу.

Алексей. Мое почтенье.

Лариосик. Здравствуйте, Николай Васильевич, я так много о вас слышал. Вы удивлены, я вижу. Позвольте вам вручить письмо — оно вам все объяснит. Мама мне сказала, чтобы я даже не раздевался, а прежде всего дал бы вам прочитать письмо.

Елена. Какой неразборчивый почерк.

Лариосик. Да, ужасно! Разрешите лучше мне, я сам прочитаю. У мамы такой почерк, что она иногда напишет и потом сама не понимает, что она такое написала. У меня тоже такой почерк. Это у нас наследственное. (Читает.) «Милая, милая Леночка, посылаю я вам моего мальчика прямо по-родственному, приютите и согрейте его, как вы умеете это делать. Ведь у вас такая громадная квартира…» Мама очень любит и уважает вас, а равно и Алексея Васильевича. (Читает.) «Мальчуган поступает в Киевский университет. С его способностями…» Ах уж эта мама. Гм… гм… «… невозможно сидеть в Житомире и терять время. Содержание я вам буду переводить аккуратно. Мне не хотелось бы, чтобы мальчуган, привыкший к семье, жил у чужих людей. Но я очень спешу. Сейчас идет санитарный поезд. Он сам вам все расскажет». Гм… вот и все.

Алексей. Позвольте узнать, с кем я имею честь говорить?

Лариосик. С кем? Вы не знаете меня?

Алексей. К сожалению, не имею удовольствия.

Лариосик. Боже мой! И вы, Елена Васильевна?

Елена. И я тоже не знаю.

Лариосик. Боже мой, это прямо колдовство. Да ведь мама в телеграмме все написала. Мама дала вам телеграмму в шестьдесят три слова.

Николка. Шестьдесят три слова! Ой-ой-ой!

Елена. Мы никакой телеграммы не получали.

Лариосик. Боже мой, какой скандал! Простите меня, пожалуйста. Я думал, что меня ждут и, прямо, не раздеваясь… Извините, я, кажется, что-то раздавил. Я ужасный неудачник.

Алексей. Да вы, будьте добры, скажите, как ваша фамилия?

Лариосик. Ларион Ларионович Суржанский.

Елена. Вы — Лариосик, житомирский кузен?

Лариосик. Ну да!

Елена. И вы что? К нам приехали?

Лариосик. Да! Но видите ли, я думал, что вы меня ждете, после маминой телеграммы. А раз так… Простите, пожалуйста, я наследил вам на ковре… я сейчас поеду в какой-нибудь отель.

Елена. Какие теперь отели?! Погодите — вы прежде всего раздевайтесь.

Алексей. Да вас никто не гонит. Снимайте пальто, пожалуйста.

Лариосик. Душевно вам признателен.

Николка. Вот здесь, пожалуйста. Пальто можете повесить в передней.

Лариосик. Душевно вам признателен. Как у вас хорошо в квартире.

Алексей. В первый раз такого парня вижу.

Елена (шепотом.) Ну что ж, Алеша, надо будет его оставить. Он симпатичный. Ты ничего не будешь иметь против, если мы его в библиотеке поместим, все равно комната пустует. (Лариосик входит.) Вот что, Ларион Ларионович, прежде всего в ванну. Там уже есть один, — капитан Мышлаевский… А то, знаете ли, после поезда…

Лариосик. Душевно вам признателен. Ведь я одиннадцать дней ехал от Житомира до Киева.

Николка. Ой-ой-ой!.. Одиннадцать дней!

Лариосик. Ужас, ужас. Это такой кошмар…

Елена. Ну пожалуйте.

Лариосик. Душевно вам… Ах, извините, Елена Васильевна, я не могу идти в ванну.

Алексей. Почему?

Лариосик. Извините, пожалуйста, дело вот чем: какие-то злодеи украли у меня в санитарном поезде чемодан с бельем. Я ужасный неудачник. Чемодан с книжками и рукописями оставили, а белье все пропало.

Елена. Ну, это беда поправимая.

Николка. Я дам, я дам.

Лариосик (интимно Николке). Рубашка, впрочем, у меня здесь, кажется, есть одна. Я в нее собрание сочинений Чехова завернул, а вот не будете ли вы добры дать мне кальсоны?

Николка. С удовольствием. Они вам будут велики, но мы их заколем английскими булавками.

Лариосик. Душевно вам признателен.

Елена. Мы вас устроим, Ларион Ларионович, в библиотеке. Николка, проводи.