Николка. Если мы этого Петлюру не отразим, то Бог знает, что получится. Вы спите, господин доктор. Алеша, спишь?
Ну и я засну. (Тушит свет.)
Часы бьют шесть раз. Играют менуэт.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Вестибюль Александровской гимназии. Колоннада. Громаднейшая лестница с двумя площадками. Наверху лестницы портрет, завешенный кисеей, по бокам него стекла Внизу, у подножия лестницы, наскоро сдвинутые шкафы, столы и телефон, щит с выключателями в ящике на стене.
На сцене офицеры и юнкера формирующегося артиллерийского дивизиона. Дивизион вооружается к бою. Ящики, пулеметы. Все офицеры в длинных шинелях, с револьверами и в шпорах. Юнкера в таких же шинелях, большинство тоже со шпорами. Гул. Движение.
Студзинский (на верхней площадке). Поживее, господа офицеры.
Мышлаевский. Студенты, смотрите! (Влезает на ящик, целится, показывает, как заряжать винтовку.) Кто не умеет — осторожнее. Юнкера, объясните студентам.
Движение. Голоса: «Давай сюда ящики. Не так. Не так…», «Выбрось патроны…». «Крышку приподнимите…» Движение.
Студзинский. Господин доктор, будьте любезны принять команду фельдшеров и дать ей инструкцию на случай боя.
Алексей. Хорошо-с. (Перед ним двое санитаров с повязками Красного Креста.) В цейхгаузе ящики с медикаментами, вскройте их, выньте сумки, наденьте на себя. Артиллеристам раздайте по два индивидуальных пакета и объясните, как с ними нужно обращаться в случае надобности.
Санитар. Слушаю, господин доктор.
Алексей. Так не козыряют, голубчик. (Показывает). Ступайте.
Санитары уходят. Гул и стук. Весь дивизион выравнивается в две шеренги с винтовками и со штыками.
Мышлаевский. Первая батарея, смирно…
3-й офицер. Вторая батарея, смирно…
Мышлаевский. Господин капитан, дивизион готов.
Студзинский. Отставить. Вольно. Дайте им отдохнуть. Господ офицеров попрошу ко мне.
Мышлаевский, 1-й, 2-й, 3-й офицеры подходят к Студзинскому.
Впечатление?
Мышлаевский. У меня в батарее человек сорок понятия не имеют о винтовке. Трудновато.
1-й офицер. Студенты…
Студзинский. Настроение?
Мышлаевский. Сегодня утром гробы с убитыми офицерами пронесли как раз мимо гимназии. Дивизион в это время был на плацу и видел. Студентики смутились. На них дурно влияет.
Студзинский. Потрудитесь поднять настроение.
Офицеры козыряют, расходятся.
Мышлаевский (кричит). Юнкер Павловский.
Крики: «Павловского! Павловского! К командиру первой батареи».
Павловский (выбегая). Я.
Мышлаевский. Алексеевского училища?
Павловский. Так точно, господин капитан.
Мышлаевский. А ну-ка, двиньте нам песню по-энергичнее, так, чтоб Петлюра умер, матери его черт.
Павловский. Слушаю. (Убегает.)
Среди юнкеров на сцене и за сценою движение. Поет.
В семье бригадной я учился.
Грандиознейший хор внезапно подхватывает.
Огнем шрапнельным я крещен
И черным бархатом обвился.
Студзинский (манит к себе). Прапорщик, пожалуйте сюда.
К нему подбегает 2-й офицер.
Помогите мне сорвать кисею с портрета.
2-й офицер. Слушаю-с.
Поднимается со Студзинским наверх к портрету, шашками срывает кисею. Появляется громадный Александр I. Скупой зимний, последний луч падает на портрет. Гул. Удивление. Отдельные выкрики: «Александр Первый. Александр Первый.», «Императору Александру Первому ура…» Страшный рев: «Ура».
Студзинский (2-му офицеру). Скажите командирам батарей, чтобы вывели дивизион на прогулку, пусть разомнутся.
2-й офицер. Слушаю-с. (Убегает.)
За сценою звуки марша постепенно приближаются.
Юнкер (появившись возле Студзинского). Господин капитан, оркестр подошел.
Студзинский. Превосходно. Ведите его к дивизиону.
Звуки марша ближе. Марш обрывается.
Мышлаевский. Дивизион, смирно. Первая батарея, левым плечом вперед.
3-й офицер. Вторая батарея, шагом марш.
Оркестр начинает марш — мотив Николкиной песни. Дивизион поет оглушительно вместе с оркестром:
Идут и поют юнкера гвардейской школы,
Трубы, литавры, тарелки звенят.
Модистки, кухарки, горничные, няньки
Вслед юнкерам проходящим глядят.
Гей, песнь моя, любимая,
Буль, буль, буль, бутылка казенного вина.
Грузный топот марша постепенно стихает, удаляясь. Студзинский и Алексей на площадке.
Алексей (указывая на портрет). Правильно, капитан. А гляньте-ка, и солнце, как нарочно, вышло. Воистину — се дней Александровых восходящее солнце[81].
Студзинский. Да, немножко взвинтились, а то совсем скисли.
Санитар (появляясь). Господин доктор, большие и малые ящики вскрывать?
Алексей. Сейчас я посмотрю. (Уходит с санитаром.)
Юнкер. Господин капитан, командир дивизиона!
Студзинский, поправляя пояс, бежит навстречу.
