– Элвин Писарь.

Я очнулся с ощущением, словно в глазах песок, и почувствовал на лице высохшие слёзы. На секунду я испытал счастье от отсутствия боли, но длилось оно недолго, поскольку вскоре тело предъявило свои недовольства. Казалось, почти все мои мышцы и жилы напрягались едва ли не до предела, а хребет казался особенно оживлённым гнездом огненных судорог. Я не по-мужски содрогался и всхлипывал, пока свежие слёзы не вымыли песок из моих глаз.

– Тебе больно?

Эвадина смотрела на меня, нахмурив бледный, но снова здоровый лоб. Я мог лишь глазеть на неё, разинув рот, и обалдев оттого, что она стояла без помощи, и была, помимо бинтов, абсолютно голой.

Её бровь осуждающе изогнулась, а я продолжал таращиться.

– Ты, часом, не пил прошлой ночью?

Я моргнул и смог вытереть слёзы дрожащей рукой, переводя взгляд на спальню.

– Где она?

– Она?

– Э-э-э… – чуть было не начал я, а потом здравый смысл пробился в мой ошеломлённый разум и захлопнул мне рот. Судя по озадаченному лицу Эвадины стало ясно, что она понятия не имеет о том, что выяснилось этой ночью, и мне не хватило храбрости ей рассказать. «Оставь это Суэйну, или Уилхему. Они храбрые».

– Эйн, – прохрипел я. – Она была тут… раньше.

– Возможно, она пошла за помощью, когда ты свалился. – Эвадина повернулась, подошла к окну и распахнула ставни, не беспокоясь ни о каких пытливых глазах за ними. Солнечный свет белым золотом обрамил её фигуру, и она выгнула спину, застонав от удовольствия. – Какой славный день.

Потом она немного напряглась, её рука легла на повязку, закрывавшую грудь.

– Мне приснилось, или меня кусал волк?

– Два волка, – простонал я, поднимаясь на ноги. Комната ещё немного покружилась и, наконец, замерла. – Одного убил я. Сержант Суэйн другого.

Она посмотрела на меня через плечо, чуть озорно ухмыльнувшись.

– Значит, мой долг перед тобой вырос ещё сильнее.

«Да уж», подумал я, стараясь не морщиться от воспоминаний о том, что я ради неё перенёс.

– Долги между солдатами выплачиваются в каждую битву, – сказал я. Не знаю, откуда взялась эта жемчужина. Может, подцепил её у пьяного воина в какой-нибудь таверне, но Эвадине, видимо, этого хватило.

– Совершенно верно. А где именно мы находимся?

– Фаринсаль. Лорд обмена любезно предоставил для вас комнату.

– Значит, Ольверсаль потерян. – Улыбка слетела с её губ, и она отвернулась, опустив голову.

– Сомневаюсь, что его вообще можно было спасти, – сказал я. – А ещё подозреваю, что именно поэтому вас туда и отправили. – Я помолчал, заставив себя выпрямить спину, несмотря на боль. – Капитан, королевские представители, скорее всего, уже направляются сюда. Я знаю, что вы не можете не замечать голоса, которые нашёптывают против вас…

– Ложь – это ложь, шепчут её или кричат. – Задумчиво сказала Эвадина, подняв руку. – В конечном счёте разницы нет. Поскольку мне врать нечего.

Услышав нарастающий гул из-за окна, я пошёл к ставням.

– Пожалуй, их нам лучше закрыть.

Эвадина нахмурилась, впервые заметив толпу.

– Кто они?

– Горожане, селяне и так далее. Все верные ковенантеры собрались молить мучеников и Серафилей о вашем выздоровлении.

Я захлопнул ставни, поняв по нарастающему шуму толпы, что обнажённую женщину в окне увидели многие.

– Значит, это им я обязана, – сказала Эвадина, поглаживая повязку, а потом принялась её срывать. Я понял, что не в силах отвести глаз, и она полностью открылась. Раньше под грудью у неё всё было сплошь красным, лиловым и тёмным до черноты в тех местах, где зубы волка пронзили кожу. А теперь ей вернулась обычная бледность, хоть и отмеченная двумя изогнутыми линиями маленьких шрамов в форме пуговиц.

– Во сне мне было видение, Элвин, – сказала она дрожащим шёпотом, широко раскрыв немигающие глаза. – Совершенно не такое, как остальные. Прежде, когда приходили Серафили, я чувствовала их присутствие, но никогда они не показывали мне своих лиц. А на этот раз… – На её губах мелькнул призрак улыбки. – Раньше я считала, что они чужды такой обыденности, как пол, ибо они настолько выше нас. Они преступили границы клеток, которые мы называем телами. Но Серафиль, явившаяся ко мне, была женщиной, и такой прекрасной. – Она растопырила пальцы, прикасаясь к своим шрамам. – С таким состраданием. Сегодня меня воссоздала благодать Серафили.

Чистая восторженность на её лице быстро сменилась решительностью, и её глаза уверенно прищурились.

– Люди должны узнать об этом. Я не могу лишать их этого знания.

– Королевские представители… – начал я, но она меня оборвала:

– В глазах Серафилей король не выше любого человека.

От такого спокойного признания в государственной измене я прикусил язык. Даже Сильда в самых радикальных проявлениях никогда не говорила ничего столь предосудительного. Я хотел было напомнить ей эдикты Совета светящих касательно возвышенного статуса и особого благословения королевской крови, но, судя по её решительному виду и по-прежнему немигающим глазам, это никак не повлияло бы на её твёрдость.

– Надо собрать роту, – сказал я, решив, что плоды может принести более практичный подход. – И уходить отсюда.

Эвадина наконец моргнула и ошеломлённо уставилась на меня.

– Куда?

– Туда, где королевским агентам сложно будет нас найти…

Она едко усмехнулась и покачала головой.

– Я не буду носиться по этому королевству, как загнанная мышь.

– Есть и другие королевства под властью Ковенанта. Другие короли с радостью примут ваши услуги, а особенно – полную роту ветеранов под вашими знамёнами.

– Нет. Моя миссия здесь. Теперь я вижу это. – Её взгляд стал мягче, и я почувствовал себя неловко, когда она подошла ко мне и взяла меня за руки. Мы были примерно одного роста, и её глаза напротив моих светились удивительной смесью доброты и командирской настойчивости.

– Я знаю, ты тоже это видишь, – сказала она. – Серафиль, которая мне явилась, в своей милости и мудрости многое мне явила. Я знаю, что наполняет твоё сердце, Элвин Писарь, несмотря на всю ложь, которой ты закрываешься, словно щитом. Я знаю, что ты выстрадал, и знаю, что ты сделал, чтобы сохранить мою жизнь.

Она наклонилась ко мне и опустила голову, так, что наши лбы соприкоснулись. Такая близость к настолько красивой женщине, и к тому же обнажённой, должна была пьянить. Я должен был притянуть её, прижать к себе, впиться губами в её губы. Но в тот миг я не чувствовал похоти. Я замер, а внутри бурлили замешательство и страх. Эвадина излечилась, но в то же время и изменилась. Её прежний пыл казался маленькой свечкой рядом с этим пламенем, и я знал, что если сейчас останусь с ней, то оно меня наверняка спалит.

Впрочем, отсутствие вожделения у меня явно никак не соответствовало настроению Эвадины, которая придвинулась ещё ближе.

– Есть многое, – сказала она, жарко дыша мне в лицо, – чего я себя лишала. Мне казалось это необходимым. Чтобы служить Ковенанту таким образом, мне приходилось избегать искушений, в которые попадается так много других людей. А теперь мне интересно…

Всякое могло бы случиться далее и, несомненно, значительно изменить многое из того, что последует в этом повествовании. Но так уж бывает с моментами огромной важности – их исход могут изменить ничтожнейшие события. На этот раз изменения явились в форме тихого стука в дверь, следом за которым раздался неловкий кашель. Тот факт, что даже по этому бессловесному покашливанию я узнал Суэйна, многое говорит об отличительных особенностях его голоса.

Эвадина со смехом вздохнула, пожала мне руки и отступила от меня.

– Ты был прав, – сказала она, направляясь в кровать. – Насчёт сбора роты, хотя мы никуда не пойдём. Будь добр, передай приказ сержанту и попроси Эйн принести мне какой-нибудь халат. И еды, если ей не трудно. Похоже, я весьма проголодалась.

Торию я нашёл в портовой таверне, где она играла в кости с какими-то моряками. Она проигрывала, как обычно, поскольку среди её многочисленных талантов не было везения в азартных играх. Как следствие, такие игры портили ей настроение и сушили горло. Поэтому, когда я вытащил её из круга, смотрела она слегка расфокусировано, зато на язык была остра как никогда.