Думал только две вещи:
1) То, что быть в нужде по отношению к пище и одежде и помещению есть наивыгоднейшее положение человека — не переесть, не перегреться, не перепокоиться. Особенно первое: есть надо так, как будто не достанет на всех, и всегда оставлять другим.
2) То, что когда трудно, как мне теперь,39 безвыходно, кажется [1 перечеркнутое и неразобранное], надо думать, что это отличие мне. Мне задается урок трудный, п[отому] ч[то] в меня верят, надеются на меня и любят меня. Надо быть благодарным. Теперь 12 ч. ночи.
9 октября 1891 г. Я. П. Е. б. ж.
Читал. Нынче 24 Окт. 1891. Я. П. Прошло 15 дней. И много пережито. Вчера 23 был нездоров, в роде инфлуенцы, был Миташа Оболенский и Булыгин. Утром писал 4-ую главу. Вечером послал Гроту дополнение статьи о голоде. 22-го уехала Соня. Я уж нездоров. Перед отъездом она поговорила со мной так радостно, хорошо, ч[то] нельзя верить, ч[тоб] это б[ыл] тот же человек. Писал о голоде целый день, б[ыл] Грот, и я устал очень головой. Вечером уехал Грот. 21. Поправлял по коректурам статью. Она мне нравится. Надо б[ыло] глубже взять вопрос. Вечером читал и кончил «Долой оружие». Хорошо собрано. Видно горячее убеждение, но бездарно. 20. Бился над 4-ой главой. Вечером приехал Грот. Очень тяжелый разговор с Соней. Здесь Попов. Тих, добр, серьезен. Утром уехал Каневский. Трогательный человек своей простотой и самоотверженностью. Пришел из Москвы без копейки денег. Я отправил его к отцу с 4-мя рублями. Он две ночи ночевал. 19-го. Тоже 4-ая глава и разговоры с Каневск[им]. [Вымарано 11/2 строки.] 18-го пришел Каневский, В этот же день был Петя Раевский. Накануне, 17-го или 16-го, должно быть, приехал Попов. Всю неделю почти писал о голоде. Письма замечательные: из Канзаса от автора Kingdom of God и Kingdom of the Clergy contrasted,40 очень хорошее и письмо и брошюра, хотя и с ссылками на апокалипсис с придаванием Библии сверхъестественного значения. Еще письмо от Фельдман — о сошедшей будто бы с ума девушке — затруднительное; нынче ответил. Думал за это время не мало, но как-то не приписывал важность и не записывал. Записано только следующее:
1) Как-то, молясь Богу, мне стало ясно то, что Бог есть точно реальное существо, любовь, есть то всё, что я одним краюшком захватываю и ощущаю в форме любви. И не чувство, не отвлеченность, а реальное существо; и я ощутил Его.
2) Бывает в отношениях с людьми то, что бывает с сапогом или калошей, когда там разорвется внутри и заворотится. И что больше суешь, то больше заворачивается и меньше входишь.
3) Говорила С[оня], что Соня сноха нехорошая мать. Вот, говорит, она не делает того, что ты осуждаешь в Кр[ейцеровой] Сон[ате]. Она не отравляет жизнь мужа детьми. А если любить детей и ходить за ними, то будешь неприятна. И мне подумалось: какая необходимая приправа ко всему доброта. Самые лучшие добродетели без доброты ничего не стоят; и самые худшие пороки с ней прощаются. Какой бы хороший художествен[ный] тип слабого, порочного человека и доброго… Кажется, уже бывали такие, но я такого по новому чувствую.
4) Приходила баба просить защиты: за корчемство приговорили к 50 р. штрафа или к острогу на три месяца, а она вдова, у нее нет земли и 4 детей. Подумал, что делает тот, кто сажает ее. Наказывают эту нищую и ее детей за то, что она захотела участвовать в барышах казны на 25 р.
Попов еще здесь. Мы совсем собираемся ехать. Денег еще нет. Что будем делать, не знаю. Но, кажется, побуждение недурное. Уж примешивается проклятая слава людская. Но буду стараться делать для Бога. Нынче, кажется, кончил 4-ую главу. И пересмотрел окончательно 6-ю и до половины 7-ю. Как бы хотелось кончить. Теперь 11 часов. Жду писем с Козловки.
25 Окт. Я. П. 91. Е. б. ж.
Сегодня 1 Ноября 91 г. Бегичевка, у Раевского. Мы здесь уже 5-ый день. Живем хорошо. Есть дело. Написал статью: Хватит ли хлеба? Много есть, что записать, но теперь поздно. Лягу спать. Завтра постараюсь записать. Нынче что-то очень хорошее думал и забыл.
Сегодня 6-е утро Ноября. Бегичевка 91. Устроены наши 3 столовые. Я написал в газету о том, есть ли хлеб, и начал рассказ: Кто прав? Девочки хорошо заняты. Поправил еще 7-ю и 8-ю главы. Здоров. Письмо из Англии с предложением быть посредник[ом] помощи. Два письма от Сони. Мне не перестает быть грустно за нее и от нее. Вчера, молясь Богу о том, чтобы избавиться от соблазна гордости, о смирении, подумал, что, если я хочу смирения, то хочу того, что смиряет, и стал молиться (с робостью), чтоб мне послано было унижение. Да, надо молиться о том, что находишь добром, о страданиях, унижениях, если ты их считаешь добром. Или не считай добром.
Вчера поправил присланную Гротом корект[уру] о голоде. Нынче думал к Сергию.
Надо, чтобы он боролся с гордостью, чтоб попал в тот ложный круг, при к[отором] смирение оказывается гордостью; чувствовал бы безвыходность своей гордости и только после падения и позора почувствовал бы, что он вырвался из этого ложного круга и может быть точно смирен[ен]. И счастье вырваться из рук дьявола и почувствовать себя в объятиях Бога.
Нынче 17 Ноября. Бегич[евка], 1891. Прошло 12 дней, полных событий, практической жизни, но как будто пустых в смысле духовной жизни. Ничего не записано в книжечке, кроме имен крестьян, просящихся в столовые и т. п. Постараюсь восстановить приблизительно прошедшие дни. Впрочем, одно оказалось записанным, именно:
1) Все науки, искусства, все просвещение хорошо, только бы для приобретения плодов его не нужно было задавить, не дать жить, лишить блага, огорчить ни одного человека. А оно, всё наше просвещение, построено на трупах задавленных людей.
Нынче 17. Встали рано, провожали Леву и Раевских в Москву. Потом писал статью маленькую в газету. Не кончил и не послал. Проводил Владимирова. Ходил в Гаи и к Мордвинову, тщетно ждал почту, читал Башкирцеву. Теперь 10-ый час.
Вчера 16. Поправлял 7-ю и 8-ю главы. 7-ю кончил. 8-ю не мог кончить. Проводил Эл[ену]П[авловну] и И[вана] Ив[ановича]. Приезд Владимирова, замечат[ельный] земский деятель, богач из мужик[ов]. Тип из Смены. Был Богоявленский. Наташа.
15. 3-го дня. Писал 7-ю и 8-ю. Вечер у Мордвиновых. Я ушел рано. Ходил к Н[аташе] с Тулинов[ым] и Поляк[овым]. Утром приеха[ли] Тулинов и Поляк[ов]. Милые ребята.
14-го вечером приехал Лева. Утром приехали родители Раевские. Тоже писал 8-ю главу.
13-го ездил в Грязновку с Машей.
12-го. Приезд Чистякова. 11-го писал статью о столовых.
11. Приезд Дуброви[на]. 10. Приезд мальчиков Раевских с Бергер[ом]. 9. У Мордвиновых. Не помню остального. Здоров. Нет духовной жизни. Большие пожертвования — более 10 т[ысяч]. Дело идет равномерно. Но нет удовлетворения. Нет и стыда и раскаяния. Еще день полный б[ыл] посвящен устройству столовых в Никитском и Пашкове, еще день в Горках. — Завтра, е. б. ж.
18 Ноября. Бегич[евка]. 1891. Ж[ив]. Утром пробовал писать 8-ю главу. Ничего не шло. Тем более, что получены б[ыли] письма, из к[оторых] вижу, что С[оня] очень страдает, и мне очень, очень ее жалко. Чувствую, что я не виноват перед нею, но она считает меня виноватым, и мне очень, очень жалко ее. Очень дурная погода, опять много денег, 3,300. Я спал после обеда, потом ходил по стек[лянной] тер[расе], потом писал статью о столовых. Мужики заявили желание отсылать лошадей. Это очень трогает меня. Теперь 12.
19 Н. 91. Бегич[евка]. Е. б. ж.
[24 ноября.] Прошло 5 дней. Нынче 24 Н. 91. Бегич[евка]. Нынче писал 8-ю главу недурно. После обеда поехал верхом в Пашково и по 4-м столовым, очень радостное впечатление, Мальчика нищего пригласили ужинать. Ребята бегут. Мы ужинать. Я тоже — вот и ложка. — В середине приехали Бибиковы. Был Богоявленский. Ив[ан] Ив[анович] очень плох. Пугает нас. Я спал долго, п[отому] ч[то] в 5 часов встал и отправил деньги и письма в Тулу. — Вчера 23-го. Я сидел дома. Ив[ан] Иванович] болен. Я писал письма. 22-го Майков. Я с ним ходил вечером, и б[ыл] Д[митрий] И[ванович]. 21. Я ездил в Пеньки и писал статью о столовых. 20 б[ыл] дома. 19-го ездил в Хов[анские] хутора.
