Взял Шабарша дубинку — тяжела! Поставил её на конец ноги, опёрся ладонью и начал пристально глядеть на небо.
— Что же ты не бросаешь? Чего ждёшь? — спрашивает чертёнок.
— Жду, когда вон энта тучка подойдёт — я на неё дубинку вскину; там сидит мой брат кузнец, ему железо на дело пригодится.
— Э, нет, Шабарша! Не бросай дубинки на тучку, а то дедушка рассердится!
Выхватил бесёнок дубинку и нырнул к дедушке.
Дедушка как услыхал от внучка, что Шабарша чуть-чуть не закинул его дубинку, испугался не на шутку и велел таскать из омута деньги да откупаться. Чертёнок таскал, таскал деньги, много уж перетаскал — а шапка всё не полна!
— Ну, дедушка, на диво у Шабарши шапочка! Все деньги в неё перетаскал, а она всё ещё пуста. Теперь остался твой последний сундучок.
— Неси и его скорее! Верёвку-то он вьёт?
— Вьёт, дедушка!
— То-то!
Нечего делать, почал чертёнок заветный дедушкин сундучок, стал насыпать Шабаршову шапочку, сыпал, сыпал… насилу дополнил! С той поры, с того времени зажил батрак на славу; звали меня к нему мёд-пиво пить, да я не пошёл: мёд, говорят, был горек, а пиво мутно. Отчего бы такая притча?
Умная Дуня
(Б. Шергин)
Были Саня и Дуня, брат и сестра. Саня в городе работал, Дуня дома хозяйничала, в деревне.
Вот она от брата записку получила: «Завтра приеду домой на побывку».
Дунюшка обрадовалась: «Чем буду братца угощать?.. Ах, братец котлеты любит!»
Котлету большую замесила, с тарелку, поставила жарить. «Ох, забыла: братец уксус любит!»
В подпол спустилась, стала из бочки уксус цедить. «Ох, котлета сгорит!»
В избу полетела, котлету на окно поставила студить. «Ох, забыла кран завернуть, уксус выбежит!»
А уж уксус выбежал: во весь пол лужа. «Ах, меня братец забранит: сырость развела!»
В углу мешок муки стоял. Дунюшка мешок в охапку взяла, давай эту лужу мукой посыпать. По полу ходит, грязь месит. «Вот теперь сухо, хорошо… Ох, кошка котлету съест!»
Бежит в избу, а уж кот давно котлету съел. Нет ни муки, ни уксуса, ни котлеты.
А брат приехал весёлый, не стал браниться.
— Дуня, я поеду на завод насчёт железа, крышу крыть. А деньги вот, в сундук кладу.
Дуня говорит:
— Деньги бывают золотые и серебряные, а тут бумажки пёстрые.
— Ладно, не толкуй.
Брат ушёл, Дуня села у окна покрасоваться. Мимо горшечник едет:
— Эй, красавица, горшков не надо ли?
— Надо, только денег настоящих нет, а всё бумажки пёстрые.
— Покажи!
Она деньги из сундука вынула, показывает. Деньги как деньги: рублёвки, трёшницы, пятишницы. Горшечник видит — девка глупая.
— Ладно, деньги мои, посуда твоя.
Дунюшка посуду в избу носит, всю избу заставила. На окнах кринки, на лавках кринки, на столах, на полках…
Брат приходит, глаза вытаращил:
— Дуня, это что?
— Посуда.
— Где взяла?
— Купила.
— Где деньги взяла?
— Я не деньги, я твои бумажки пёстрые отдала.
— Авдотья, ты меня разорила! Опять надо в город на заработки идти. И ты со мной пойдёшь. Собирайся.
Саня и видит: Дуня дверь с петель снимает, тяжёлую, дубовую.
— Куда ты с дверью-то?
— А может, в чистом поле будем ночевать. Я без двери боюсь.
Брат идёт, и Дунюшка за ним пыхтит, дверь прёт.
Вечер. Темень. На перекрёстке сосна матёрая.
Саня говорит:
— Залезем на эту сосну, ночь пересидим на сучьях. Безопасно будет.
Брат на сосну лезет, и Дунюшка за ним с дверью мостится. Расположила дверь на сучьях и легла.
А давнишний горшечник домой едет мимо этой сосны. «Эх, я неладно сделал, глупую девку обманул. Надо её деньги сосчитать».
С телеги слез, под сосну сел, стал считать Дунины деньги: рубль… три рубля… девять… двенадцать…
Дунюшка сквозь сон слышит этот счёт.
На край двери привалилась, чтобы поглядеть. Дверь перекувырнулась, Дунюшка и полетела, загремела с дверью вниз.
Горшечник рявкнул со страху, пал в телегу, лошадь настегал — да домой без оглядки.
Брат с сосны слез, видит — деньги лежат.
— Дуня! Мои деньги!
Сосчитал — все до копеечки целы.
— Ну, Дуня, пойдём домой хозяйствовать. Нет нужды в город идти.
Лень да Отеть[4]
(С. Писахов)
Жили-были Лень да Отеть.
Про Лень все знают: кто от других слыхал, кто встречался, кто знается и дружбу ведёт. Лень — она прилипчива: в ногах путается, руки связывает, а если голову обхватит — спать повалит.
Отеть Лени ленивее была.
День был лёгкий, солнышко пригревало, ветерком обдувало.
Лежали под яблоней Лень да Отеть.
Яблоки спелые, румянятся и над самыми головами висят.
Лень и говорит:
— Кабы яблоко упало да мне в рот, я бы съела.
Отеть говорит:
— Лень, как тебе говорить-то не лень?
Упали яблоки Лени и Отети в рот. Лень стала зубами двигать тихо, с передышкой, а съела всё-таки яблоко.
Отеть говорит:
— Лень, как тебе зубами-то двигать не лень?
Надвинулась тёмная туча, молния ударила в яблоню. Загорела яблоня большим огнём. Жарко стало.
Лень и говорит:
— Отеть, сшевелимся от огня; как жар не будет доставать, будет только тепло доходить, мы и остановимся.
Стала Лень чуть шевелить себя, далеконько сшевелилась.
Отеть говорит:
— Лень, как тебе себя шевелить-то не лень?
Так Отеть голодом да огнём себя извела.
Стали люди учиться, хоть и с леностью, а учиться. Стали работать уметь, хоть и с ленью, а работать. Меньше стали драку заводить из-за каждого куска, лоскутка.
А как лень изживём — счастливо заживём.
Как поп работницу нанимал
(С. Писахов)
Тебе, девка, житьё у меня будет лёхкое[5] — не столько работать, сколько отдыхать будешь!
Утром станешь, как подобат, — до свету. Избу вымоешь, двор уберёшь, коров подоишь, на поскотину выпустишь, в хлеву приберёшься и —
спи-отдыхай!
Завтрак состряпать, самовар согреть, нас с матушкой завтраком накормишь —
спи-отдыхай!
В поле поработать али в огороде пополешь, коли зимой — за дровами али за сеном съездишь и —
спи-отдыхай!
Обед сваришь, пирогов напечёшь — мы с матушкой обедать сядем, а ты —
спи-отдыхай!
После обеда посуду вымоешь, избу приберёшь и —
спи-отдыхай!
Коли время подходяче — в лес по ягоду, по грибы сходишь али матушка в город спосылат, дак сбегашь. До городу рукой подать, и восьми вёрст не будет, а потом —
спи-отдыхай!
Из городу прибежишь, самовар поставишь. Мы с матушкой чай станем пить, а ты —
спи-отдыхай!
Вечером коров встретишь, подоишь, попоишь, корм задашь и —
спи-отдыхай!
Ужну сваришь, мы с матушкой съедим, а ты —
спи-отдыхай!
Воды наносишь, дров наколешь — ето к завтрему, и —
спи-отдыхай!
Постели наладишь, нас с матушкой спать повалишь. А ты, девка, день-деньской проспишь-проотдыхашь — во што ночь-то будешь спать?
