Вскоре они выбрались наружу и как раз время. Очередной снаряд угодил прямо напротив лестницы, разрушив часть здания с той каморкой, где несколько минут назад находился Филипп.

- Слава богу, успели, а теперь - в овраг, - скомандовала Галина, - там укроемся. В городе паника, тебя никто не хватится, - обратилась она к Филиппу, - заодно твои документы посмотрим.

Так они добрались до оврага.

К тому времени бомбежка прекратилась. Однако в городе ощущалась какая-то нервозность. Как же, первый налёт вражеской авиации. Переждать время решили в подземном ходе. Это так, на всякий случай, чтобы во всём разобраться, документы просмотреть, уничтожить то, что представляет опасность. Расположившись неподалёку от входа, открыли папку. Так, книжка красноармейца, подорожная, а вот и самое главное – докладная записка об обнаружении врага народа Филиппа Владимировича Кирхгоф, который не доложил о своём буржуазном происхождении и замышлял диверсию в воинской части, являясь пособником врага. Галина тотчас отложила этот листок, затем выхватила ещё один. Это была своего рода кляуза, написанная одним из сослуживцев Филиппа, в которой тот обвинял его в пораженческих настроениях и сообщал, что рядовой Кирхгоф, немец по происхождению, рассказал одному из сослуживцев, что Ленинград попадёт в кольцо блокады и немцы будут регулярно обстреливать город. В конце своей записки Архип Милютин, так звали кляузника, обозвал Филиппа фашистским прихвостнем и паникёром, не верящим в победу советского народа. Серьёзное обвинение. Скорее всего, проверять эти доносы не стали бы, а Филиппа просто-напросто без суда приговорили к расстрелу.

- Так, эти бумаги сжечь, - Галина похлопала себя по карманам, - а спичек случайно ни у кого нет?

Филипп протянул коробок, вспыхнула бумага и вскоре от доносов осталась лишь кучка пепла, которую Галина растёрла ногой.

- А что теперь? – поинтересовалась Александра.

- Думаю, Филиппу следует вернуться обратно в часть, - Галина протянула молодому человеку его документы, - держи, теперь ты чист. Скажешь, что во всём разобрались и тебя отпустили, а добираться велели пешком, так как город бомбили, и ехать обратно было не на чем. Да, - Галина взглянула на юношу, - и тебе следует по прибытии разобраться с этим Архипом Милютиным, поскольку с его стороны могут быть и другие доносы.

- Не надо с ним разбираться, - сказала Александра, - с ним уже разобрались. Погиб он вчера. Вернее помогли ему. Дрянь был, а не человек. Строчил на всех докладные записки. Из-за него двоих сослуживце, не разбираясь, кто прав, а кто виноват, расстреляли. Многие на него зуб имели. Теперь он никому вреда не принесёт. Ну что, давайте посмотрим, что в городе творится, - Александра выглянула наружу, спустилась в овраг и заявила, что опасность миновала, а пока в городе царит паника, Филиппу следует вернуться в часть.

- Нам нужно забрать велосипеды, - заявила Галина, вернёмся к моим знакомым, один пригодится Филиппу. Ездить-то умеешь?

Молодой человек утвердительно кивнул.

- Ну и ладно, пошли. Тут недалече будет.

Добравшись до места, нашли оставленную в доме записку. Мол, уезжать надо из города, фашист на подходе. Уезжать они и так собирались, а вот перекусить было бы неплохо. Обнаружили таганок с отварной картошкой, перекусили. Попрощались с Филиппом, проводив его до выезда из города. Вот и всё, спасли человека.

- Интересно, как дальше сложится его судьба? – подумала Александра, и тут же в голове прошелестел голос, - не беспокойся. Всё будет хорошо. Твой сын дойдёт до Берлина, получит офицерское звание, решит остаться в армии. После войны будет жить сначала в Казани, заберёт с собой Нину, у них родится двое детишек и по семейной традиции назовёт сына также Филиппом.

- Теперь, подруга, надо нам подумать, как быть дальше, - прервала её размышления Галина.

- Знаешь, ты вот мне рассказала про себя, - начала девушка, - теперь настал черёд мне поведать о себе. Пойдём куда-нибудь, где можно в спокойной обстановке поговорить.

- Надо вернуться в город. Мои знакомые уехали. Вот у них дома и поговорим.

Так и сделали. Вскипятив воду, заварили чай и устроились на кухне.

- Так что ты мне хотела рассказать? – поторопила Галина.

- Возможно, то, что я скажу, покажется невероятным, но это является абсолютной правдой. Сначала про Филиппа. Он не мой знакомый и не жених. Он мой сын.

- Не может быть! - Галина выглядела потрясённой, - тебе сколько лет?

- Даже и не знаю, что тебе ответить, но родилась я в 1896 году. Считай сама, а так мне восемнадцать скоро должно исполниться.

- У тебя просто не может быть никакого сына. Зачем ты всё это придумала?

- Слушай дальше. Моя фамилия так же, как и Филиппа, Кирхгоф.

- Теперь понятно. Вы родственники. Но почему он тебя не узнал?

- Пожалуйста, выслушай меня до конца, потом я постараюсь ответить на все твои вопросы. Всего несколько дней назад я чаёвничала дома в Москве, а на дворе был одна тысяча девятьсот тринадцатый год. Да, да ты не ослышалась, тринадцатый год. В Российской империи ещё никто не знает, что скоро разразится война.

- Ты о войне четырнадцатого года?

- Не перебивай и да, о войне четырнадцатого года. А вот теперь самое главное. Я могу перемещаться во времени. Нужно только одно условие: следует провести ночь в помещении, которое полностью соответствует тому времени, в каком нужно очутиться. Сама я происхожу из семьи барона Кирхгоф и являюсь, можно и так сказать, ясновидящей. Этот дар достался мне от моей прабабки.

- И ты действительно можешь узнать, что случится, например, со мной или с тобой?

- Не всегда, но иногда могу. Я в своё время увидела, что Филипп должен погибнуть и пришла в это время, чтобы спасти его. Теперь мне нужно вернуться обратно, чтобы успеть спасти брата. Вот и весь мой рассказ. Хочешь - верь, хочешь - не верь, но я сказала правду.

- Поверить, конечно, трудно, но я, пожалуй, приму всё за чистую монету. Теперь ты отправишься обратно?

- Желательно, но мне надо найти такое место, чтобы там всё сохранилось в неприкосновенности с тринадцатого года. Есть одно такое, но думаю, что туда теперь не попасть. Оно как раз под Ленинградом, а транспорт, как мне известно, туда уже не ходит.

- Подожди. Кажется, я знаю. В доме отца у меня была своя светёлку куда, кроме меня, никто пройти не мог. Я устроила её на чердаке. Думаю, она во время налёта не пострадала. Однако следует проверить.

Они вернулись вновь на то место, где находилось отделение милиции. Часть дома была разрушена, милиционеры выносили из здания какие-то картонные коробки, папки с бумагами, трое тащили железный сейф. По всей видимости, контора переезжала на новое место, что было на руку Александре. Галина пояснила, что её светёлка как раз находится в той части особняка, которая не пострадала от взрыва. Дождавшись, пока все уедут, и прекратится суета с переездом, Галина провела Александру наверх. Они попали в светёлку, оказавшуюся довольно уютной комнатой, как сказала Галина, сохранившей всю обстановку с дореволюционных времён.

- Ну, вот и всё, - Галина присела на кресло, - давай прощаться. Завтра я вернусь проверить, как у тебя дела. Если тебя не будет на месте, пойму что ты дома, а, если осталась, решим, что делать дальше.

- А ты не хочешь со мной? – предложила Александра.

- А зачем? Я свою жизнь уже практически прожила, а ворошить прошлое и ещё раз увидеть смерть отца и матери. Нет уж, увольте.

- А вот и нет. Ты сможешь спасти своих близких.

- Но как?

- Вовремя предупреди их о событиях будущего.

- Думаешь, мне поверят? Придёт к ним тётка сорока с лишним лет и скажет, Прохор Вадимович, вас должны убить в таком-то году. Анастасия Игнатовна, а вы погибнете при невыясненных обстоятельствах через год. Думаешь, что со мной сделают? Правильно, выставят за дверь. Я всю жизнь корила себя, что ничем не могла помочь родителям. Это случилось в восемнадцатом году. До сих пор вижу, как падает отец после того, как в него стреляли. Они хотели узнать, где отец спрятал семейные ценности, но он не рассказал. Помню изуродованное тело матери, привязанное к кровати. Её пытали. По всей видимости, искали ценности, что нам удалось вынести из дома. Кто-то узнал об этом и кому-то рассказал. Я всё время думала, как бы повернуть время вспять и спасти матушку с батюшкой. И на тебе, появляется такая возможность, и я не знаю, как мне поступить.