«Генерал Джон Хант Морган» – так мы назвали наш бронепоезд – обстрелял форты де Русси и Стивенс, и мы, не сбавляя ход, помчались дальше. Состоял наш состав из двух паровозов, по одному с каждой стороны, трех платформ с вооружением, двух пассажирских вагонов и двух грузовых, с боеприпасами. Все они были блиндированы – пушку они не остановят, русский пулемет, наверное, тоже, а вот пулю из «Спрингфилда» очень даже неплохо держат.

За нами следом двигались два таких же блиндированных поезда – «Генерал Томас Джонатан Джексон» и «Генерал Альберт Сидни Джонстон». Замыкал наш растянувшийся почти на милю караван инженерный поезд «Генерал Роберт Эдвард Ли» – его мы так назвали, потому что сам генерал Ли начинал свою карьеру военным инженером и лишь потом стал неплохим командиром.

Вертолет, пролетевший на днях над Вашингтоном, не только разбросал листовки, но и провел аэрофотосъемку города. Вчера же беспилотники югороссов вновь пролетели над интересующими нас объектами. «Эх, какие я слова теперь знаю, – подумал я, усмехнувшись про себя. – Еще пару дней назад я и слыхом не слыхивал про какие-то там вертолеты и беспилотники, не говоря уже об аэрофотосъемке».

Почти все форты на северо-западе Вашингтона были построены на частной земле, и после войны их вернули законным владельцам. Оставались лишь форт де Русси и форт Стивенс – возможно, потому что оба они находились на земле, до Мятежа – тьфу ты! – до Войны Северной агрессии – принадлежавшей свободным неграм. Которую после войны «забыли» отдать хозяевам. И там нынче располагались черные роты.

Но оказалось, что достаточно пары выстрелов из «Васильков» – так назывались скорострельные мортиры югороссов, – как из фортов, словно испуганные тараканы, выскочили и бегом помчались сдаваться колонны чернокожих солдат в синих мундирах с поднятыми вверх руками. Ребята из «Джонстона» остановились и занялись ими, сгоняя их, словно пастухи овец в стадо. Ну а мы, вкупе со «Стоунуоллом»[78], как мы называли «Джексон» по прозвищу покойного генерала, двинулись дальше.

Захватить вокзал нам удалось с ходу – никто не ожидал от нас такой лихости и дерзости, и немногие военные (здесь они поголовно были белыми) сложили оружие, даже не попытавшись оказать нам сопротивление. «Стоунуолл» остался на втором пути – его пассажирам предстоит захват правительственных зданий в центре города, а мы поехали обратно, к развилке на Лорел, где нас уже поджидал «Джонстон».

– Обратите особое внимание на форт «Линкольн», – заговорила рация. – Там находится концлагерь.

Я вопросительно посмотрел на помрачневшего лейтенанта Шишкова, командующего югоросским вооружением, установленным на бронепоезде, и тот пояснил:

– Концлагерь – это лагерь, в котором содержатся взятые под стражу гражданские лица.

«Линкольн» находился недалеко от балтиморской ветки, но, увы, ударить по нему из минометов и скорострельных орудий по вполне понятным причинам было нельзя. А вот скосить из пулемета вальяжно расположившуюся перед ним группу черных солдат, вовремя не сообразивших, что какого-то поезда нужно опасаться, удалось без проблем. После чего с «Джонстона» высадили десант – роту для зачистки форта, а мы двинулись дальше в Лорел.

С его захватом все было даже проще, чем с Сильвер-Спрингом. Чего-чего, а прибытия поезда, да еще и с тыла, никто не ожидал. Местные черные побросали оружие после первых же пулеметных очередей. И Лорел точно так же бескровно перешел в наши руки.

Тем временем ребята с «Джонстона» освободили заключенных – тех, кто содержался в «Линкольне» и в двух других близлежащих фортах, от которых наши узнали от тюремщиков. Мне повезло – я так и не увидел, что творилось в тех фортах, пусть даже всего лишь через два дня после того, как туда начали сгонять заключенных. Но потом я узнал, что наши ребята повесили всех охранников. До единого.

Кроуэлл Марш, представитель графства Мерсер в сенате Нью-Джерси

– Джентльмены, – объявил президент Сената Джордж Крейг Ладлоу от графства Миддлсекс, – чрезвычайную сессию Сената Нью-Джерси объявляю открытой.

Благодарю вас всех, что вы прибыли в Трентон в это весьма непростое время и во время вашего отпуска, и это несмотря на то, что приглашение было разослано всего лишь два дня назад. Как я успел заметить, не пустует ни одно место в зале. Предлагаю не проводить перекличку и сразу же перейти к повестке дня. Увы, она весьма невеселая. Кто за?

Руки подняли все присутствующие до единого.

– Итак, как я писал вам всем в приглашении, в Вашингтоне арестовали нашего сенатора Рандольфа. Он не хотел голосовать за импичмент президента Уилера.

– А разве Уилер еще президент? – послышался голос с еле заметным ирландским акцентом.

– Полковник Сьюэлл, благодарю вас за вопрос, – чуть поклонился Ладлоу. – С вашего позволения, я все расскажу по порядку, если вы, конечно, не против.

– Я полностью полагаюсь на вас, мистер Ладлоу, – Сьюэлл привстал и чуть поклонился.

– В ночь после импичмента Рандольфа арестовали по обвинению в измене. Объявили об этом во время сессии Сената на следующий день, требуя его исключения из состава этой палаты. Сенатор Мак-Ферсон – вам известно, что они с Рандольфом не самые близкие друзья, – тем не менее потребовал объяснений. Кроме того, во время перерыва он рассказал об этом конгрессмену Россу, представителю Нью-Брансуика в Палате представителей. А тот поделился этой информацией с другими членами делегации, после чего и они единогласно потребовали информации о деле Рандольфа.

И сенатора Мак-Ферсона, и всю нашу делегацию в Палате представителей – всех арестовали в ночь на тридцатое августа. Именно поэтому я и пригласил вас всех в Трентон. Надеюсь, никто не в обиде.

– Вы поступили правильно, мистер президент, – вновь послышался голос Сьюэлла. Отовсюду послышались возгласы одобрения, переросшие в аплодисменты. Хлопал, понятно, и я.

– Но с тех пор произошло следующее. Во-первых, Уилер, которого, как оказалось, спасли югороссы, объявил о незаконности импичмента. Более того, югороссы распространили фото из президентской спальни, на котором убитый одет. Причем всем известно, что труп не так-то и просто быстро одеть, а сорвать с него одежду намного проще. Из чего явствует, что обвинение в убийстве и содомии, на котором был основан импичмент, лживое. Равно как и обвинение, предъявленное нашему сенатору Рандольфу.

В зале поднялся гул, но президент поднял руку и дождался, когда все стихли, а затем продолжил:

– И в-третьих. Уилер попросил югороссов помочь ему восстановить конституционный порядок в стране. Увы, о том же заявил некто Джуда Бенджамин, называющий себя государственным секретарем Конфедерации. Но это означает, что со дня на день прибудут и войска Югороссии. Если еще не прибыли.

На сей раз в зале царило гробовое молчание, пока вдруг не поднялся все тот же сенатор Сьюэлл.

– Джентльмены, все происходящее – вопиющий пример произвола. Именно из-за подобной несправедливости моя семья эмигрировала из моей родной Ирландии на свою новую Родину – в Нью-Джерси, – когда я был всего лишь маленьким мальчиком. Именно поэтому я воевал в Войне между штатами, и, как мне кажется, воевал не так уж и плохо. Но сейчас я считаю, что необходимо немедленно потребовать освобождения наших делегаций в обеих палатах Конгресса, а также поставить вопрос о возвращении президента Уилера.

– Наши предки клали свою жизнь на алтарь Свободы, – послышался голос Гаррета Хобарта. – А ныне наша страна превратилась в вертеп разбойников.

– Именно так, – продолжил Сьюэлл. – И если наши требования не будут выполнены, я готов на любые меры, вплоть до выхода Нью-Джерси из состава Североамериканских Соединенных Штатов.

– Или присоединения нашей любимой Новой Кесарии[79] к этой их Конфедерации, – сказал кто-то за моей спиной.