— Да, это так, — подтвердил первый лорд Адмиралтейства, — и нам будет нечем отразить этот десант, которому даже не понадобится военный эскорт. Как я уже говорил, у Британии больше нет флота.

Принц-регент хмыкнул и достал из внутреннего кармана камзола сложенный вчетверо лист хорошей бумаги.

— Я получил письмо от моего друга императора Александра, — сказал он. — Царь предупреждает, что если мы немедленно не примем условия их ультиматума, то война с Континентальным Альянсом вступит во вторую фазу. Сто тысяч прусских гренадер и пятьдесят тысяч русских казаков высадятся в Британии с кораблей новой Великой Армады, и то, что творилось в предшествующие дни, покажется нам забавой. Русские займут Шотландию, где их готовы принять с распростертыми объятьями. А вот пруссаки, со всеми их малоаппетитными привычками, прославленными Мопассаном, займутся Англией и Уэльсом. При этом император Вильгельм уже вытребовал себе право в случае оккупации востребовать с нас контрибуцию, как некогда с побежденной Франции, не говоря уже об обычном грабеже. Нас поставили на колени, господа, если не хуже, и выбор у нас только между капитуляцией и оккупацией.

— Выбора у нас нет, — вздохнул премьер Гладстон. — Парламент в настоящий момент недееспособен и не в состоянии принять условия ультиматума. Легче собрать на городской площади разбежавшихся по норам мышей, чем попрятавшихся по загородным поместьям и заграницам депутатов. И вообще, каждый день из Дувра отходят переполненные корабли. Все, у кого есть хоть немножечко средств для бегства за Канал, спешат воспользоваться этой возможностью, пока югороссы не перекрыли последнюю лазейку. Очевидно, не вы один получили подобное письмо с предупреждением. У нашей аристократии немало родственников на континенте и, в частности, в Германии. Крысы бегут из Британии — и чем дальше, тем их больше.

— Должен добавить, — вступил в разговор архиепископ Кентерберийский, — что провалилась попытка надавить на ирландских мятежников с помощью авторитета их папы, настроенного против русских схизматиков. По имеющимся у меня сведениям, в ответ на угрозу интердикта за поддержку мятежников архиепископ Ирландский пригрозил увести свою церковь вместе с паствой и клиром под омофор русских ортодоксов, оставив папу в весьма дурацком положении. Ведь до завоевания Ирландии в XII веке англо-нормандскими войсками короля Генриха II местная церковь по всем своим обрядам и догматам была ортодоксальной и подчинялась Риму чисто формально.

— Как и наша церковь до Вильгельма Завоевателя, — хмыкнул Гладстон, неплохо знавший историю Британии. — Но нам от этого факта сейчас ни холодно, ни жарко. Ирландия потеряна, и это даже не обсуждается. Вопрос состоит лишь в том, удастся ли нам сохранить все остальное.

— Да, джентльмены, — согласился принц-регент, — вопрос о возвращении Ирландии уже не стоит. Сейчас нам надо решить, каким образом при недееспособном Парламенте мы сможем принять ультиматум Континентального Альянса, и тем самым остановить германскую армию, уже готовую к вторжению?

— Тогда, сир, — произнес Гладстон, — поскольку нынешняя политическая система полностью обанкротилась и более не способна нести бремя ответственности за судьбу и благополучие страны, именно вы — разумеется, временно — должны взять в свои руки всю полноту государственной власти и ответственности за принятые решения.

— Вы предлагаете мне совершить государственный переворот? — с иронией спросил принц-регент.

— Ваше королевское высочество, — Гладстон пристально посмотрел на своего собеседника, — я предлагаю вам воспользоваться вашими полномочиями, предоставленными монарху как раз для такого случая, когда Парламент становится бессильным. Потом, когда все кончится и будет избран новый состав депутатов, по уже новым законам вы сдадите ему обратно временно взятые на себя полномочия.

— Королевский флот, сир — по крайней мере, то, что от него осталось, — быстро произнес первый лорд Адмиралтейства, — поддержит все меры, предпринятые для наведения порядка и восстановления управления страной. Если вы прикажете, то уже сегодня вечером первые сводные морские роты будут в вашем распоряжении.

— Хорошо, джентльмены, — вздохнул Альберт-Эдуард, — Господь свидетель — я этого не хотел. Но мне придется с вами согласиться. Дальнейшее развитие событий при параличе власти грозит непредсказуемыми последствиями, и поэтому я возьму на себя все необходимые полномочия. При этом вы все, разумеется, останетесь на своих постах и вместе со мной будете работать над преодолением этого кризиса. Ирландия потеряна, Шотландия вот-вот тоже выйдет из-под контроля. Надо пытаться сохранить то, что у нас осталось — контроль над самыми ценными нашими колониями: Канадой, Индией и Австралией, пока к ним не протянулись чужие руки. Поэтому задача восстановления флота, самого современного и мощного, станет для нас первоочередной после заключения мира.

Принц-регент посмотрел на первого лорда Адмиралтейства.

— Сэр Уильям, — сказал он, — я жду от вас четкую и ясную программу: какие военные корабли, в каком количестве и в какие сроки мы будем строить, чтобы вернуть Британии хотя бы часть ее морского могущества. Эти корабли за минимальные деньги должны дать нам максимум морской мощи. Поскольку у нас еще есть заводы, кораблестроительные верфи, хорошие инженеры и квалифицированные рабочие, то наше поражение еще не окончательно, и мы еще поборемся. На этом всё, джентльмены, я вас больше не задерживаю.

26 (14) апреля 1878 года. 10:20.

Гатчинский дворец кабинет императора Александра III

Через приоткрытое окно в кабинет государя залетали порывы свежего весеннего ветра, приносившие с собой острые запахи первой зелени, вскопанных клумб, в которые садовники высаживали цветочную рассаду, и щебет прилетевших с юга птах, радующихся возвращению домой. Император, глядя на все это весеннее великолепие за окном, находился в расслабленно-благодушном настроении. Помимо запахов весны, щебета птиц и суеты садовников, причиной этого благодушия «русского медведя» было известие о том, что его супруга, милая Минни, снова непраздна и носит под сердцем еще одно дитя в дополнение к уже имеющимся трем императорским отпрыскам: десятилетнему Николаю, семилетнему Георгию и трехлетней Ксении.

«Родится мальчик, — решил счастливый отец, — назовем Мишкой, а если девчонка, то Ольгой. А может, вообще, дабы чего не вышло, отправить жену в Крым на лето вместе с детьми и самому тоже махнуть вместе с ними, так сказать, для укрепления организмов. И Константинополь там тоже недалеко, можно будет часть времени проводить в Ливадии, часть — у адмирала Ларионова…»

Сразу после этого мысли императора скакнули на текущие дела. А их на юге скопилось немало. По словам министра внутренних дел Александра Тимашева, с тех пор, как вместо зловредных османов в Проливах обосновалась единоверная и братская Югороссиия, юг России вообще и Одесса в частности начали кипеть невиданной деловой активностью. Туда, к широко распахнувшимся воротам в мир, стекались не только российские капиталы, большей частью еврейского и старообрядческого происхождения, но и германские, французские и даже американские деньги.

Всего один югоросский торговый корабль «Колхида» в миллион пудов с четвертью грузоподъемности, челноком снующий между Одессой, Константинополем, Гаваной и Галвестоном, по оборачиваемости заменял собой целый торговый флот. А потому требовал для наполнения своих трюмов товаров, а не только мешков с зерном. Поскольку и югороссы, и сам Александр III благоприятствовали российской промышленности и торговле, в Одессе, Николаеве, Херсоне как грибы после дождя начали возникать обувные, мукомольные, бакалейные, ткацкие, швейные и прочие предприятия, которые югороссы называют легкой промышленностью.

Но это было далеко не всё. В Цемесской бухте один за другим строились цементные заводы и рос торговый порт, а сразу в нескольких местах Донецко-Криворожского рудно-угольного бассейна вот-вот должны были открыться железнорудные и угольные шахты, там прокладывались железнодорожные пути, ранее неприметные хутора на глазах вырастали в большие города, по самым современным технологиям строились огромные сталеплавильные заводы.