До боли знакомые ореховые глаза буквально впились в моё лицо, а я почувствовала, что внутри меня что-то дрогнуло. Хотелось признаться, что я и есть та самая Эллис Ларвине, вот только внезапно появившийся ком в горле не дал мне этого сделать, слова буквально застыли у меня на губах. Я столько раз представляла себе нашу встречу, но даже в страшном сне не могла себе представить, что он просто меня не узнает. А с чего я вообще решила, что он поверит мне? Что будет рад видеть в совершенно чужом теле? Что ввязался в бой из-за меня, а не по каким-то другим причинам?

Возможно, мне повезло, что жрица так вовремя решила вернуть нам с Эллис наши настоящие тела. По крайней мере, Кристиан даже не догадывается, кто сейчас находится перед ним. Наверно, не стоит спешить с признанием, тем более нас могут услышать посторонние. Собрав всё своё самообладание в кулак, я произнесла максимально сухо:

– А вы не хотите, чтобы волдыри сошли с Вашего лица?

Кристиан поморщился, похоже, настырная и дотошная донтрийка в моём лице его начинала изрядно раздражать.

– Мне без разницы, уродством больше, уродством меньше. К тому же, я заслужил все эти шрамы и ожоги до последнего. Боги справедливо наказали меня.

«О, небо! Ещё один, верующий в богов и их наказание!» – эта святая вера в местных богов уже конкретно бесила меня. Валерн, Вивиэлла, Винсент, теперь вот Кристиан…

– Почему Вы так говорите? Я смогу вылечить Ваше лицо, и следа не останется от… – попыталась я переубедить упрямого генерала.

– Ты не понимаешь! Я заслужил всё это! Я ужасный человек! Уйди от меня или я и тебе больно сделаю! – неожиданно зло зарычал Кристиан, перейдя на «ты», и попытался оттолкнуть мою руку с самодельной мазью.

Но в данной ситуации перевес в физической силе был на моей стороне. Несколько секунд мы безмолвно боролись, нам обоим было очевидно, насколько смехотворна его угроза. Он принять-то сидячее положение мог с трудом, не то, чтобы сделать мне хоть что-то. В какой-то момент я обманным манёвром всё-таки поймала обе его руки и ловко прижала их коленкой к тюфяку, Кристиан ещё раз дёрнулся, но зашипел от боли, а я победно улыбнулась. В глазах брюнета полыхнула такая обжигающая ненависть, что мне мгновенно стало стыдно. Чему я обрадовалась? Тому, что победила калеку, который находится практически при смерти?

– Ну, если Вам доставляет удовольствие унижать меня, наслаждайтесь. А то совсем скоро Вас спохватятся свои и вытащат отсюда, – ядовито процедил Кристиан сквозь зубы, а я вновь про себя чертыхнулась, поняв, что своей улыбкой лишь втоптала гордость мужчины в грязь.

Я не знала, что на это ответить, но в этот момент в подвале, где нас держали, послышались громкие шаги и металлический лязг ключей. Похоже, это было действительно какое-то особое место, где магия не действовала. Ведь работай здесь магия, всё бы запиралось на излюбленные донтрийцами лианы.

Я оторвалась от своего занятия исцеления лица Кристиана лишь тогда, когда один из широкоплечих донтрийцев подошёл к нашей камере. На мою удачу это оказался знакомый воин.

– Ларвиль, ну, наконец-то! Чем Вы там вообще занимаетесь, что так редко навещаете пленных? Освободите меня и этого мужчину! Быстро, – произнесла привычным тоном с нотками приказа на донтрийском, так как за последнее время привыкла к тому, что я невеста князя, и меня слушаются безоговорочно.

– Леди жива? – Ларвиль растерялся так, что остановился как вкопанный.

– Ларвиль, что там такое? – кто-то крикнул из полумрака.

– О, Нанон, и ты тоже тут! – искренне обрадовалась я. – Выпустите уже меня и лорда Кьянто, ему требуется срочная медицинская помощь.

Второй широкоплечий воин подошёл ко входу в нашу камеру.

– О, леди жива! Конечно, мы Вас выпустим. Вас заперли в камере по ошибке, приносим свои извинения, тут творился такой хаос! Дворец стало заливать водопадом, он рухнул в воду, а с земли на него напали норгешцы… Вы не должны были попасть в тюремную камеру к этим… – забормотал Нанон, спешно гремя связкой ключей и открывая клетку.

– Простите, а мы знакомы? – очнулся Ларвиль. – Откуда Вы знаете моё имя? Как Вас зовут?

Я тут же прикусила язык, понимая, что из-за моей родной внешности меня приняли за донтрийку. Вот только своего имени я сказать не могу. Эти двое знают под именем Эллис Ларвине жгучую молодую брюнетку с короткими волосами цвета горького шоколада, а не Эльвиру Лафицкую.

– Заочно, Эллис много о Вас рассказывала, – увильнула я от ответа.

– Да, а что именно? – бесхитростно поинтересовался Нанон.

– Что Вы оба прекрасные воины, но крайне не любите лечить вывихи, – усмехнулась я, припоминая травмы мужчин.

Донтрийцы заулыбались так, будто бы я сделала им комплимент. Дверь в камеру распахнулась, и мне предложили выйти. Я оглянулась на неподвижно лежащего Кристиана Кьянто, и вновь вопросительно посмотрела на воинов.

– Простите, но это норгешцы, они напали на нас. Пока князья всё ещё приходят в себя, у нас приказ всех держать по камерам, мы не можем его отпустить… Одно дело Вы, подданная Донтрия и подруга Эллис Ларвине, другое дело он…

Ларвиль уже было взял меня за руку, но я решительно её выдернула.

– Что с князьями? – спросила строго.

– К сожалению, мы не можем Вам этого сказать.

– Тогда я отсюда никуда не выйду, – я сложила руки на груди. – Этому человеку требуется помощь.

Воины переглянулись, переступая с ноги на ногу.

– Ну, мы можем поговорить с Эллис, так как вы близкие знакомые… м-м-м… Она, конечно, не относится к членам королевского рода и не имеет права отдавать приказы, но, возможно, сможет как-то повлиять на одного из князей… – Нанон предложил действительно дельную идею.

– Да, будьте добры, скажите госпоже Эллис, что в камере сидит её давняя знакомая… Э… – я оглянулась на Кристиана и по его подрагивающим ресница поняла, что хоть донтрийского он и не понимает, но к разговору прислушивается. Назвать своё настоящее имя было бы неправильно, генерал-главнокомандующий может его вычленить из речи, да и для донтрийцев имя должно звучать по-местному. – Эльвилораль. Да, Эльвилораль сидит в темнице и просит выпустить её, а также лорда Кристиана Кьянто. Передадите?

***

/ лорд Кристиан Кьянто /

Я стал предателем, затеял гражданскую войну ради того, чтобы перекроить столетиями укоренившиеся традиции, я пожертвовал жизнями верных мне людей и полностью выгорел сам как маг. Неудачник. Изменник. Обманщик. Преступник. Для военного лица нет клейма хуже. Единственное, что мне теперь остаётся – это смерть.

Я судорожно глотнул воздух, кожу лица нещадно жгло, хотелось пить. Ирония судьбы: я маг-огневик, а страдаю в первую очередь от последствий своей же стихии. Ничего, подожду, пока сдохну от ран в донтрийской тюрьме, так мне и надо. Трибунал в Норгеше всё равно за все мои поступки вынес бы мне смертную казнь. Да и что я теряю? Я уже давно калека и почти потерявший свой дар маг. Позор, да и только, будет даже лучше, если я сгнию в этой тюрьме, и никто никогда не узнает, при насколько постыдных обстоятельствах закончил свою жизнь бывший генерал-главнокомандующий норгешской армии. Хотя бы на Леандре не скажется…

Кто-то из моих людей из соседней камеры позвал меня по имени, кажется, это был Логан. Он хотел удостовериться, что я жив…. Удивительно, он ещё верит в меня, волнуется. Я хмыкнул. Леандр дал слово, что позаботится о моих людях. Он всё рассказал своей невесте Лиланинэль Лунный Свет, жаль только она ещё фактически несовершеннолетняя, и не может быстро навести порядок в Донтрии… А эти ублюдки Тренстоны расчётливо и низко вывели князей Валерна и Винсента из игры заранее, трусливо побоявшись сразиться с ними в открытом бою.

И всё-таки Леандр молодец! А я старый осёл, всю жизнь заблуждавшийся на его счёт. Права была Эльвира, когда пыталась открыть мне глаза на старшего сына. Я был слишком слеп, горд и тщеславен, хотел видеть в Леандре лишь сильного огневика, а ведь только подумать! Исключительно благодаря дипломатическому таланту Леандра у меня и моих людей получилось подойти к княжескому дворцу и нейтрализовать большую часть водников.