— Как насчет семьи?

— Они считают, что Хэрриет утонула несколько лет назад, но если это письмо станет достоянием гласности, возможно, пожелают что-нибудь предпринять. А может, и нет. Кто-то и так обо всем позаботился. Похоже, последнее время меня преследуют похоронные процессии.

Согласен, речь идет всего о двух случаях, но и это немало, когда уходят близкие тебе люди.

Брент кивнул. Потом немного помолчал и сказал:

— Я займусь Бенджамином Кроу, но сомневаюсь, что это к чему-нибудь приведет. Интересующий нас человек, скорее всего, слишком хитер, чтобы попасться на таком пустяке. К тому же, полиция наверняка и сама расспросит Бенни о письме.

— Согласен. — Я вздохнул, посмотрел на него и постучал по стеклу тахометра: — Слушай, можно чуток подстегнуть это корыто?

Брент улыбнулся:

— А как же! Только пристегнись, не то за борт вылетишь. Когда мы пристегнули ремни, он добавил: — Итак, ты моторист. Действуй.

Я ухватился за рукояти рычагов и слегка подтолкнул их вперед. Брент управлял рычагами одной рукой, второй придерживая штурвал, но когда штурвал или клапаны начинают работать по настоящему, с ними невозможно управиться одновременно: каждый требует полного внимания. Вскоре большие винты за кормой сначала повысили голос, затем завыли и, наконец, взревели. Брент миновал прибрежный фарватер, известный под названием Хок Ченнел, пересек рифы и вырвался в темно-голубые воды Гольфстрима, которые покрывал мелкой зыбью дующий с юго-востока ветер. Я полностью сосредоточился на бегущих навстречу волнах и едва успевал регулировать клапаны: времени на сожаления или угрызения совести не оставалось. В конце концов я таки не поспел вовремя, катер подпрыгнул на волне и ударился о воду с такой силой, что если бы кто-нибудь из нас сидел и не смягчил удар коленями, одного-двух выбитых позвонков ему не миновать.

Катер зарылся носом в следующую волну, она окатила бак и разбилась о низкое лобовое стекло, наполовину заливая нас обоих. Я поспешно рванул рычаги назад, и мы дружно рассмеялись. Эта встряска помогла мне в какой-то степени разрядиться, избавиться от кипящей внутри черной злобы настолько, что зародилась надежда оставить в живых случайного проходимца, если бедняга нечаянно толкнет меня на улице.

— Тебе не шибко мешает нынешняя заварушка? — спросил я у Брента позже, когда мы отъезжали от стеклянного здания с пристанью, оставив катер на том же месте, где его нашли. Брент удивленно посмотрел на меня. Я пояснил: — Ведь для тебя это всего лишь побочное занятие, правда? Наверное, и своих забот хватает.

Он улыбнулся.

— Прежде всего, отвечу на вопрос, который ты старательно избегаешь задавать. Я адвокат. Занимаю достаточно незначительную должность в конторе, но рассчитываю выбиться в партнеры. Хозяевам известно, что я таинственным образом связан со стражами закона и порядка, что они время от времени пользуются моими услугами. Это не вызывает возражений. Некоторый практический опыт только поднимает тебя в глазах клиента, да и связи с полицией и властями конторе отнюдь не помешают. — Брент посмотрел на меня и еще раз улыбнулся. — Что же до второго незаданного вопроса касаемо того, каким образом столь бравый субъект, и так далее, и тому подобное... что ж, мне довелось немного помочь одному человеку вскоре по окончании юридического колледжа. Ничего выходящего за рамки закона, но дело оказалось немного сложнее ожидаемого. Собственно, он мог воспользоваться помощью полиции, но предпочел проделать все достаточно тихо, чтобы об этом знали только мы двое. Видимо, остался доволен тем, как я себя проявил, и впоследствии упомянул мое имя кому-то в Вашингтоне, после чего однажды вечером мне позвонили. Дальше ты, наверное, и сам догадываешься.

Он ошибался. По правде говоря, я не слишком догадывался, потому что никогда не работал в качестве резервиста. Я попал в организацию другими путями и всегда действовал на первых ролях. Однако бюджет нашего ведомства не позволяет содержать разбросанный по всему миру персонал, работающий на постоянной основе, как это практикуется у наших более удачливых коллег в Лэнгли, и мне кажется, это помогает скрасить серую жизнь, а заодно и неплохо подработать кое-кому из ничем не примечательных, тщательно законспирированных граждан, которые берут на себя обязательство при необходимости в любое мгновение оказать помощь таинственному чужаку в черном пиджаке с пистолетом под мышкой бороться с силами зла.

Мне пришло в голову, что Брент представляет собой типичный образец племени резервистов. Этот человек не просто нажимал кнопки на засекреченном коммутаторе. Однажды, по крайней мере, на моей памяти, он обеспечил нас катером в условиях, когда плавание представлялось довольно опасным. Как бы то ни было, я всегда больше доверял людям, которые помогают нам ради собственного удовольствия, нежели тем, кто жаждет исключительно денег.

— Что касается первоначального вопроса, — продолжал Брент, — как ты помнишь, я тоже знал эту женщину. Мне тоже не слишком нравится то, как с ней обошлись. Чем надлежит заняться?

— Прежде всего, проверь телефон на набережной напротив ресторана, подле причалов. Подыщи человека, который в этом разбирается, пусть покопается в нем, уберет возможных «жучков» — будем надеяться, их не успели оттуда убрать. Сомневаюсь, чтобы Хэтти нарушила свое правило — ни с кем не делиться своими тайнами. У нее на катере был радиотелефон, но я предпочел не рисковать и позвонил тебе из будки — по крайней мере, считал, что при этом не рискую. Но не исключено, что некто оказался еще менее склонным к риску и вставил «жучки» в оба аппарата, чтобы ни на минуту не упускать ее из виду. А также ее тупоголовых гостей.

— Думаю, смогу найти человека, который справится с этим, — сказал Брент. — Что еще? — Я с сожалением покачал головой.

— К сожалению, не могу дать тебе точных указаний. Присмотрись к судам и чужакам. Может, она наткнулась в море на нечто особенное и при этом попалась кому-то на глаза? Или заметила в окрестностях какую-нибудь странную личность и проявила излишнее любопытство? Не знаю. Все это не согласуется с ее правилом: заниматься только своими делами, но если она почувствовала, что ей что-то угрожает, возможно... проклятие, каким-то образом ей удалось узнать то, о чем она мне рассказала, и об этом стало известно заинтересованным лицам. Они начали присматриваться к ней, узнали о ее прошлом и воспользовались им, чтобы заставить Хэтти молчать.

— Возможно, — согласился Брент, — но, мне кажется, все это лишь догадки.

Я опять, на сей раз с раздражением, покачал головой.

— Почти уверен, что так оно и было. Хэтти изменилась до неузнаваемости. Почему? Кто-то узнал о ее прошлом и заставил подчиниться. Она не осмелилась противиться — слишком страшной представлялась альтернатива. Но это убило ее как личность, уничтожило весь мир, который она создала для себя здесь. Капитан Робинсон, бесстрашный и опытный профессионал, оказалась пустышкой! Хэрриет утратила веру в себя, обнаружив, что ее можно шантажировать подобным образом, что у нее не хватило сил заявить: публикуй любую мерзость, но убирайся ко всем чертям! Она перестала быть гордой бесстрашной женщиной, каковой считала себя всю жизнь, и тут появился я — напоминание о прошлом — и Хэтти осознала, во что превратилась, отступив перед угрозами. Представила, какой робкой и запуганной выглядит в моих глазах, и это переполнило чашу. Она буквально взбесилась, наплевала на всех и вся, не задумываясь о последствиях. Но что она видела такого, чего не следовало видеть? Кем был человек, который предпочитал остаться незамеченным?

— Итак, лодки и чужаки, — проговорил Брент. — Постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Будь осторожен, — предупредил я. — Думаю, эти люди готовы пустить в ход не только письма и ксерокопии. Надеюсь, ты меня понимаешь. — Я улыбнулся: — Не слишком-то подходящее занятие для прилежного адвоката.

— Чья бы мычала! Фотографу оно подходит еще меньше, — огрызнулся Брент. — Кстати, подготовил для тебя фотоаппаратуру. Ждет в самолете. Все, что я забыл, сможешь приобрести в Нассау: возможно, даже дешевле.