Госпожа Сарит мрачно посмотрела на Лугальбанду, молча разведшего руки, затем на сыщика.

– Ладно, – она сменила гнев на милость, прошестовавала в комнате и села напротив сыщика. – Задавайте вопросы. Что вы хотели у меня спросить?

– Действительно, – Ницан повернулся к магу-эксперту, – а что я хотел у нее спросить?

– Ты хотел спросить, где она находилась в момент убийства, – подсказал Лугальбанда.

– Разве? – удивился Ницан. – Хотя да, кажется именно это я и хотел спросить, – он с сожалением отставил выпивку. – Итак, госпожа Сарит... – сыщик вдруг замолчал, а потом задал совершенно другой вопрос: – Госпожа Бат-Сави, это не вы, случайно, убили господина Шаррукена Тукульти?

Референт задохнулась от неожиданности, Лугальбанда тоже онемел, а Ницан, воспользовавшись паузой быстренько допил настойку и удовлетворенно улыбнулся.

– Вот теперь я чувствую себя лучше, – сказал он. – Что же, госпожа Сарит, из вашего выразительного молчания я делаю вывод, что вы не желаете признаваться в убийстве своего начальника.

– Разумеется, нет! – госпожа Сарит, наконец, обрела голос. Причем очень громкий и, по мнению Ницана, чересчур визгливый. – Как вам могло такое прийти в голову?

– Видите ли, статистика утверждает, что в большинстве случаев человек, первым натолкнувшийся на труп и сообщивший об этом, оказывается убийцей, – объяснил Ницан. – Господин Лугальбанда может это подтвердить.

– Э-э... Да, в большинстве случаев дело обстоит именно так, – вынужден был признать маг-эксперт. – Правда, иногда человека опережает дух покойника, но его вряд ли есть смысл заподозрить в убийстве собственного... э-э... физического воплощения. Хотя, помнится, бывали такие удивительные извращения, – оживился вдруг Лугальбанда, влюбленный в историю криминалистики и коллекционировавший нестандартные случаи. – Вот, хотя бы дело о так называемой неокончательной смерти Набурри-Кудурра. Помнишь, Ницан?

Сыщик, занимавшийся тщательным исследованием опустевшей бутылки, не ответил. Но маг-эксперт уже увлекся:

– Так вот, представьте себе, душа этого самого Набурри-Кудурра настолько не любила собственного физического воплощения, то есть, тела, что в конце концов едва сама себя не убила. Но глянув одним глазком на царство Эрешкигаль и Нергала, душа Набурри-Кудурра так перепугалась, что бросилась назад, тем самым оживив ею же самой удушенное опостылевшее тело. И вот так – вы не поверите – девятнадцать раз! Оказалось, что ее, то есть, его нелюбовь к самому себе была равна страху перед подземным царством. В конце концов Набурри-Кудурр...

– Черт знает что! – негодующе фыркнула референт. – Кудурр... Нудурр... Вы что тут все – с ума посходили, что ли?! Мало того, что меня держат взаперти и не позволяют никаких сношений с внешним миром, так я еще обязана выслушивать идиотские обвинения пьяного субъекта! И ваши не менее идиотские рассказы! Передайте Арам-Нимурте: если вот это, – она презрительно ткнула пальцем в сыщика, – лучший специалист, находящийся в его распоряжении, то после ближайших выборов президент Шенаара будет носить другое имя.

– Ну что вы, – детектив добродушно махнул рукой. – Мое честолюбие не заходит столь далеко. Какой из меня президент... Или вы имели в виду другую кандидатуру? Какую, если не секрет?

Госпожа Бат-Сави готова была испепелить взглядом нахала, развалившегося в кресле напротив. Все же она ответила – после недолгого размышления:

– Думаю, следующим президентом будет Набу-Дал. После смерти господина Тукульти он возглавит оппозицию. Вы ведь это хотели услышать?

– Что вы говорите? Надо же. Значит, Набу-Дал. Кстати, а чем господин Набу-Дал занимался в тот день, когда состоялась встреча между президентом и Тукульти? – спросил Ницан.

– Не знаю точно. Во всяком случе, его не было в Тель-Рефаим, – Сарит Бат-Сави неожиданно успокоилась. Из ее голоса исчезли нотки раздражения и гнева, сверкавшие яростью глаза погасли. Ницан сообразил, что женщина значительно старше, чем ему показалось поначалу. – Господин Набу-Дал три дня назад отправился в Ир-Лагаш, для встречи с тамошними представителями «Возрождения Шенаара». Должен вернуться завтра.

– Так-так-так. Очень вовремя. А каковы были отношения между вашим шефом и его преемником?

– Нормальные деловые отношения, – ответила референт. – Они не были близкими друзьями и не были врагами.

Ницан кивнул.

– Понятно, – сказал он. – Скажите пожалуйста, госпожа Сарит, кто, кроме вас, знал о предстоящей встрече вашего шефа с президентом?

– Никто. Только вы зря уточняете – кроме меня. Я тоже не знала. Шаррукен... Господин Тукульти не ставил меня в известность о том, куда именно мы направляемся.

– А вы не спрашивали?

– Разумеется, нет. Накануне он попросил подготовить некоторые документы и предупредил о том, что утром за мной заедет.

– Из этих документов можно было сделать вывод о цели предстоящего визита?

– Не знаю. Я, во всяком случае, даже не пыталась. Собственно, я подготовила стандартный набор бумаг, с которыми Тукульти мог проводить переговоры с любым политиком – от президента республики до главы районного муниципалитета. Программа партии, проекты законодательных актов, результаты опросов общественного мнения. Резюме газетных статей за последние полгода. Состав теневого кабинета. Вот и все.

– Ничего секретного? Или, скажем так, ничего конфиденциального подготовленные вами документы не содержали?

– По-моему, нет. Нет, ничего.

– Прежде, чем удалиться в гостевую комнату, господин Тукульти попросил принести ему бумаги, – напомнил Ницан.

– Да, верно.

– Когда вы выполнили его распоряжение, вам ничего не бросилось в глаза? Вспомните, вы же, если не ошибаюсь, в тот момент видели своего шефа живым в последний раз?

– Да, в последний... Нет, не помню ничего подозрительного. Я вручила ему папку, он поблагодарил и попросил оставить его одного. Когда я выходила, в комнату вошел целитель. Если не ошибаюсь, личный целитель президента.

– Кто-нибудь присутствовал при разговоре господина Тукульти с целителем?

– Да, Цемэх, секретарь господина Тукульти. Разговор был недолгим. Я не успела дойти до конца коридора, как и Цемэх и целитель вышли из комнаты.

Это подтверждало сказанное Думмузи-Хрэфом.

– Вам вернули документы после смерти господина Тукульти? – спросил Ницан.

– Думаю, их вернули Цемэху. Правда, я не спрашивала у него.

Неожиданно Ницан спросил:

– Господин Тукульти всегда брал на деловые встречи свой гороскоп?

– Что, простите? – госпожа Сарит удивленно воззрилась на детектива. – Гороскоп? То есть, астрологический прогноз?

– Именно так. Посвященный Думмузи-Хореф утверждает, что рядом на тумбочке лежал гороскоп господина Тукульти. И что прогноз на вчерашний и сегодняшний дни был вполне благоприятен. Никаких настораживающих факторов.

– Глупости, – решительно заявила референт. – Никаких гороскопов там не было. Во всяком случае, я не видела. Думаю, целитель ошибается. Кстати, никакой помощи он господину Тукульти не оказал!

– Да, но господин Тукульти умер не от сердечного приступа, – повторил Ницан слова целителя. – Ладно, оставим в покое гороскоп. Давайте попробуем с другого конца. Он был женат?

– Нет, – ответила Сарит Бат-Сави. – Господин Тукульти – шукри. Был шукри.

Ницан хмыкнул. Когда-то словом «шукри» – «рабы» – называли тех, кто в неурожайные годы продавал самих себя храмовым хозяйствам и тем самым спасался от голодной смерти. Ныне же этот обряд, внешне повторявший древнюю церемонию самопродажи в рабство, представлял собой обряд посвящения в особые братства, своего рода аристократические клубы. Единственной деталью, роднившей древних шукри с нынешними, была пожизненность статуса.

Слухи и сплетни, сопровождавшие деятельность братств, носили тот же характер, что и любые сплетни о тайных обществах. Рассказывали об оргиях, затевающихся время от времени на собраниях шукри, о страшных некромагических обрядах. Ну и, разумеется, о тайных связях с внешними врагами государства, о попытках все продать и все купить, о захвате власти и прочем. В действительности же объединения шукри занимались главным образом благотворительной и просветительской деятельностью под эгидой того или иного храма.