– Кажется, я вам задал вопрос, благородный рыцарь.

– Мое имя Саромо, я внук и единственный наследник графа Парро, владетеля замка Парро и прилегающих к нему земель. – Было видно, как молодой человек собирает остатки мужества. – Мне кажется, благородный рыцарь, я ответил исчерпывающе. Надеюсь, вы не сочтете за бестактность, если я, в свою очередь, поинтересуюсь вашим…

Лжеконан взмахом руки велел ему умолкнуть.

– Я Конан, командир отряда наемников на службе у Токтыгая. Это мои люди. – Он мотнул головой в сторону обоза. – Токтыгай, кажется, на победу больше не надеется, он мне поручил спасти войсковую казну, отвезти ее в Даис и сдать этому, как его… – Он поморщился, напрягая память, и вопросительно посмотрел на Роджа.

– Гегридо, герцогу Эдийскому, – подсказал рыжий бритунец.

– Ну да, Гегридо. С рук на руки. С нами едет барон Ангдольфо, ваш соотечественник. Вы с ним знакомы?

Пленник посмотрел в ту сторону, куда показывал палец Лжеконана, увидел барона и обменялся с ним кивками. Затем многозначительно опустил взгляд на волосяной аркан, который обвивал его тело. Лжеконан притворился, будто не распознал намека.

– На рассвете за нами возьми да увяжись триста апийских сабель, мы едва успели перескочить через мост и поджечь его. Они где-то там, в кустах. – Киммериец указал подбородком на другой берег. – Вы, наверное, хотели перебраться через реку?

Саромо стрельнул в дальние кусты испуганным взглядом и кивнул.

– Почту за долг посоветовать: не делайте этого, граф. Поезжайте другим путем.

– Эти воины – апийцы, да? – Саромо глядел на степняков, сидевших у телеги с похабными рисунками на борту.

– Эти? Вы поразительно наблюдательны, мой друг. Они из рода заклятых врагов Каи-Хана, лучшие бойцы в моем отряде. Но у этих молодцов есть маленький недостаток: едва завидев их, любой нехремец хватается за меч. При первой же возможности я их переодену в гирканцев или афгулов. Вот что меня беспокоит, граф: когда я вас увидел вон с того холма, вы так мчались, будто за вами гналась толпа оголодавших людоедов. Вы держите путь в Нехрем, это ясно. Неужели в славном Когире какая-то беда? Умоляю, дружище, скорее развейте мои опасения. А то с этим обозом уже столько приключений было, в печенках сидят.

– Вы правы, Конан. – Саромо тяжко вздохнул. – В Даисе великое несчастье.

Лжеконан схватился за голову, воздел очи горе и вскричал:

– О, небо! Когда же все это кончится?! Надоело! Хочу покоя! Мирной жизни! Хочу пасти коз и выращивать брюкву! – Без тени насмешки он посмотрел на Саромо и спросил: – Что стряслось?

– Мы потеряли губернатора, – печально ответил Саромо.

– Губернатора? – изумленно переспросил Лжеконан. – Этого, как бишь его…?

– Гегридо, – опять подсказал Родж.

– Гегридо? Он что, преставился?

– В страшных мучениях, – подтвердил Саромо. – И, при загадочных обстоятельствах.

– Да обречет его Нергал на вечные желудочные колики! – взревел Лжеконан. – Что же он, паршивец, меня не дождался? Прежде чем откинуть копыта, он должен был избавить меня от этих телег, да сгноит Кром их скрипучие колеса! Куда теперь везти треклятые деньги? Кому? Кто сейчас правит в Даисе? – гневно сверкая глазами, он ждал ответа от Саромо.

– Дама Когира, – ответил пленник, напуганный вспыльчивостью собеседника. – Зивилла, племянница покойного. По закону она может унаследовать должность губернатора, если большинство в совете нотаблей не выскажется против. Но обстоятельства кончины правителя весьма туманны, и вдобавок он скончался в день возвращения госпожи Зивиллы из апийского плена…

– Вы хотите сказать, – перебил Лжеконан, – что когирский трон сейчас пустует? Что совет нотаблей не отдает власть госпоже Зивилле? Что, по его мнению, это она спровадила дядюшку на серые равнины?

Саромо потупился, затем неохотно произнес:

– Вообще-то, госпожа Зивилла не изволила собрать нотаблей на заседание. Ее несчастный дядя скончался, едва отужинав в ее обществе, а рано утром на площадях Даиса герольды объявили о ее вступлении на престол Когира. Представляете? Она теперь не губернатор и не градоначальница, она королева! Когир больше не провинция Нехрема, а самостоятельное государство. Совет нотаблей распущен. Мыслимое ли дело? Нарушена клятва вассала, Нехрем, полуразоренный войной, предан и брошен на произвол судьбы! И все это буквально в одночасье! Дальше – больше: несколько благородных вельмож, в том числе мой любимый дед, спешат во дворец заявить протест… и не возвращаются! А вскоре после этого герольды объявляют об аресте и заточении в темницу «группы заговорщиков»! Их судьбу разделяют лучшие воины дворцовой и городской стражи, а из черни, из отъявленных негодяев набирается личная гвардия новоиспеченной королевы! Как вам это нравится, господа?

– Как нам это нравится? – Лжеконан с ухмылкой посмотрел на сотника. – Нулан, как нам это нравится?

Сотник благодушно кивнул.

– Все, как я и обещал. Бен-Саиф человек серьезный, слов на ветер не бросает.

Саромо переводил непонимающий взгляд с киммерийца на степняка и обратно.

– Бен-Саиф? Кто такой?

– Один прорицатель, спустившийся с гор. – Лжеконан усмехнулся. – А вы, надо полагать, взяли на себя неприятную и опасную задачу сообщить Токтыгаю об измене вчерашних союзников?

Саромо пожал плечами.

– Вы почти угадали. Нотабли все-таки встретились. Негласно. В замке по соседству с нашими землями. По праву единственного наследника я участвовал в заседании совета вместо дедушки. Мы приняли решение рассказать обо всем Токтыгаю и отстранить, если получится, госпожу Зивиллу от власти. Если же это не удастся, мы объединим свои дружины в одну армию, изолируем столицу и будем держать осаду до подхода войск Токтыгая. Меня, как самого молодого из участников заседания, попросили незамедлительно отправиться в Самрак на самом быстром скакуне из моей конюшни, без вооруженной охраны, чтобы не привлекать внимания патрулей на дорогах. Из-за сожженного моста мне теперь придется делать огромный крюк, и я вас убедительно прошу не задерживать меня, если вы небезразличны к судьбе нашего государства.

– Ну, уж нет. – Лжеконан усмехнулся и помотал головой. – Этак Когир снова останется без хозяина, и я до скончания века не избавлюсь от проклятого обоза. Знаете, мой друг, у меня такое чувство, что судьба вашего драгоценного государства в полном порядке. Госпожа Зивилла превосходно справится с ролью королевы. У нее есть хватка, вам не кажется? Так что едва ли стоит расстраивать Токтыгая из-за сущих пустяков. Нет, благородный рыцарь. Мы лучше порадуем ее величество Зивиллу. Привезем ей голову изменника и доносчика. И если она действительно, как вы изволили выразиться, набирает личную гвардию из отъявленных негодяев, то нас она непременно возьмет к себе под крылышко. Мы, граф, самые что ни на есть отъявленные негодяи. Которые очень давно не потрошили и не поджаривали таких патриотичных, родовитых, добропорядочных господ, как вы. В этой голой степи туговато с развлечениями, знаете ли. Увы, граф Саромо. Обижайтесь, не обижайтесь, но отпустить вас живым я не возьмусь. Меня просто-напросто не поймут. – Рослый киммериец встал и, глядя в круглые от ужаса глаза, расхохотался. – Мужайтесь, мой друг. Вас ждет суровое испытание.

Жужжание оборвалось. Огромная упитанная муха с блестящим зеленовато-синим брюшком опустилась на подставленную ладонь Луна.

– Только она и вернулась, – пояснил бывший монах-эрешит своему спутнику и командиру. – Еще я отправлял шмеля, стрекозу и двух слепней. Честно говоря, о слепнях я был лучшего мнения.

Бен-Саиф улыбнулся, прихлебывая из серебряного кубка любимое золотистое вино. Оно уже отдавало уксусом – что поделать, жара. Ладно, подумал сотник, не сегодня-завтра оно кончится. И вздохнул: одним богам известно, когда еще доведется пополнить запасы.

– Может быть, в пути госпожа Зивилла ненароком прихлопнула их, когда они решили подкрепиться? – Не дожидаясь ответа, Бен-Саиф задал вопрос по существу: – Ну, и какие новости принесла на хвосте твоя воспитанница?