— Я впервые увидела его перед зданием аэропорта. Он пришёл последним, сильно травмирован, рука была оторвана от тела по самое плечо. Не знаю, как он не истёк кровью до этого момента, но самое страшное — не это. У него были совершенно мёртвые, словно выцветшие глаза. Красный цвет будто выгорел. Я знаю, что это недостойно, но когда наши взгляды встретились, у меня по спине побежали мурашки.

Всецело правдиво описывала свои ощущения, глядя, как мужчина мрачнеет с каждой фразой. Несмотря на то, что голос у меня уже надтреснут я не могу остановиться.

— Затем мне было не до него. Но, попав в шаттл, я сполна осознала весь ужас нашего положения. При взлёте он издает очень много шума. Пханы не позволили бы нам взлететь — это точно. Остальные мальчишки уже безумно радовались нашей победе, а я напрочь не знала, что делать в этой ситуации. В момент моего тихого отчаяния подошёл ваш сын. Он единственный не радовался вместе с остальными, а сразу всё понял и принял решение.

— Что… что он сказал?

Мужчина заметно побледнел и болезненные глаза впились в мои.

— Он сказал, что пханов нужно отвлечь и прекрасно осознал нашу общую ошибку. Сказал, что его зовут Джейми и… и чтоб я отдала жетон его отцу.

С каждой фразой мне всё труднее выдавливать из себя слова. Прокручивая всю ситуацию заново становится настолько больно, что хочется скрутиться в клубочек и спрятаться от всего мира. Но не замолкаю.

— Затем он спросил есть ли у меня оружие, и я передала ему найденный ранее бластер. Мальчишка сказал, что его Рина убили и… и съели на его глазах. А он его любил. Всем сердцем. Без него Джейми не хотел жить.

Моё горло перехватило судорогой, но я заставляю себя договорить:

— Ещё он просил передать, что вас простил. Потом он сказал мне не плакать… и быстро выбежал через эвакуационный шлюз. А я начала взлёт. Практически сразу набежали пханы, но он открыл по ним огонь и отвлекал их на себя. Я до последнего следила за вспышками от бластера…

Переживая всю ситуацию снова, я даже не замечаю, как начинаю рыдать. Осознала себя в крепких объятиях собеседника, который тоже вздрагивал вместе со мной.

— Вы можете меня презирать, но я очень благодарна вашему сыну. Благодаря ему мы все живы. И мне правда жаль, что всё так обернулась.

— Я так ненавидел его… — мужчина почти шепчет и каждое слово даётся ему с трудом. — Он влюбился в парня, а это совсем недостойно мужчины нашего круга. Я думал эта блажь пройдёт со временем, но он упрямо продолжал любить того мальчишку. Мы даже не общались последние несколько месяцев.

Он горько усмехается и неверяще качает головой.

— Последние слова, которые он слышал от меня, были о том, чтобы он навсегда забыл дорогу в отчий дом. Если бы я знал… Если бы мог даже представить, что все так обернётся. Пусть бы любил того Рина… Только был бы жив.

Трясущимися руками лезу в карман. Этот жетон я хранила отдельно от остальных, из-за тремора едва смогла достать.

— Это вам. Он просил передать. — вкладываю жетон в такую же дрожащую руку и сжала чужие пальцы в кулак, так, как делал это Джейми. — Мне жаль.

Резким движением вытерла слёзы с щёк, размашисто подхожу к капитану-лейтенанту и выкладываю на стол три снятых ранее жетона. С неприкрытой злостью смотрю в удивлённые глаза этого наделённого властью мужчины.

— Эти жетоны я сняла с мёртвых детей, которых обнаружила во время своего бегства. Я подумала, что для близких будет лучше иметь хоть что-то от погибших.

С каждым словом голос становится всё твёрже.

— И я очень надеюсь, что вы разберётесь с причиной, побудившей отправить на смерть семьдесят два существа, не озаботившись даже амуницией и связью с остальным миром. В живых осталась горстка мальчишек, которые уже полностью смирились со своей гибелью, вплоть до того момента, как появилась слабая надежда на спасение. — упрямо смотрю в поражённые глаза, ни на секунду не отводя взгляд в сторону. — А сейчас я могу отправится в каюту? Или у вас ещё есть какие-либо вопросы?

— Отправляйтесь. Я вас не задерживаю. — если судить по интонации, то этот вояка явно растерян, но это меня больше не волнует. Всё, свою миссию в этом кабинете я выполнила.

Подхватываю неуверенно мнущуюся девчонку на руки, практически привычно поддерживая под попу, и отправилась в каюту. Нужно срочно доделать все бумажные дела и наконец выдохнуть. Стоило бы принять душ, но если у меня комплект сменной одежды есть, то малышка была совершенно не подготовлена. Меняю направление — надо найти ей что-нибудь подходящее.

Отправляюсь на поклон к мессе Дафне, которая добровольно выступает для меня путеводителем в этом военном мире.

— Добрый день, не могли бы вы нам снова помочь? Я бы хотела уточнить как тут можно приобрести одежду. Магазинов я, к сожалению, не заметила, но с удовольствием приобрету вещи в указанном вами месте.

— Ой, даже не знаю… Дело в том, что магазинов тут вы и не найдёте, как-никак военный шаттл. Но идите за мной, постараемся выжать что-то из нашего кладовщика. Не уверена, что получится, но попытаться стоит.

И вот идём мы в неведомые дали, вернее глубины этого летательного аппарата. Такое ощущение, что тут сплошной лабиринт. Как они вообще ориентируются? Путь не может длиться вечность, в конце концов мы остановились перед совершенно обычной дверью без каких-либо опознавательных знаков.

— Месс Ринат, вы тут? — несмело постучав и отварив двери, наша провожатая неуверенно заглядывает внутрь. Подозрительно. Что-то не горю я желанием встречаться с этим устрашающим мессом.

— Чего тут шастаешь? Новый халат не дам, в том месяце всё выдал. Брысь отсюда. — врач гулко сглотнула и отшатнулась назад под этим недружелюбным воплем.

— Эм, тут такое дело… в общем…

— Доброго дня, месс Ринат, — пора брать ситуацию в свои руки, иначе, чувствую, нас просто вышвырнут. — Мне необходим комплект детских вещей. Любой. Куплю за любую сумму.

— Это почто тебе нужно детское шмотьё? А ну поди сюдой.

— Мы тут сами справимся. Подождёте нас снаружи? — шёпотом добавляю побледневшей женщине, которая явно чувствует себя не в своей тарелке.

Как только Дафна с облегчением исчезла за дверью, я углубляясь в склад с бесконечными стеллажами. Иду, пока не упираюсь в стол, за которым сидит низкий пожилой фокс.

— Здравствуйте.

— Эвана как. Твой лисёнок, девка?

— Мой.

— Откуда ж ты к нам попала? На военный шаттл-то? Тут все девки без малых.

— Во время эвакуации вовремя не улетела, нас потом ваш корабль подобрал.

— Ааа, так ты та пигалица, что детишек спасла? Которые на полёвке были?

— Ммм, скорее всего я.

— И дитё своё вытянула вместе с псиной? — я киваю, а вот Окси недружелюбно ворчит. — Погодь рычать, ишь обидчивая. Сразу видно, что девка. Покажь лисёнка.

— Ну, она немного стесняется.

— Ишь какая! А ну к деду мордашку поверни, а то в мамку вцепилась, что света белого не видишь.

Кучеряшка с достоинством разворачивается, громко цокает языком и награждает этого шумного деда полным презрения взглядом.

— Ого, краса какая кароокая. Нука, спустись на пол, погляжу на тебя.

Рыжик закатывает глаза. Нда. Надеюсь, эти привычки у неё и до этого были, а не появились за последние дни, потому что больно уж мне сие поведение кого-то напоминает. Пока я раздумывала, малышка сползла с рук и ни капли не волнуясь покрутилась, мол, смотри, какая я.

— Ох, ничего себе, какая взрослая месса. А на руках, вроде, такая мелкая была. — дедок это поведение расценил правильно, видимо опыт в общении с детьми у него богатый. — На, пока яблоко пожуй, да тут посиди, за псиной своей пригляди, а мы с твоей мамкой пока покумекаем.

Ребёнок сначала уточняет у меня можно ли брать угощение от незнакомого месса, вызвав у фокса полное одобрения хмыканье. Затем мы углубляемся в эти залежи барахла.

— Тут детских вещей быть не могёт даже в теории, но у меня есть кой чего. Завалялось. Поглядишь да подумаешь.