На деле это означало, что роботы модели ЛНЕ оборудовались глазами-датчиками, чувствительными к спектральным линиям бора, и приспособлениями, предназначенными для переработки руды в конечный продукт. Как всегда основная проблема заключалась в создании специализированного позитронного мозга.
Первый робот типа ЛНЕ был уже готов. Это был прототип, который после испытаний помещался для хранения в коллекцию прототипов «Ю. С. Роботс». Высокий, стройный, с блестящим полированным корпусом, он выглядел так же, как любой другой робот широкого применения.
Техник, проводивший его проверку, спросил в соответствии с указаниями «Руководства по роботехнике»:
— В каком ты состоянии?
Ожидаемый ответ должен был звучать примерно так: «Я в полном порядке и готов к выполнению своих функций. Я надеюсь, что вы тоже отлично себя чувствуете». Этот первый тест не преследовал какую-либо специфическую цель; он просто показывал, что робот может слышать, понимать простые вопросы и отвечать на них. Затем, согласно «Руководству», задавались более сложные вопросы. По реакции и ответам робота можно было проверить выполнение Трех законов и выяснить особенности их взаимодействия со специальными знаниями роботов каждой конкретной модели.
Итак, техник спросил:
— В каком ты состоянии?
Спустя мгновение он был потрясен тембром голоса прототипа ЛНЕ. Этот голос звучал совершенно иначе, чем голоса других роботов, а их технику доводилось слышать немало. Каждый слог, который произносил ЛНЕ был подобен удару колокола, звучащего в низкочастотном диапазоне. Это было так удивительно, что только через минуту до техника дошло, что, собственно, говорил робот. Он бубнил:
— Ба, ба, ба, да, да, гу, гу.
Потом он сунул палец правой руки в рот.
Техник замер от удивления и ужаса. Потом он выскочил за дверь, тщательно запер ее и стал звонить доктору Сьюзен Кэлвин.
Доктор Сьюзен Кэлвин была единственным робопсихологом «Ю. С. Роботс». Фактически она являлась единственным специалистом подобного рода среди земного человечества. Кэлвин не стала проводить детальную проверку прототипа ЛНЕ; сначала она затребовала нарисованную компьютером карту-чертеж позитронного мозга робота и программу, управляющую процессом его создания. Потратив некоторое время на изучение этих материалов, она послала за Богертом.
Когда математик вошел в комнату, она повернула к нему свое бледное, холодное лицо, прорезанное вертикальными морщинами и перечеркнутое щелью тонкогубого рта, и сухо спросила:
— Что это, Питер?
Богерт изучал указанный ею фрагмент программы с возрастающим изумлением. Наконец, он поднял глаза и сказал:
— Боже мой, Сьюзен, в этом нет никакого смысла.
— Конечно нет, но как это попало в программу?
Был вызван и допрошен техник, который искренне поклялся, что это не его работа. Попытка разыскать следы преступника с помощью компьютера также не привела к успеху.
— Этот позитронный мозг, — задумчиво сказала Сьюзен Кэлвин, — невозможно восстановить. Так много высших мыслительных функций нарушено этими бессмысленными инструкциями в программе, что в результате получилось нечто близкое к мозгу ребенка.
Богерт удивленно поднял брови, и Сьюзен Кэлвин немедленно приняла холодный вид, как она делала всегда, когда кто-нибудь выражал сомнение в ее словах. Пристально глядя на математика, она сказала:
— Мы стремимся максимально приблизить мышление робота к человеческому. Уничтожение того, что мы называем «взрослыми функциями» мозга, привело к естественному результату — мы получили ребенка. Почему же это вас так удивляет, Питер?
Прототип ЛНЕ, никак не реагировавший на происходящие вокруг него события, внезапно с грохотом уселся на пол и принялся исследовать свои нижние конечности. Богерт пристально взглянул на него и сказал:
— Жаль, что придется разобрать его. Внешний вид у него очень представительный.
— Разобрать? — сказала робопсихолог, повысив тон.
— Конечно, Сьюзен, какой от него прок? Господи, если есть что-либо совершенно бесполезное, то это робот, который не может выполнять работу, для которой он предназначен. Вы ведь не думаете, что найдется работа, которую это создание сможет выполнять?
— Нет, конечно, нет.
— Ну тогда в чем же дело?
Сьюзен Кэлвин упрямо сказала:
— Я хочу провести его подробное изучение.
Богерт с недоумением взглянул на нее, затем пожал плечами. Если в «Ю. С. Роботс» и была какая-нибудь личность, споры с которой являлись бесполезным занятием, так это, без сомнения, Сьюзен Кэлвин. Роботы являлись для нее всем, что она понимала и любила; и, как всегда казалось Богерту, долгое общение с ними лишило ее всяких признаков человечности. Он давно убедился, что споры с ней так же продуктивны, как с отключенным ядерным реактором. Поэтому Богерт только вздохнул и спросил:
— Вы дадите знать, когда закончите испытания?
— Непременно, — ответила она. — Пойдем, Лэнни.
(«ЛНЕ, — подумал Богерт. — Значит, он становится Лэнни. — Это неизбежно».)
Сьюзен Кэлвин протянула руку, но робот только бессмысленно уставился на нее. Робопсихолог мягко дотронулась до руки робота и взяла ее. Лэнни плавно поднялся на ноги, как минимум его пространственная координация работала отлично. Они вместе вышли из комнаты — худощавая женщина и робот, возвышавшийся над ней на добрых два фута. Когда эта странная пара шествовала по коридору, ее провожало много любопытных и удивленных взглядов.
На одной из стен лаборатории Сьюзен Кэлвин появилась большая великолепная карта позитронного мозга. Робопсихолог погрузилась в ее изучение на большую часть месяца. Она тщательно выявляла и анализировала все искажения в сложной схеме позитронных связей. Позади нее сидел на полу Лэнни. Он сдвигал и раздвигал свои ноги, издавая бессмысленные булькающие звуки голосом столь прекрасным, что слушать эту чепуху было наслаждением.
Сьюзен Кэлвин повернулась к роботу.
— Лэнни, Лэнни, Лэнни…
Она терпеливо повторяла его имя, пока, наконец, Лэнни не посмотрел на нее, издав вопросительный звук. Робопсихолог допустила на свое лицо бледное подобие улыбки. За довольно короткий промежуток времени ей удалось обратить на себя внимание робота. Она сказала:
