Особенно меня интересовал внутренний засов, теперь нашими усилиями оторванный от своих креплений. Он свисал одним концом с дверного косяка, а болты из самой двери были вырваны. Но, осмотрев оставшиеся от них углубления и следы деревянных опилок в них, я удостоверился, что засов был до нашего вмешательства вполне крепко привинчен к дереву двери.

Я заметил короткую нить, обвязанную вокруг ручки, и попытался вспомнить, была ли она здесь вчера вечером. Мне казалось, что нет, но я не мог быть вполне уверен.

— Он мёртв, это точно, — сказал доктор Томпкинс.

Я закончил осматривать дверь.

— И мёртв уже несколько часов, судя по цвету его кожи. Я не хочу показаться бессердечным, но иногда бывает достаточно внешнего осмотра. Кто-нибудь знает его?

Эллен и Джош покачали головой, а священник скривился:

— Бродяга, шатавшийся по городу. Шериф, вы должны запретить…

— Я его узнала, — тихо сказала Люси Коул из дверного проёма.

— И кто же он? — спросил я её.

— Не в том смысле, что я с ним знакома, просто я видела его вчера. Они вдвоем шли вдоль железнодорожных путей. Двое бездомных, я думаю. Я запомнила эти длинные прямые волосы, грязную красную жилетку и эти маленькие шрамы по всему лицу.

Джош Иден вышел вперёд и склонился над телом.

— Этот кинжал похож на серебряный ножик для писем из одного из зеркальных шкафов. Эллен, проверь, на месте ли он.

Она осторожно обошла тело и открыла стеклянную дверцу слева от окна. Немного пошарив на полках, она сказала:

— Его здесь нет. Может быть, чего-нибудь ещё не хватает. Я точно сказать не могу.

— Пока мы здесь, — предложил я, — давайте проверим все четыре шкафа.

— Зачем? — удивился Джош.

Я посмотрел сверху вниз на тело.

— Ну, если убийца не скрывается в одном из них, на какой-нибудь высокой полке, у нас получится убийство в особо непроницаемой запертой комнате.

* * *

Столь много событий произошло в последующие несколько часов, что теперь трудно припомнить их все. Но мы тщательно обыскали все четыре зеркальных шкафа и не нашли никого внутри. Я также провёл замеры, чтобы исключить возможность наличия в одном из них потайного отсека. Когда мы завершили эту работу, я был убеждён, что убийца не прячется в комнате — равно как из неё нет никаких тайных выходов и замаскированных дверей. Единственная дверь и единственное окно были заперты изнутри.

Я уже изучил засов на окне. Теперь я присел на колени возле двери, изучая кусок нити, который нашёл обмотанным вокруг ручки.

— Эта нить всегда здесь была? — спросил я Эллен Иден.

Она уставилась на неё.

— Нет, она не наша — если только Джош не привязал её с какой-то своей целью.

Но и он не привязывал. Это делало вероятными кандидатами убийцу и жертву. За пару лет до этого я прочёл роман Ван-Дайна «Дело об убийстве канарейки», в котором предлагалась схема, описывающая, как с помощью отрезка нити и пинцета повернуть дверную ручку, находясь снаружи комнаты. Это была умная идея, но к данной ситуации она не подходила.

Я пытался придумать способ, которым нить можно было накинуть петлёй вокруг замка и, потянув, закрыть его, но, во-первых, длины куска для этого было совсем недостаточно. Кроме того, дверь настолько туго прилегала к косяку, что протащить в щель даже тонкую нить представлялось невозможным. Снизу возле самой двери к полу была прибита невысокая деревянная планка, очевидно, от сквозняков. Я раздобыл кусок подлиннее и попытался захлопнуть с ним дверь. Она зажала его столь крепко, что вытянуть его я не смог.

Мои эксперименты с запертой комнатой заставили меня позабыть обо всём остальном. Наконец, ко мне подошёл шериф и сказал:

— Док, уже почти одиннадцать. Священник хочет уезжать в Шинн-Корнерс.

— Боже мой! Свадьба!

При всём восхищении Веры восьмиугольной комнатой она отказалась заключать брак в помещении, где ещё не просохла кровь мертвеца. Гости, всё это время ожидавшие нас снаружи, были извещены об изменении планов. Все мы, рассевшись по машинам, поехали в близлежащую церковь. Хотя и раздосадованный задержкой, доктор Томпкинс ощущал некоторого рода триумф, что церемония пройдёт всё же в церкви. Он торопливо провёл обряд, задержался не дольше, чем требовалось, чтобы пожать руку жениху и поцеловать в щёку невесту, и исчез в клубах пыли, стремясь на своё полуденное мероприятие.

— И как это — снова быть женатым? — спросил я шерифа.

— Прекрасно! — воскликнул он, необычно эмоционально сжимая свою невесту в объятиях. — Жаль только, что медовый месяц придётся отложить.

— Почему это?

— Видите ли, я всё ещё шериф, док, и у меня дело об убийстве.

Я и позабыл об этом на мгновение.

— Отправляйтесь в медовый месяц, шериф. Ваши заместители управятся без вас.

— Эти двое? — фыркнул он. — Да они и скунса в чемодане не найдут!

Я глубоко вдохнул.

— Не беспокойтесь, всё будет под моим контролем.

— Вы хотите сказать, что знаете, кто убил этого парня? И как комната оказалась запертой?

— Естественно. Не переживайте об этом. Убийца сядет в камеру к ночи.

Его глаза расширились от восторга.

— Если это так, мы можем уехать в медовый месяц сразу же после банкета!

— Несомненно. Даже не вспоминайте об убийстве.

Я развернулся и пошёл прочь, размышляя, как мне выполнить своё обещание.

* * *

Я начал с того, что усадил подружку невесты к себе в машину.

— Банкет не в этой стороне, — сказала она через несколько минут езды. — Вы едете обратно в город.

— Прямо сейчас это гораздо важнее, чем банкет, — сказал я ей. — Вы сказали, что видели убитого в компании кого-то ещё.

— Всего лишь другого бродяги.

— Вы сможете узнать второго, если увидите его вновь?

— Я не знаю. Может, да. У него была лысина на макушке. Я запомнила только это. А, ещё клетчатый шарф, обмотанный вокруг шеи.

— Давайте его поищем.

— Но банкет…

— Мы туда успеем.

Я подъехал к зданию железнодорожной станции и свернул на улицу, шедшую вдоль путей. Была вероятность, что приятель мертвеца был во многих милях отсюда, сбежав на первом же скором поезде, в особенности, если он был связан с убийством. Тем не менее стоило потратить время на его поиски.

Спустя несколько миль мы наткнулись на ночлежку бездомных под сенью деревьев.

— Подождите здесь, — велел я Люси. — Я скоро вернусь.

Я спустился по протоптанной тропинке, не таясь и не скрываясь, в надежде, что люди, рассевшиеся вокруг костра, не запаникуют и не убегут. Один из них, гревший руки у огня, обернулся ко мне.

— Чего вам надо? — спросил он.

— Я доктор.

— Здесь нет больных.

— Я ищу человека, проходившего здесь вчера. В клетчатом шарфе и с лысиной на макушке. Без шляпы, — добавил я, хоть это и было очевидно.

— Никого такого не знаем, — сказал человек у огня. Потом он спросил: — Что вам от него надо? Болен он, что ли?

— Мы не знаем, что с ним. Мы пытаемся его найти.

Один из оставшихся людей подошёл к костру. Он был невысок, нервно дёргался и говорил с южным акцентом.

— Это похоже на Мерси, разве нет?

— Заткнись! — прикрикнул на него первый. — Откуда нам знать, что он не ищейка?

— Я никакая не ищейка, посмотрите-ка сюда. — Я достал из кармана пачку чистых рецептов с моим именем и адресом, напечатанными сверху. — Верите теперь, что я доктор?

Первый человек вдруг хитро усмехнулся.

— Если ты доктор, выпиши нам рецепт на виски. Его в аптеках продают…

— Только в медицинских целях, — сказал я, чувствуя беспокойство. Третий человек встал с места и стал заходить ко мне со спины.

Тут Люси внезапно нажала на клаксон моей машины. Трое мужчин, заметив, что я не один, отступили прочь. Один из них даже бросился бежать вдоль путей. Я схватил коротышку и спросил:

— Где сейчас Мерси?

— Пустите меня!

— Говори, и ты свободен. Где его найти?