Внезапно Джон заметил на полу несколько капель крови. Он с беспокойством взглянул на дочь, но убедился, что с ней все в порядке. В этот момент Мэгги подняла голову и посмотрела отцу в лицо. Ее глаза расширились от ужаса.

– Папа, папа, ты ранен! – пронзительно закричала она.

Джон прикоснулся к голове и почувствовал под пальцами теплую кровь. Схватив со стола салфетку, он приложил ее к ране. Подбежавший Тедди отодвинул сестру и осмотрел голову отца. Затем они все вместе направились в ванную комнату.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить детей Джон, рассмотрев в зеркале свою рану. – Это всего лишь поверхностный порез. Кровь идет, но это ничего, пустяки.

– Мама, мамочка! – невольно воскликнула Мэгги.

Джон обнял дочь. Его сердце разрывалось от жалости к ней. Девчушка постоянно тосковала о своей матери и сейчас решила, что пришла новая беда. Джон подумал о том, что эти два года после того, как дети потеряли свою мать, он вел себя как последний эгоист. Чтобы заглушить боль утраты, он с головой ушел в работу и почти не уделял им внимания, а дети в нем так нуждались.

На этот раз Тедди, как всегда, решил взять заботу о Мэгги на себя. Отстранив отца, он подвел сестру к раковине и принялся оттирать губкой оставшиеся на ее футболке пятна крови.

– Хоть ты и сорванец, Мэгги, – сказал он, – но в таком виде тебе нельзя идти в школу. Люди подумают, что ты подралась, и тебя здорово поколотили.

– Меня? Как бы не так, – ответила Мэгги, шмыгая носом.

– Ну, значит, подумают, что это ты кого-то поколотила, – добавил Тедди. – Верно?

– Верно, – тихо произнесла Мэгги.

Из ее огромных голубых глаз полились слезы.

«О, боже», – подумал Джон, снова рассматривая перед зеркалом свой порез на голове. Вероятно, рана была гораздо глубже, чем показалась ему вначале. Кровотечение не прекращалось и стало более обильным. Джон мысленно выругался: ему вовсе не хотелось обращаться к врачу, на это совсем не было времени. На сегодня у него было назначено несколько встреч в офисе, и, к тому же, он должен был дочитать материалы дела и закончить текст своего выступления.

Раздался звонок в дверь.

Неужели дети уже позвонили в полицию? Джон направился было к двери, но в прихожей остановился. А что, если это тот самый человек, который бросил в их окно кирпич? Человек, ненавидящий Джона за то, что он защищает в Верховном суде штата Грега Меррилла.

За время своей адвокатской практики Джон О'Рурк неоднократно сталкивался с угрозами. Людей приводило в негодование то, что он делает. Он защищал в суде преступников, совершивших самые чудовищные преступления. У тех, кто погиб от их рук, оставались раздавленные горем родные и друзья, и для этих людей защитник убийц Джон О'Рурк был главным чудовищем. Он уважал их чувства и с пониманием относился к направленному на него гневу.

Джон знал, что когда-нибудь может найтись человек, который не удовлетворится одними угрозами и пойдет дальше. Однако, даже несмотря на это, он предпочитал не иметь оружия – не только из принципа, но и потому, что ему, как адвокату, было слишком хорошо известно, что наличие оружия в большинстве случаев до добра не доводит. Теперь Джону оставалось лишь надеяться, что на этот раз все обойдется и дело ограничится лишь разбитым окном. Однако инцидент с кирпичом уже сам по себе был шокирующим: Мэгги была ужасно напугана, да и сам он все еще не мог прийти в себя от случившегося. Глубоко вздохнув, Джон взялся за дверную ручку и резко открыл дверь. Перед ним стояла женщина в сером осеннем пальто. У нее были каштановые волосы до плеч, серо-голубые, как речные камешки, глаза и усыпанный веснушками нос. Незнакомка приветливо улыбалась. Легкая улыбка на ее губах была немного застывшей, словно она приготовила ее заранее. При виде встревоженного лица Джона и струившейся с его головы крови женщина оторопела, и улыбка исчезла с ее лица.

– Ой, – сказала она, невольно отпрянув, но тут же снова шагнула вперед и приподняла руку, как будто хотела дотронуться до его щеки. – С вами все в порядке?

– Вы не заметили, отсюда отъезжала какая-нибудь машина? – спросил Джон, оглядывая тихую прибрежную улицу.

У обочины дороги стоял автомобиль – темно-синий седан – очевидно, принадлежавший незнакомке.

– Нет, я не видела никакой машины, – ответила женщина. Ее глубокие глаза смотрели на него внимательно и беспокойно. – Пожалуй, вам нужно присесть.

Джон стоял, прислонившись к дверному косяку, и молчал. Незнакомые люди редко являлись к нему домой: чаще они звонили по телефону – особенно ночью, когда вся семья спала, а также писали длинные, обстоятельные, полные ненависти и возмущения письма. Едва ли эта женщина была одной из этих людей: если бы она пришла к нему, чтобы выразить свое негодование, она не стала бы приветливо улыбаться и проявлять беспокойство.

– В чем дело? – наконец спросил он. – Я могу вам чем-то помочь?

Она засмеялась, и смех ее был таким нежным и ласковым, что Джон почувствовал слабость в коленях. Однако он тут же одернул себя и придал лицу непроницаемое выражение. После смерти Терезы он решил закрыть свое сердце для чувств.

– Думаю, что это мне следует вам помочь, – сказала женщина, улыбаясь и придерживая Джона за локоть.

У незнакомки был мягкий приятный голос, и говорила она с легким южным акцентом, характерным для жителей таких штатов как Виргиния, Северная и Южная Каролина. Видя, что Джон с трудом стоит на ногах, женщина попыталась усадить его на крыльцо. Она явно была профессиональной няней – это было видно по выражению ее лица и заботливому голосу, простому пальто и удобным черным кожаным туфлям. Несомненно, агентство прислало ее на собеседование.

– Так вы насчет работы няней? – поинтересовался Джон.

– Давайте я вам помогу, – мягко произнесла она, почувствовав, как дрожат и подгибаются его колени.

По улице мчалась машина с включенной сиреной – дети догадались вызвать полицию. Джон О'Рурк тяжело опустился на крыльцо. Слова незнакомки он воспринял как утвердительный ответ на свой вопрос.

В полицию позвонил Тедди, но когда приехали полицейские, он не обратил на них ни малейшего внимания, поскольку был очень занят. Ему нужно было привести в порядок одежду Мэгги, собраться в школу самому и успеть на автобус – иначе отцу пришлось бы подвозить его до школы на своей машине, а это было не по пути.

– Мэгги, ты лучше сними эту футболку и надень другую, – предложил Тедди, убедившись в том, что пятна крови не оттираются.

– Ни за что, – ответила Мэгги. – Мне она нравится, и ты сказал, что я могу ее носить.

– Но сейчас она испачкана, и идти в школу в таком виде нельзя. Мы ее выстираем, и завтра ты сможешь ее надеть.

– Не завтра, а только на следующей неделе, потому что нам придется отдать ее в чистку – ведь у нас дома никто не стирает, – захныкала Мэгги, но, увидев расстроенное лицо брата, потянула его за рукав и виновато забормотала: – Ну, не расстраивайся. Я знаю, вы с папой тут ни при чем. Да вообще, я могу и сама…

– Тебе всего одиннадцать лет, – сказал Тедди, возобновляя свои попытки придать футболке приличный вид. – Ты должна играть, а не заниматься стиркой.

– Каждый должен выполнять какую-то работу, – серьезно ответила девочка и, бросив встревоженный взгляд в сторону холла, откуда доносились громкие голоса полицейских, задававших вопросы отцу, спросила: – Как ты думаешь, они станут искать того, кто это сделал?

– Конечно, – ответил Тедди.

– Думаешь, они смогут его поймать?

– Почему нет? Может быть, и поймают.

Брейнер, выбежавший встречать полицейских, снова вернулся к детям. Этот золотой ретривер стал членом их семьи пять лет назад, и Тедди сам придумал для него кличку. Пес был красивый, умный и добродушный, и дети очень полюбили его.

Раньше его золотистая шерсть была мягкой, как шелк, но теперь она всегда была грязной, спутанной и всклокоченной, полной репейника, сухой травы и морских водорослей. Брейнер ткнулся носом в колени Мэгги, а затем прижался к ногам Тедди, ожидая от него похвалы и ласки.