И вот я вернулась в свою привычную жизнь, в свой город, в котором так много бездомных собак и кошек, но которые, тем не менее, живут своей, предписанной им природой жизнью. Как и моя волчица. Я почему-то была уверена, что Ева жива.

Но я не ждала чуда. Я не надеялась, что когда-нибудь увижу свою волчицу, или что-нибудь узнаю о ее судьбе. Боль утраты как-то притупилась — я смирилась с ней. Но иногда, когда во время уборки я натыкалась случайно на поводок Евы или ее миску, меня с новой силой охватывала тоска по ней. Я не понимала сама, что это за странное чувство я к ней испытывала. Я никогда не относилась к ней, как к домашнему животному, собаке или кошке. Она была равной мне, такой же, как я сама, или как мой сын. Она была моей неназваной дочерью… Той дочерью, которой у меня никогда не будет.

Руслан ждал новогодней ночи, как чуда.

— Ведь правда, аника, Дед Мороз приведет к нам Еву? А он ее принесет вихрем к нам на балкон, или пустит в подъезд и постучит в дверь?

— Ну, я не знаю, сынок, если он сможет найти Еву в лесу и уговорить ее…

— Почему он будет ее уговаривать?

— Может ей так понравилось жить в лесу, что Ева больше не хочет к нам город? Ведь волки, настоящие волки должны жить в лесу. Им в городе плохо. — я всеми силами старалась подготовить Руслана к неотвратимому разочарованию, которое его ждало.

— Нет, я знаю, я точно знаю, что молчица хочет жить с нами! — Руслан чуть не плакал, — Я знаю, что она убежала от дяди Володи только потому, что решила искать нас. Она не хотела с ними жить, она с нами хотела!

До новогодней ночи оставался день, когда Руслан поздно вечером дал мне листочек бумаги:

— Отправь срочно письмо. Это Деду Морозу. Чтоб он не забыл про Еву. Только сегодня отправь, аника! Ты знаешь адрес?

Я пожала плечами:

— Адрес? Ну он же в Лапландии живет…

— Я видел по телевизору, как дети пишут ему письма, у него писем — целый мешок! Когда же он успеет их все прочитать?! Он мое письмо успеет прочитать?

— Конечно успеет, Руслан, он же волшебник. Мы так и напишем: «Лапландия, Деду Морозу.»

— Только ты его сейчас отправь, ладно?

— Ладно, схожу отправлю, — сказала я и вынула из ящика стола конверт.

Трогательными буквами, которые расползались вкривь и вкось, с вывернутыми наоборот знаками, на листочке было написано: " Дет марос! Пожалуста найди Еву! Это моя молчица я ее очен лублю! Болше падаркоф не нада! Руслан.»

Я запечатала письмо в конверт и отправила его в тот же вечер.

На этот раз самый любимый и волшебный праздник превратился для Руслана в сплошное ожидание. Он даже не очень радовался красивой елке и новой гирлянде. Он не ждал под подушкой никаких подарков. И как только стемнело, почти не отходил от окна. Все ждал, когда Дед Мороз приведет Еву… Отвлечь его было невозможно. Я с ужасом думала, что и как я буду объяснять ему завтра. Неужели волшебная детская сказка про Деда Мороза кончится для него навсегда?

Пробили куранты, мы встретили Новый год. Руслан все чаще и чаще подходил к окну и таращил в темноту слипавшиеся глаза. Наконец, мне удалось уговорить его лечь в постель.

В новогоднюю ночь мне позвонил Андреас. И это было моим маленьким чудом. Мне стало хорошо и спокойно. Так хорошо, как не было уже очень давно.

Новогодние праздники затянулись на несколько дней. За эти дни Руслан кое-как успокоился и больше не заговаривал про Еву. Но я чувствовала, что он затаил свою боль, свою надежду где-то глубоко в себе. Он был задумчив и молчалив. Наконец я повела его садик.

Тот вечер я не забуду никогда. По-моему, это был как раз рождественский вечер. Сколько бы лет ни прошло, что бы ни происходило во мне, со мной, и даже с целой страной — тот вечер стоит у меня перед глазами так, как будто все это случилось лишь мгновение назад…

Как обычно я забрала Руслана из садика, и мы медленно шли, наслаждаясь прекрасной и тихой погодой. Падал крупный снег, похожий на гагачий пух. Я как всегда тащила тяжелую сумку с провизией — меня угораздило именно в тот день купить несколько килограммов картошки и несколько десятков яиц. Все это в одной сумке сочеталось крайне неудачно. У меня онемела рука, а я все переживала за яйца, которые, наверное, были уже раздавлены картофельными клубнями. И все же мы с Русланом не могли удержаться от того, чтобы немного не погулять за нашим домом, на той тропинке, что уходила к Казанке, среди кустов ивняка и зарослей камышей. В мягкой слоистой тишине сумерок зажигались и мерцали окна в громадах домов.

Впереди на дороге показалась крупная собака, похожая на овчарку. Я огляделась в поисках ее хозяина. Но она была одна.

И вдруг Руслан закричал:

— Аника, да ведь это же наша Ева!!

— Что ты говоришь, Руслан, хватит уже, нельзя же все время только об этом думать…

И в это мгновение собака бросилась прямо к нам.

— Ева! Ева! Молчица! — закричал Руслан и, вырвав у меня свою руку, побежал навстречу собаке.

Мне показалось, что я сошла с ума, или я сплю, или я совершенно пьяна. Мы все смешались в один кричащий и визжащий клубок — я, Руслан и Ева! Моя Ева! Это была она, какая-то странно изменившаяся, очень худая, с запекшимися болячками на горле и на ушах, но все в том же кожаном ошейнике с бляшками, в котором я видела ее в последний раз. Слезы потоком хлынули у меня из глаз, а Ева облизывала мое лицо, мои глаза жарким языком, дышала на меня горячо и сильно, скулила и сопела, топтала мою сумку с картошкой и яйцами, прижималась ко мне всем своим пушистым, костлявым, жилистым телом, словно просила у меня защиты, словно хотела спрятаться где-то подо мной. Руслан тоже валялся где-то между нами, и ползал в диком восторге по мне и по волчице.

Наверное со стороны это было непонятное и дикое зрелище. Но я была так отчетливо счастлива в тот миг, так отчетливо осознавала божественный восторг данной нам жизни, — что весь остальной мир просто не существовал для меня.

Как же только Ева смогла найти свой район и свой дом в этом огромном городе, которого она так боялась?! Ведь почти два месяца прошло с тех пор, как она сбежала! Как же она выследила нас, неужели сидела в кустах несколько дней в надежде, не появимся ли мы? Ах, если бы моя Ева могла мне рассказать об этом!